В тени горящих букв

Об исчезнувших рукописях
Об исчезнувших рукописях

Интернетовские сайты вскипели подброшенной новостью из разряда «о высоком». Рукопись последнего романа Владимира Набокова все же будет уничтожена согласно последней воле автора!

Интерес подогревается тем, что, собственно говоря, никто не знает, о чем этот недописанный роман The Original of Laura (варианты перевода названия — «Подлинник Лауры», «Происхождение Лауры», «Происхождение Лары») и насколько высоки его художественные достоинства.

Будущий палач рукописи, сын Набокова, как–то обмолвился, что роман сей был бы самым блестящим романом отца, квинтэссенцией его творчества.

Теперь звучат высказывания совершенно иные.

Сам Набоков оставил такое свидетельство в приватном письме, отосланном за восемь месяцев до смерти: «Подлинник Лауры» — это не вполне законченная рукопись романа, которую я начал писать и дорабатывать перед своей болезнью и которую я мысленно завершил. Я обдумывал ее, должно быть, около 50 раз, и в своем ежедневном бреду не раз читал ее небольшой примечтавшейся аудитории, собравшейся в обнесенном стеною саду и состоящей из павлинов, голубей, моих давно покойных родителей, двух кипарисов, нескольких присевших на корточки молодых медицинских сестер и семейного врача, такого старого, что уже почти и невидимого».

В завещании Набоков попросил недовершенный роман уничтожить.

Вдова писателя, умершего в 1977 году, Вера Слоним так до смерти и не решилась этого сделать. Переложила миссию на сына, Дмитрия Набокова, бывшего гонщика и оперного певца, бросившего собственную артистическую карьеру со словами: «Таких басов, как у меня, много. А таких писателей, как мой отец, один».

Теперь Дмитрию за 70... Пора определяться с родительской волей... Или оставить все уже на поколение внуков?

Переводчик творческого наследия Набокова Сергей Ильин считает, что роман написан больным человеком, и это чувствуется. Набоков крайне ответственно подходил к каждому слову своего авторства... Потому и распорядился несовершенное уничтожить. Известный прозаик Дина Рубина высказалась в том роде, что как читательница — она, конечно, за то, чтобы сохранить... Как литератор — целиком понимает волю Набокова... Сжечь!

Разумеется, взволнованная публика ищет аналогий. На поверхности моря аллюзий — Гоголь со второй частью «Мертвых душ», сожженной в порыве то ли творческого максимализма, то ли внутренней мировоззренческой перестройки... Но, пожалуй, более всего с несчастной «Лаурой» «рифмуется» история Кафки. Пражский гений попросил в завещании своего преданного друга и душеприказчика Макса Брода сжечь «кое–что» из своего творческого наследия. А именно недовершенный роман «Америка», романы «Процесс» и «Замок» и сборник рассказов «На строительстве китайской стены».

Думаю, сколько будет существовать литература и ее читатели, столько будут благодарить Макса Брода, что не выполнил последнюю волю обожаемого друга и вместо того, чтобы вышеперечисленное сжечь, издал... В результате Кафка приобрел всемирную славу, к сожалению, не познанную им при жизни. Замечательный английский художник Одри Бердслей, умерший совсем молодым от чахотки, тоже завещал уничтожить часть своих рисунков... В том числе иллюстрации к античной комедии «Лисистрата», и сегодня заслуживающие того, чтобы прятать их от детей. Возможно, в этих рисунках, как утверждают врачи, сказалась болезнь художника, спровоцировавшая нездоровый интерес к эротике... Бердслей был католиком, перед смертью каялся в греховных изображениях...

Рисунки не уничтожили. Неудивительно: на них до сих пор неплохо зарабатывают. Автор–то был гением!

А вот Федор Достоевский рукопись романа «Преступление и наказание» сжег сам. Не понравилось. Придумал новый план, переписал... Михаил Булгаков тоже сжег первый вариант «Мастера и Маргариты». А вы думали, почему так ярко выписана аналогичная сцена с его героем Мастером? Сжигал главы «Евгения Онегина» Александр Пушкин... Свои первые произведения отправил в печку (или там камин) Морис Метерлинк...

Литературные форумы гудят... «Цi можна апраўдаць таго ж А.Пушкiна за тое, што ён знiшчыў свой дзённiк пасля падзей на Сенацкай плошчы, каб нiбыта не ўцягваць сваiх знаёмых i блiзкiх у палiтычныя справы? Вядома, толькi аўтар мае правы на свой рукапiс. Але мне здаецца, што толькi пры жыццi. Не памятаю, хто сказаў, але цалкам згодны з наступным выказваннем: «Нябожчыкам не належыць нiчога, акрамя славы... Усё, што стала мастацкiм творам, належыць цывiлiзацыi, у тым лiку i нам з вамi...»

