Геннадий Пациенко дружил с писателями, которые публиковались в «Роман-газете»: Быковым, Распутиным, Горбачевым, Симоновым

В Зубаки, к Пациенко

Он дружил с писателями, которые публиковались в «Роман-газете»: Быковым, Распутиным, Горбачевым, Симоновым, Бондаревым, Астафьевым...

Он дружил с писателями, которые публиковались в «Роман-газете»: Быковым, Распутиным, Горбачевым, Симоновым, Бондаревым, Астафьевым...



Геннадий ПАЦИЕНКО

В ДЕРЕВНЮ Зубаки Лиозненского района периодически, особенно в советские времена, приезжали известные писатели, гости из Звездного городка. Бывало, в обычном сельском дворе приезжие сажали на память деревья. Например, тут растет ель Ивана Стаднюка, писателя-фронтовика, автора сценария легендарного фильма «Максим Перепелица»…

Зубаки видели знаменитостей благодаря Геннадию ПАЦИЕНКО, бывшему редактору (1972—1980 годы) популярной «Роман-газеты», автору многочисленных книг, который здесь родился и сейчас живет.

МЕСТО здесь красивое. Во дворе — 150-летний красавец-дуб, который видел три поколения семьи хозяина. Рядом — ручей, впадающий в озеро Шелохово. 

— С одной стороны ручья выступ и с другой — тоже. Я определил, что здесь был мост в старые времена. Примерно в девятом-десятом веках, — показывает свои владения гостеприимный Геннадий Борисович. — А на холме до середины девятнадцатого  века стояла деревянная церквушка. 

Недалеко от дуба — колодец. 

— Очень хороший. С тремя родниками. И история его тоже любопытна, — продолжает хозяин. — В 1941 году наши отступали, а немецкие самолеты их бомбили. Одна бомба угодила в овраг, откуда забили три ключа. Так образовался этот колодец. Вода в нем минерализованная, целебная. Лечит язву, гастрит. Люди приезжают и набирают ее бидонами…

Геннадия Пациенко радует мир природы, красота вокруг. Недавно купил новую лодку. Для него плыть по озеру — познавать мир. Он знает, где живут бобры, какие у них хатки. Наблюдает, как плавают лебеди… 

Дом добротный, ухоженный. На полках в комнате — книги и журналы. На столе — книги, пачки писем. В глаза бросается телеграмма от Константина Симонова. 

— Геннадий Борисович, почему сюда вернулись из Москвы? — интересуюсь.

— Знаю многих людей, которые по возможности предпочитают меньше бывать в мегаполисах. Но лучше всего это состояние выразил Пушкин: «Петербург — прихожая, Москва — девичья, деревня же — наш кабинет». Кроме того, есть литературная традиция, присущая и русским, и белорусским классикам, — жить в уединении. У Льва Толстого была Ясная Поляна, у Антона Чехова — Ялта, у Янки Купалы тоже имелось свое духовное место — Акопы. Оно должно быть у каждого пишущего человека, независимо от степени одаренности.

В Зубаках я уже двадцать два года. В Москве у меня семья и квартира, а здесь родился, тут пережил Великую Отечественную войну, три года оккупации. Всякое было. Помню, как немцы всех жителей согнали в конец деревни. Не забуду откинутый борт машины, где стоял пулемет. Лейтенант объявил, что все мы будем расстреляны. А я пробился к изгороди и решил: «Начнут стрелять, сигану в картофляник, там спрячусь»... На основе этой истории написал повесть «Пока пуля летит». Она много где издавалась, в том числе и в Беларуси. 

— А как выжили тогда?

— По рассказам, у немцев был переводчик — директор Оршанской мебельной фабрики. На самом деле он был связан с партизанами, немцы его потом разоблачили и казнили. Он и появился тогда в нашей деревне, прискакал на лошади, с ним был еще какой-то человек. Они сказали: «Эта деревня не виновата». И в самый последний момент офицер отменил приказ. Так чудом мы и уцелели.

Позже, где-то месяца за два до освобождения Лиозно, наша семья ушла в лес, где мы прожили до октября 1943-го. У нашей деревни шли девятимесячные бои. Все сгорело. И только в июне 1944 года нашим войскам удалось прорвать немецкую оборону... 

После мы жили в землянках, в деревне все было заминировано. Многие подрывались. Ходили и на передовую, там вообще был ужас. Все увиденное и пережитое однажды подстегнуло меня писать. И в силу своих способностей я это делаю.

— А когда вы начали писать?

— Рано… Сначала семь классов окончил здесь, в Добромысли, потом учился в вечерней школе в Гродно, где и познакомился с Василем Быковым. 

Я работал токарем на заводе и начал писать рассказы. Как-то показал их своему приятелю, а тот посоветовал отправить их в «Гродненскую правду». Однажды я пришел на работу, а мне говорят: «О, да ты у нас писатель. Вот, смотри, газета утором вышла…» А через некоторое время пришло письмо с просьбой зайти в редакцию. Я зашел в отдел литературы, который возглавлял Василь Быков.  Разговорились. Оказалось, он витебский и я тоже. Подружились. 

Спустя некоторое время Василь Владимирович решил послать меня в Минск на совещание молодых писателей республики. Приехав в столицу, зашел в Союз писателей, представился. «Вельмі добра, вельмі добра», — сказал человек, с которым я беседовал. Это был Иван Шамякин. Потом всех, кто приехал на совещание, отвезли в Королищевичи, в Дом творчества писателей. Там мы жили неделю. Ежедневно шли обсуждения наших рассказов. И в один из таких дней говорили и обо мне. Выступили многие, а один директор средней школы из Могилева сказал: «Я бы молодому человеку порекомендовал не на заводе работать, а пойти учиться». Иван Шамякин подхватил: «Я напишу рекомендательное письмо в Литературный институт. А тебе надо срочно послать на конкурс произведение». Для меня это было неожиданностью.

Отучился в Литературном институте имени Горького, потом еще три года в аспирантуре. Затем некоторое время там же и преподавал. А после восемь лет возглавлял «Роман-газету».

— Это был, конечно же, очень интересный период?

— Да. Тираж издания вырос от миллиона до двух с половиной. Многих авторов впервые напечатал в «Роман-газете». Валентин Распутин стал известен после публикации у нас. И Василия Шукшина в «Роман-газете» опубликовали впервые при мне. Я сам составил номер из его рассказов. Чтобы он вышел, а это было в 1975 году, понадобилась помощь председателя Совмина Алексея Косыгина. 

— Вы дружили с писателями, которых публиковали?

— Очень тесно дружил с Валентином Распутиным. Ко всему у меня такой архив корреспонденций, что любой музей мира может позавидовать: письма Валентина Катаева, Константина Симонова, Василя Быкова, Ивана Шамякина и многих других.

Как-то Василь Быков приехал в Москву и, не застав меня на месте, оставил письмо у Михаила Васильевича Горбачева, первого переводчика своих произведений. Горбачев был фронтовиком, у него возле сердца застрял осколок, а умер он в начале 80-х. С Василем Быковым они дружили. Быков, прочитав мои опубликованные рассказы, написал: «Я верю, что вы с большими возможностями… Дай Бог вам их реализовать!» Мне эта фраза очень запала в душу. Потом я понял, какая это трудная и сложная стезя… 

Встреч у меня было много с известными людьми. Был дружен и сейчас дружу с Юрием Бондаревым.

— А как вы познакомились с Валентином Распутиным?

— Писатель Владимир Чивилихин вел творческий семинар в Чите. И там присутствовал Распутин. А поскольку он печатался у нас в «Роман-газете», то порекомендовал издать Распутина. А как это сделать? Романа-то у Валентина Григорьевича нет. И я пошел на хитрость: взял его рассказы и написал, что это как бы главы из романа. Был риск, конечно. Тем не менее номер вышел.

А потом появился сам Валентин Распутин, зашел ко мне: «Еду в Париж по приглашению. Во Франции решили издать мою книгу». Ему были нужны деньги на дорогу. А номер с его рассказами еще в производстве. Я попросил выписать ему гонорар 800 рублей. Главный бухгалтер, который, к слову, был интересный старик, дружил с Михаилом Шолоховым, сказал: «Так у нас не принято. Но я вам дам свои 800 рублей. Их передадите Распутину. А когда выйдет номер, деньги удержим». Так и сделали…

— Вижу у вас письмо и от Виктора Астафьева…

— С ним я тоже был хорошо знаком и дружен. Мы печатали его «Царь-рыбу». Мне даже довелось выступать с ним в Краснодаре по краевому телевидению. Он во время войны лежал в этом городе в госпитале… 

Был я знаком лично и с Константином Симоновым. Очень интересный человек. Последний раз встречался с ним в санатории в Кисловодске, пересеклись на «тропе здоровья». С Валентином Катаевым встречался раза четыре. Это был очень занятный пожилой человек, чрезвычайно интеллигентный. 

Вообще, писатели довоенного поколения отличались удивительной открытостью и чувством собственного достоинства. С ними было легко общаться. Сейчас это качество утеряно: скандалят, не могут найти общего языка. Раньше этого не было. Было какое-то благородство и величие, доброта. И это притягивало.  Писатели друг друга поддерживали. На заседаниях редколлегии «Романа-газеты», которые я вел, обычно было много именитых людей. Насколько они были добры, внимательны и деликатны друг к другу. 

— Над чем вы сегодня работаете?

— Последняя моя вышедшая книга «Постучим по дереву» получила хорошую оценку в Москве. Издательство ждет новой рукописи, которую надеюсь к концу года опубликовать. Это будет роман, но абсолютно не похожий на роман по форме. Заканчиваю работу над рассказом «Кисет с двумя ржаными сухариками». 

...Перед прорывом девятимесячной обороны рядом с нашей деревней нас решили эвакуировать в Демидовский район. И по дороге — остановка перед Рудней. Там была почтовая станция, где временно разместили раненых солдат. Я забежал к ним, и один красноармеец подарил мне кисет с ржаными сухариками. В этом подарке заключен глубокий смысл... 

gnilozub@sb.by

Фото автора
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter