Иван Семенович родился раньше Первой мировой войны и прошел всю Великую Отечественную.
Даешь стекло!
В гости к долгожителю иду вместе с сотрудницей ОАО «Гомельстекло» Вероникой Коршневой. Ее почетная миссия – поздравить семью с грядущим Днем Независимости. Своих ветеранов на предприятии не забывают.
В 1936-м Ивана Семеновича призвали в артиллерию Рабоче-крестьянской Красной Армии.
Иван Семенович родился 6 марта 1914 года в Буда-Кошелевском районе. В крестьянской семье росли еще девять братьев и сестер. Иван был вторым. Старше – только брат Яков. В живых никого уже не осталось.
Свой взрослый путь юный Ваня начал с путешествия. Кто-то из сельчан рассказал, что под Гомелем строят стеклозавод. Значит, найдется работа. Пешком вместе с друзьями пришли в Костюковку. На месте современного поселка – бывшее панское имение да едва начавшаяся стройка в окружении непролазных болот. Недалеко от кирпичного фундамента стояла деревянная будка – штаб стройки. Вопрос трудоустройства решился росчерком чернильного пера.
Когда завод был построен, Иван окончил курсы операторов машины Фурко, которая вытягивает стекольную ленту. На сегодня он – старейший в мире обладатель этой специальности. В 1936-м парня призвали в артиллерию Рабоче-крестьянской Красной Армии. Вернувшись, продолжил службу в военкомате. А через год грянула война. Началась эвакуация – в глубокий тыл отправлялись сотни эшелонов и грузовиков. Оборудование стеклозавода перевезли в Мордовскую АССР. Туда отправилась и работавшая на предприятии родня Курсакова.
Сталинград
Военкомат покидал город в числе последних. Грузовики-полуторки взяли курс на Чернигов. Но сразу за Гомелем маршрут пришлось резко менять – шоссе захватили немецкие парашютисты. Неравный бой мог стать первым и последним. Однако удалось уйти.
Затем – тяжелые бои в Украине и Сталинград. В составе зенитно-артиллерийского полка Иван Семенович оборонял тракторный завод. Отсюда танки уходили сразу в бой – расстояние до передовой исчислялось порою сотнями метров.
Иван КУРСАКОВ с боевыми товарищами.
Дочь Надежда признается, что рассказ о легендарной битве из отца приходилось вытаскивать клещами:
– Долгие годы папа вообще не хотел говорить о войне. Только после семидесяти стал немного делиться. Кое-что я записала. Вот про Сталинград: «После того как враг был окружен, зенитчиков направили в степь – сбивать самолеты, которые снабжали противника... Ехали по окоченевшим трупам. Их на дороге были сотни. Зрелище жуткое». А вот, наверное, самое тяжелое для него воспоминание: «У нас были дальномеры с двадцативосьмикратным увеличением, в которые мы видели, как немцы на фоне красивых вишневых садов расстреливали наших зенитчиков». Отец несколько раз вспоминал это, и каждый раз на глазах выступали слезы. Хотя эмоциональным он не был никогда.
Молча сидя в кресле, Иван Семенович вслушивается в голос дочери. Поблескивают, отражая свет, толстые линзы очков, придающих дедушке с седым пухом на голове беспомощный до трогательности вид. Тогда, под Сталинградом, смерть дохнула во время артобстрела. Взрывной волной швырнула здорового, полного сил мужика, как тряпичную куклу. Очнулся в другой воронке – контузия и вывернутый коленный сустав. Уже тогда он мог остаться инвалидом.
«Полтора месяца я прыгал на одной ноге, – читает дочь. – И все это время находился под присмотром военного хирурга в одной из деревенских хат, так как госпитали и медсанбаты были переполнены тяжелоранеными. Возможно, эта контузия спасла мне жизнь. Потому что из моей батареи уцелела только половина состава».
Охотнее Иван Семенович вспоминал конец войны. Победу он встретил под Мурманском, куда перевели их батарею. Там же довелось вживую познакомиться с союзниками. Один из них подарил на память «русскому Ивану» модный галстук, который он еще долго хранил.
Артефакты из семейного архива.
Человек века — век человека
Демобилизовался лейтенант Курсаков в конце 1945 года. Некоторое время работал военруком в школе Костюковки. Там же познакомился с молодой учительницей. Евгения Павловна шутит, что супруг сосватал ее едва ли не хитростью. В
1949-м поженились, на время переехали в Татарстан. Затем вернулись и больше из Костюковки уже не уезжали. Родились дочери – Вера и Надежда, а их отец снова устроился на стеклозавод. После смены у плавильной печи с температурой больше 300 градусов майку можно было отжимать. Но даже выйдя на пенсию, Иван Семенович еще трудился грузчиком в мебельном магазине. Человек не из стекла – из стали.
Поражаясь его выносливости, пытаюсь выяснить секрет. Картинка складывается. Пробежки вокруг озера, турник и брусья, даже зарядку по утрам Иван Семенович делал лет до 80. Иногда – стоя босиком на заметенном снегом балконе. Хотя при этом фанатичным приверженцем здорового образа жизни, как сказали бы сейчас, он не был. Курить бросил уже после войны. Но, как всякий прошедший ее, свято почитал «наркомовские сто граммов».
– Выпивал, как все, – раскрывая человеческие слабости, дочь Надя нежно смотрит на отца. – Причем я заметила: чем больше выпьет – тем ровнее идет. Вот как по струночке. Правда, такое на моей памяти всего пару раз случалось.
Главной же страстью был лес. Бродить по нему, собирая грибы, Иван Семенович мог часами. Как орнитолог, различал голоса птиц и еще лучше ориентировался в пространстве. За свое детство внук Вадим наблюдал способности деда не раз:
– Бывало, возьмет меня, уйдем в лес. В такие дебри забредем! А он, когда надо, в то же самое место выводит. И ни разу не ошибся. При этом ни на солнце не смотрел, ни мох на деревьях не искал. Как будто GPS-навигатор у него внутри.
Семья рядом.
Возможно, наедине с природой отпускало то, о чем он никогда не говорил. Война засела глубоко внутри. Даже когда его отыскали однополчане – отвечать им не хотел. Писала младшая дочь. А на встречу в Волгограде выталкивали чуть ли не всей семьей. Правда, вернулся оттуда с яркими впечатлениями. И будто бы немного оттаял.
Совсем не компанейский, молчаливый и замкнутый, Иван Семенович всегда был скуп на слова и эмоции. Хотя проследить его вековой путь можно по документам и фото в семейном архиве. Все они уже артефакты. Взять хотя бы написанное в 1943-м письмо с почти не читаемыми строчками. Зато отчетливо виден красный штамп с гербом СССР: «Проверено военной цензурой».
Или несколько довоенных фото. Парень на одном из них больше похож на музыканта: белая сорочка, галстук-бабочка, плащ. А вот он в легендарной буденовке и с петлицами на воротнике. Три угольника означают звание – старший сержант. В Красной Армии такие знаки различия существовали до 1943-го, когда на смену пришли привычные погоны. Тех, кто успел поносить петлицы, в живых осталось в лучшем случае несколько десятков.
Страницы ветхой трудовой книжки переворачиваю с аккуратностью сапера. Раритетный документ едва не рассыпается в руках. Первая дата – 20 мая 1932 года. Многое о владельце могут сказать записи, которые начинаются с предлога «за». «За отличие…», «за активное участие…», «за достигнутые успехи…», «за увеличение выпуска…», «за улучшение качества…».
При всем при этом Иван Семенович – простой человек своего поколения, которое вынесло ад войны, возродило страну и никогда не считало все это подвигом. Таких людей век помнить будут.
proleskovskiy77@mail.ru
Фото автора