С другой стороны, если, скажем, верующий человек раскаивается в грехах молодости, не хочет брать на свою душу последствия от созданного когда–то «соблазнительного» произведения? Помните, в басне Беранже адский огонь под котлом, в котором сидит поэт, разгорается с каждым годом все больше... Под убийцами–тиранами, наоборот, затухает — поскольку память об их злодеяниях изгладилась. А вот идеи, которые оставил на земле талантливый человек, продолжают распространяться в умах и душах...

Неужели гений не имеет права решать, как будет выглядеть в глазах потомков?

Конечно, куда хуже, если за гения это решают родственники. Жена Стивенсона сожгла рукопись романа «Странная история д–ра Джекиля и м–ра Хайда», посчитав чепухой... Есть легенда, что наследники уничтожили белорусскоязычные произведения Адама Мицкевича — он, как все филаматы–филареты, члены студенческого тайного общества, разделял идею народничества, возрождения белорусской культуры. Вот только печататься на «мужыцкай мове» было невозможно. Жена атеиста Марка Твена, убежденная христианка, постаралась «замолчать», что можно, из богоборческого наследия мужа.

А было и другое... Когда Борис Пастернак уничтожает свою пьесу «На этом свете», написанную по заказу МХАТа, потому что Александр Фадеев назвал произведение «неудобным для нашего времени»... Когда во дворе минской тюрьмы НКВД в 1937 году горят горы конфискованных рукописей белорусских писателей и поэтов... Когда, прислушиваясь к шагам в подъезде, суют в «буржуйку» «крамольные» листы, уже не надеясь сохранить их во время обыска.

А вот рукопись Якуба Коласа отобрал... ветер. Ехал поэт на место своей учительской работы в Люсино, стоял у открытого окна вагона, листая тетрадь со стихами, написанными во время учебы в учительской семинарии в Несвиже. Начиналась гроза, ударили первые капли. Колас стал опускать раму, забыв, что держит тетрадь... Тут ветер ее и вырвал.

Бумага в дореволюционное время в глубинке была ценностью, так что не исключено, что какому–то неграмотному пастушку повезло.

С Коласом похожий случай произошел еще ранее, в лесу... Ветер выхватил черновики из рук, унес выше сосен... И — привет. По свидетельству Максима Лужанина, секретаря Коласа, у того появилась опаска: «...цi не чакае такi лёс усё маё пiсанне наогул. Наляцiць бура, выхапiць самае дарожшае, выб’е мяне з каляiны... недзе топчацца ў гразь тое, над чым праводзiў бяссонныя ночы».

Предчувствие не обмануло. В 1924 году Колас возвращался поездом из Кисловодска и на станции Тихорецкая его обокрали... Кроме чемодана с вещами, исчезла вторая редакция поэмы «Сымон–музыка». Как ни пытался Колас найти пропажу — какой–то агент ГПУ из Ростова–на–Дону обнадежил, что и вещи нашлись, и рукопись, — бесполезно.

Украли и продолжение гениального романа Владимира Короткевича «Каласы пад сярпом тваiм». Унесли прямо из квартиры, прихватив, словно для видимости, кое–что не особенно ценное из вещей... Для писателя это была тяжелая душевная травма. Текст он так и не восстановил. А вот поэт Анатоль Сыс, умерший несколько лет назад, часто рассказывал, как потерял рукопись со своими стихами... Возил–возил с собой в портфеле... Одни верили поэту, другие, зная его «бурную жизнь», считали, что выдумывает...

Тема уничтоженных рукописей всегда интересовала публику. Возник даже миф о «проклятых книгах» и «тайном обществе», которое занимается уничтожением на корню текстов, содержащих опасные для человечества откровения. Но в данном случае с набоковским завещанием дело иное... Есть некая иллюзия, что мы, то есть «общественное мнение», можем повлиять на судьбу недописанного романа... И вот скажите, как бы вы хотели повлиять?

На одном из форумов по этому поводу сказали так: «Цi адрознiваецца ненапiсаная кнiжка ад спаленай? Вядомы расейскi крытык А.Генiс, адказваючы на яго, лiчыць, што адрознiваецца яна толькi для таго, хто яе напiсаў. Бо калi кнiжкi жывуць толькi ў галовах чытачоў, то зусiм i не важна, колькi гэтых галоў — адна цi мiльён. На яго думку, бяда ў iншым: чалавек смяротны, а кнiжка не».

Вот только не уверена, беда ли это — бессмертие книги.

Рисунок Олега КАРПОВИЧА, "СБ".
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter