Из дневника Александра Липского, студента Горы-Горецкого земледельческого института
МАТЕРИАЛЫ на сайте российского ученого-астронома Сергея Достовалова о роде Липских, который ведет начало с ХVIII века от запорожского казака Кузьмы Липы, я нашел совершенно случайно. Собирая информацию о подготовке к «Дажынкам-2012», обнаружил в поисковике более 70 тысяч упоминаний о Горы-Горецком земледельческом институте. В числе его первых выпускников значились имена таких известных ученых-аграриев, как А. В. Советов, И. А. Стебут, Б. А. Целлинский, Б. Г. Михельсон, А. П. Людоговский, И. М. Чернопятов, А. М. Бажанов, Е. С. Фальков. К сожалению, Интернет выдавал лишь их фамилии и научные труды, а вот воспоминаний об учебе в альма-матер не нашлось. Поэтому настоящим открытием стали мемуары А. Ф. Липского, который в 1884 году в шестидесятилетнем возрасте написал замечательные записки о своей студенческой молодости в Горы-Горецком земледельческом институте и нравах того времени. Как самую дорогую реликвию их сохранила его средняя дочь Лидия, которая после 1917 года эмигрировала во Францию. Именно она позаботилась о том, чтобы рукопись отца дошла до потомков: размножила ее, перепечатав на машинке, и разослала родственникам. Один из экземпляров попал к правнуку мемуариста Сергею Достовалову, который и разместил его на сайте о своем родоводе.
Из духовных пастырей в агрономы
У Кузьмы Липы было пять сыновей — Федор, Есип, Елисей, Иван и Антон. Все они были священнослужителями и жили в небольших селениях на границе современной России и Украины. Старший сын Федор Липский женился на местной красавице из дворянской семьи Елизавете Крелевецкой. У них родились четверо сыновей — Василий, Иван, Александр, Дмитрий — и дочь Татьяна. По примеру отца, настоятеля церкви, Александру была предопределена судьба священнослужителя. Он сначала окончил духовное училище в Новгороде Северском, а потом — духовную семинарию в Чернигове.
Любимым предметом Александра в последнем учебном заведении была математика. Под руководством преподавателя Сербржицкого он всегда у себя в тетрадке решал задачи с опережением заданного. «Товарищи смотрели на меня, как на великого математика, за что прозвали Архимедом, — с иронией вспоминает Александр. — А я такой Архимед был, что не имел понятия об уравнениях. Тем не менее за отличные успехи по математике мне неоднократно правление семинарии в присутствии всех учеников выражало благодарность с упованием, что я и по другим предметам буду таков же, но упования не осуществились».
Последние экзамены семинарист сдал благополучно. Но вот поступать в духовную академию отказался. Побоялся, что там тяжело и что плохо напишет сочинение. Однако дома он услышал непреклонный вердикт из уст отца: «У меня уже два сына пошли по духовной линии. Иван хотя и не священник, но скоро будет. Ты тоже ступай-ка в академию!»
Брат Василий поддержал родителя. Дали Александру недельку отдохнуть, снарядили подводу, да и в путь-дорожку. Поехал отрок просить начальство семинарии направить его в духовную академию.
В Чернигове Александр Липский первым делом идет к своему куратору — отцу Софронию — и говорит, что желает продолжить учебу. «У нас списки в академию уже посланы, — отвечает священник. — А вот из святого синода недавно пришло предписание: направить одного из лучших учеников в Горы-Горецкую земледельческую школу. Иди-ка к ректору и попросись на это место».
Глава семинарии, выслушав выпускника, начал нагонять всяческие страхи. «А ты знаешь, что там очень строго, там водку пить нельзя», — говорит он. «Никогда не пил ее и не пью!» — отвечает Александр. «Курить табак тоже нельзя!» — обостряет ситуацию ректор. «Никогда не курил и не курю, в этом отношении будьте покойны!» — парирует юноша. Наконец ректор говорит: «Там нужно знать хорошо математику». Александр обрадовался последнему замечанию и отвечает: «Ваше высокопреподобие! Я по всем классам был первым математиком и за успехи получал благодарности».
Вскоре в канцелярию поступает распоряжение: направить в Горы-Горецкую земледельческую школу Александра Липского, выдать ему окуперовочные и прогонные. Как это и ни курьезно звучит, но, оказывается, и в те далекие времена был целевой набор на учебу. Священный синод набирал лучших выпускников семинарий по всей Российской империи для подготовки преподавателей сельскохозяйственных и естествоведческих дисциплин в духовных учебных заведениях.
«Итак, в июле 1847 года я окончил курс семинарии и в августе назначен в Горы-Горецкую школу, — рассказывает в своих записках Александр Липский. — Получил деньги, три рубля серебром дал инспектору. Лечу домой, полный радости. Я буду через четыре года профессор семинарии! Мечты мои осуществляются. В Чернигове сшил себе какую-то полосатую пару и серый сюртук. На душе было светло, и на тело натянул светлое.
В предписании святого синода сказано «явиться в школу к 20-му августа», а я загулял и выехал в сентябре. В первый раз ехал на почтовых один. Железной дороги тогда еще не было, от Могилева до Горок шестьдесят верст. Я упросил смотрителя станции дать мне лошадей прямо в Горки, а не через Оршу, уездный город».
По дороге на учебу Александр Липский был поражен бедностью крестьян, которые питались похлебкой из муки и картофелем. «У нас собаки такой похлебки не стали бы есть, а в Белоруссии питались ею люди, — пишет он в своих воспоминаниях. — За то и народ там малорослый, хилый, больной и заморенный донельзя, на головах — колтун, на теле — язвы. Паны замучили народ. Собаки у панов содержались в холе, а крестьяне, как быдло. Еду, а на дороге протягиваются тысячи рук детей, стариков, калек и изувеченных, просящих хлеба. Душа разрывается! Когда я в первый раз ехал в институт, у меня у самого негусто было в кармане, а тут почти на каждом шагу приходилось помогать. Богатым крестьянином считался тот, у которого доставало своего хлеба до нового. А хлеб какой ела Белоруссия! Смолотит мужик рожь, граблями снимет солому и крупнейшую мякину, зерно убирает, не вея, и везет на мельницу. Испеченный из такой муки хлеб на другой же день делался каменным, а зачерствелый, не размочив, разгрызть нельзя! Я на показ привозил такой хлеб на родину — не верили, что это хлеб».
Интересной представляется и изложенная мемуаристом версия о выборе места для первого в России сельскохозяйственного учебного заведения. По его мнению, создать школу в крае, доведенном до крайнего разорения, правительству вздумалось, чтобы поднять сельское хозяйство. В высоких кабинетах считали, что обеднение произошло от неумения обрабатывать землю.
В Могилевской губернии было три богатых имения, доставшихся казне по залогам. Одно — как раз около Могилева, самое удобное для устройства заведения, на Днепре. Другое — подальше от Могилева, тоже, говорили, хорошее: река, леса, луга и все удобства. И третье — Горы-Горки, в шестидесяти верстах от Могилева, самое худшее. Чиновник, направленный исследовать эти имения, побывал в одном, в другом и приехал в Горки. В семи верстах от Горок находилось другое беднейшее местечко: Горы. Эти два местечка, в первом — две церкви, во втором — одна, были центром имения графа Соллогуба. На тридцать верст вокруг Горок — его земли. Но подряды, по воспоминаниям Александра Липского, подкузьмили графа, все имение пошло в казну. В Горках российский чиновник засиделся, ему приглянулась полька. Чтобы пожить там подольше, он и расписал эту местность в самых лучших красках.
24 апреля 1836 года был издан указ об открытии Горы-Горецкой земледельческой школы, которая должна была готовить младших агрономов, помощников землемеров и таксаторов, садовых рабочих. После выполнения некоторых строительных работ 15 августа 1840 года Горы-Горецкая школа была открыта. Кроме основных, при ней организовали дополнительно отделения фермеров, овчаров и конный завод. Графскую оранжерею преобразовали в зимний сад, а на базе древесного питомника стали формировать главную составную часть ботанического сада — дендрарий. Это один из старейших ботанических объектов Беларуси.
Летучая мышь — к успешной учебе
«По приезде в школу, — пишет наш рассказчик, — под свое покровительство меня принял присланный, как и я, студент Саша Советов (Александр Васильевич Советов впоследствии стал первым российским доктором агрономии, профессором кафедры сельского хозяйства, деканом физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. — Прим. авт.), и кровать в спальне пришлось занять около него. После ужина я сейчас же лег спать, студенты обыкновенно поздно ложились, но спальня для желающих отпиралась в девять часов. Весь день проводили в большом рекреационном зале. Там занимались, там же на голых столах отдыхали после обеда, там и в трубу курили папироски, открыто запрещалось это делать. Сплю, вдруг в спальне крик, шум, беготня, кто на окне, кто на столе, кто подушку бросает, кто простыней машет, гам страшный. Я проснулся и не могу сообразить, где я и что около меня делается. Оказалось, что в спальню влетела летучая мышь, и студенты ловят ее».
Вскоре Александр перезнакомился со всеми товарищами. На его курс из разных семинарий было прислано девятнадцать студентов, чтобы сделать их преподавателями.
«Итак, бывших семинаристов на первом курсе было девятнадцать, малые отборные, из лучших учеников, все взрослые, «сьютились» (сдружились) между собой как нельзя больше, — пишет Липский. — Остальные курсы наполнены были поляками, русских и белорусов было мало, как и немцев. Во всех курсах, кроме нашего, поляки держали верх, а в первом — мы, духовные. Полякам хотелось подобрать и нас, но не удалось. Сила солому ломит, но сила в науке много берет, мы все отлично учились и один другому помогали».
На втором году учебы Александра Липского школу преобразовали в высшее учебное заведение — Горы-Горецкий земледельческий институт. Ректор, военный генерал Пейкор, собрал всех студентов и профессоров в зале, секретарь прочел указ о преобразовании. На столах были разложены шпаги и треуголки. По спискам они вручались каждому студенту с наставлением, что шпага должна оберегать честь, а треуголка напоминать о достоинстве, которым государь изволил наградить бывших школяров. Вводилась и специальная форма одежды: на мундире — желтые с гербом пуговицы, а на зеленом воротнике — желтые погоны. На вицмундирах, в которых ходили в класс, погон не было. Богатые студенты сшили себе мундиры с золотыми пуговицами и погонами на воротниках.
В Горках Александр Липский отучился четыре года. Готовясь к экзаменам, по его воспоминаниям, студенты спали в сутки не более четырех часов. Преподаватели спрашивали строго.
Хозяйство в Горы-Горецком институте велось образцово. Кроме высшего учебного заведения, было земледельческое училище, в котором воспитывались дети, не получившие среднего образования. Было еще две фермы, одна при институте, а другая, верст за десять от него, в Ивановске. На них управлялись сами учащиеся, которые пахали, косили, унавоживали землю, коров доили, словом, выполняли все работы, а зимой учились теории. Кроме полей, удобряемых для опыта различными способами и с разными севооборотами, было опытное поле, где, собственно, проводились опыты над растениями, а также ботанический сад и лесной питомник.
Олег КАМИНСКИЙ, «БН»
Фото из семейного архива Сергея ДОСТОВАЛОВА
(Окончание следует.)
