Валерий Усков: «Увидеть даль в человеке»

Не многим кинорежиссерам двадцатого века выпала удача шагнуть из одной эпохи в другую, «не поступившись принципами» и не потеряв народной любви. Валерию Ускову и Владимиру Краснопольскому, авторам популярных телефильмов советских времен «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень», «Самый медленный поезд» и «Неподсуден», это удалось. Телезрители, как и прежде, обеспечивают высокий рейтинг их сериалам – «Две судьбы», «Сыщики», «Нина», «Воровка», «Под небом Вероны».

– Валерий Иванович, чем объяснить феноменальный успех ваших картин? Наверное, вы поняли что-то важное в народной судьбе?
– Главное, думаю,  все-таки  в том, что мы стремились снимать кино не для узкого круга людей, а для миллионов зрителей. Этому еще во ВГИКе нас учил Иван Александрович Пырьев.  Мы тоже не специально  подстраивались, просто снимали жизнь с ее конфликтами и  любовью, показывали  историю нашего государства, принимая за чистую монету, как и все в те годы, то, что происходит. Возможно, мы односторонне понимали классовую борьбу, но уже в «Тенях» показывали так называемых врагов – и купцов Меньшиковых, и Устина Акимовича, Пистимею, которые приехали в деревню, – живыми людьми, со своими судьбами. У них отбирали зерно, лошадей, и они  с естественными эмоциями возражали против всего этого, переживали. Тот же Устин Акимыч, у  которого во время революции отобрали все, что было заработано отцом, и он превратился во врага, был для нас живым человеком. Думаю, поэтому у нас на экране возникали не просто фигуры, а судьбы. Зрителям всегда интересна судьба человека.
– Ваши сериалы последнего десятилетия убеждают в том, что и сегодня можно привлечь зрителя не криминалом, а жизненной проблематикой.
– Преобладание криминала в тематических планах телевидения действительно удивляет. Сколько ни спрашивал, руководители говорят: «Рейтинг, запросы зрителей». Но я знаю, что есть и другой рейтинг. Вот и наш фильм «Под небом Вероны» – о непростых проблемах любви, перечеркнутой государственной политикой, – посмотреть хотели многие. Вначале он шел в прайм-тайм, но потом его стали показывать до программы «Время», и, по мнению экспертов ТВ, рейтинг стал падать. А зрители просто «потеряли» фильм, а потом стали писать возмущенные письма в газету – почему не показали толком картину, она им очень нравилась. 
А ориентация на криминал, думаю, большая ошибка нашего  телевидения, потому что люди, которые вынуждены сидеть дома и смотреть телевизор,  начинают превратно воспринимать нашу жизнь, им кажется, что в каждом квартале  стреляют, берут заложников, убивают. На экране ужас что творится!.. И если то, что мы видим, действительно отражение нашей жизни, тогда грош ей цена. Для чего вообще мы живем  в государстве, в котором на каждом шагу убивают, насилуют, грабят?!.
Не скрою, что новая наша картина «Паутина» – как раз бандитская история. Как ни странно, я увлекся такой тематикой, увлекся актерами, мы как-то вошли в эту игру. И в этой «игре» коррумпированы все: и депутат Думы, и генерал ФСБ, и сотрудник МВД, и рядовой участковый. Но то, о чем рассказываем в «Паутине», к сожалению, правда.
– Существует ли рецепт «сериала от Ускова и Краснопольского»?
– Сериал дает удивительную перспективу для сценариста, режиссера, актера, дарит возможность увидеть, как говорил Твардовский, «даль в человеке», проследить формирование личности. Снимая сериалы, я понял,  что сегодняшние поступки отражаются в нашем будущем, приводят к геройству или  предательству, это и формирует человеческую судьбу. И ты за монтажным столом в одну секунду можешь переменить жизнь персонажа.
– Почему вы отказались снимать в «Ермаке» зарубежных актеров?
– В те годы, когда шли съемки «Ермака», мы были до кончиков  пальцев советскими людьми и действительно не представляли, как может иностранный актер играть русского национального героя. По правде сказать, мы и сейчас этого не представляем. Тем более что Шварценеггер и Дольф Лундгрен, которых нам предлагали, подходили для этой роли очень условно.  Но продюсер Дино де Лаурентис не понимал того, что в фильме «Ермак»  нужны были на экране такие глаза, по которым зритель мог бы угадать натуру русского человека, умеющего не только воевать, но и любить, пировать, широко гулять. Другие нужны были глаза, чем у того, кто с утра до вечера считает доллары. 
Тогда нас справедливо критиковали, что нам протянула руку Америка, а мы отказались. А могли бы благодаря герою вытянуть паровоз с российскими актерами на мировой уровень. Не лишенная смысла идея, которую мы не очень понимали.  В общем, все это непростое дело, и нам еще предстоит научиться общаться с американцами. Например, готовясь к фильму «Ермак»,  мы  с ними много спорили по поводу финала картины. Они говорили, что Ермак не должен умирать. «Как это не должен?! – возмущались мы. – Это наша история». «Это только ваша история, – говорили они, – ее никто не знает. А нам нужно, чтобы 17 миллионов домохозяек пришли в кино, а если герой погибнет, они не придут. Он должен жить». По этому поводу я слышал разговор де Лаурентиса с другим продюсером.  Он говорил: «Если «Ермак» получится, снимем «Ермак-2,3,4». Это еще раз доказывает: какие бы высокие слова они ни говорили, а иногда они действительно делают прекрасные фильмы, главное для них – деньги,  выгода, финансовый выигрыш. А нас во ВГИКе  учили, что вопрос денег не важен, пусть об этом администраторы думают, а будущие режиссеры должны думать о высоком.
– И что, неправильно учили?
– Признаться, я уже и не знаю, что правильно, а что нет. Вот сейчас  думаю, может быть, и неправильно. В Голливуде и тогда думали о деньгах, а мы в Советском Союзе только об искусстве, но тем не менее не создали столько фильмов, которые поразили мир. А американцы создали, потому что думали и о деньгах, и об искусстве. Сегодня, во времена рыночной экономики, надо думать обо всем.
– Вот пожалуйста, в «Тихом Доне» сняли актеров-иностранцев.
– Вы знаете, мне очень больно говорить об этом, потому что гримерки фильмов «Ермак» и «Тихий Дон» находились рядом, и мы видели, как Бондарчук работал. Большие картины, в обеих группах был долгий подготовительный период, много проблем, и вечером, когда все уходили со студии, мы оставались с Сергеем Федоровичем и часто беседовали на скамейке. Это был период полного развала страны. Как и мы, Бондарчук был в отчаянии от того, что рушится все, в том числе и кинематограф. Не было ничего, и, конечно же, не от хорошей жизни он ввязался в этот проект. Бондарчуку дали деньги и поставили условия, и он начал их выполнять.
Конечно, мне кажется неуместным появление иностранцев в «Тихом Доне». Как Шварценеггер, при всем уважении к нему, – не Ермак, так и Руперт Эверетт – не Григорий Мелехов. То же самое могу сказать о француженке, играющей Аксинью, да и о других актерах. У казаков была не только своя стать, но свое мировоззрение, образ жизни, понимание природы вещей. А в фильме: распущенные волосы Аксиньи, не так накрытый стол, не так всажена сабля в ножны. К сожалению, все это не то, и мне очень жалко – в прежние времена Бондарчук никогда бы этого не допустил. 
– Каков ваш принцип работы с актерами?
– На всю жизнь запомнил  слова Ролана Быкова: «Если актер играет с удовольствием, то и зритель смотрит с удовольствием». Я сто раз это проверял, Ролан был абсолютно прав.
– Во МХАТе им. Горького идут два ваших спектакля по пьесам Виктора Розова «В день свадьбы» и «Ее друзья». Чем обусловлен ваш выбор?
– Когда я прочел пьесу «Ее друзья», был удивлен ее наивностью с точки зрения сегодняшнего дня. Она поднимала моральные проблемы: чести, совести, дружбы, любви. «Зачем это ставить?» – спросил я Доронину. «Надо начинать все сначала, – сказала она, – общество пошатнулось».
На «Ее друзьях» Розов, если не ошибаюсь, был 38 раз, из них раз 30 смотрел не на сцену, а в зрительный зал. Ему была важна реакция и пожилых, и молодых людей, все это он внимательно изучал. Общаясь с Розовым, я понял, что это был великий драматург. Он писал так, что у него нельзя было ни выкинуть строчку, ни вставить. Не было  ничего случайного.

 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter