Новая книга Владимира Хилькевича «Задержаться у ворот рая» может стать для многих открытием — открытием нас самих

Василиновый свет

Попытки разобраться в себе, в своей жизни были на протяжении всей истории нашего народа. Нередко самооценка бывала самоуничижительной, реже вспоминали о своей «годнасцi», иногда идеализировали — даже и тех, кто этого не заслуживал. Но никогда не возвеличивали себя за счет унижения других! Вот, кстати, и важнейшая характерная народная черта.


Начинается книга с рассказа о деревушке, затерянной где-то в полях под «славным городом Слуцком», с события космического масштаба. Конечно, не об одной деревушке здесь речь, а обо всей родной нашей земле со всеми ее людьми.

Итак, «новый для себя объект засекли спутники. С их немыслимой высоты они увидели ласковый свет, слабо струившийся над утонувшей в темноте деревушкой...» Видели это сияние и сами жители деревни, но удивлялись тому, над чьим домом оно появилось. А то был домишко столетней бабки Василины.

И что — некая святость обнаружилась в обыкновенной бабке? Ведь ничего и близко похожего на жития святых в ее простой жизни отродясь не было. Даже во внешнем виде старушки не видно было никакого особого благообразия: у нее «облик деревенского Емелюшки». Вот только глаза — «неожиданно ясные». Как они сохранились такими — в сто лет-то? А все дело в том, куда они смотрят и что видят: сидя на лавочке, бабка «ощутимо мерзла, но не могла оторвать глаз от звездного необъятного шатра над головой и шептала благодарно:

— Хораша, як жа хораша... Это ж Господня милость людям. Так украсил нам жизню, так украсил...»

Бабкина благодарность Творцу свободна от какой-либо корысти, а ведь многие обращаются к Нему, только если жизнь «сильно прижмет». В этой бескорыстной любви к Нему, может быть, и содержится уже зародыш святости?

Далее через весь роман в новеллах идет рассказ о Василине, ее детях и о людях, живущих или живших рядом с ней. И опять-таки никогда не замечалось за ней того, что обычно принято называть святостью! Пятерых родила, а сказать, что всех до ума довела, нельзя. Бывало, и попивала — не от веселой жизни, конечно. И «бабий грех» случался — не для своего удовольствия, а чтоб в трудный час детям хоть как-то помочь.

Временной охват в книге широкий: довоенные, военные и послевоенные годы — все их вобрала в себя столетняя бабкина жизнь. Время же и человеческое сознание неразделимы: одно определяет другое. Иногда простой ум Василины, далекий от хитросплетений мировой политики, прозревает мистический смысл великих событий: «...Люди войну наговорили, накликали... Ненависть была разлита среди людей. Порожденная... вчерашними революциями и войнами... она не исчезала...» Тяжелым танком проутюжил нашу землю и «хапун» — нашел народ такое меткое словцо для повальных арестов «врагов народа» перед войной, да и после нее.

Война представлена в повествовании Владимира Хилькевича не с героической, а с житейской ее стороны. Точно и честно передано отношение к этому бедствию тысяч и тысяч наших женщин: «Она вела себя с новой властью тише воды, ниже травы... Когда-то отец учил ее не глядеть в глаза зверю — тогда ничего, не тронет. Все эти годы она хотела только одного — сохранить детей».

Но было и другое. Отношение молодой тогда Василины к врагам выявляет в ней чувство собственного достоинства: внешне оно не лезет в глаза, но живет и выживает в неимоверных условиях.

Война, конечно, страшное время, но на ней свет клином не сошелся. Вся книга состоит из ярких и многогранных картин деревенской жизни: рядом со страшными эпизодами — сценки, пронизанные таким ядреным юмором, что читатель, только что загрустивший, уже не может удержаться от смеха.

Вот эпизод пожара на мельнице. Жуткая деревенская расправа за погибший хлеб грозит дочке Василины, но мать на то и мать: «Закрыла дверь хаты на засов, в сарае с трудом вырвала из слежавшегося навоза вилы... и встала с ними на пороге... Она готова была и улыбнуться просительно первому, кто забежит к ней во двор, и всадить в него ржавые вилы».

Словом, много людей поместилось в долгой Василининой жизни — с их симпатией, дружбой, любовью и ненавистью, сочувствием, помощью, местью. Все они такие разные, но всех чувствует, понимает автор и потому никогда не бывает против них — только за. Чтобы так проникнуться восприятием жизни, добротой, злостью своих героев, их надо очень любить.

Настоящим удивлением даже для опытного читателя станет и язык этого романа в новеллах. Это единый сплав, где отделить автора от его героев невозможно: авторские слова легко проникают во внутреннюю речь сугубо деревенского человека, а рассказ самого автора пропитан затейливыми деревенскими словечками, словно через него говорит сама деревня-матушка.

Как это автору удается? Очевидно, потому, что он и те, о ком он пишет, — нераздельное духовное целое. Так ощущать себя — редкий писательский дар. Вот и книга поэтому получилась не рядовая.

Елена ЧИЖЕВСКАЯ, литературный критик, член Союза писателей Беларуси
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter