В сказке — счастливая ложь да криминальный намек

Возьмем, к примеру, сказку о Царевне-лягушке. Кощей Бессмертный, конечно, приличный негодяй, но кто дал право Ивану Царевичу над ним самосуд вершить? Кто позволил самовольно чужую жизнь отнимать? Его действия иначе как убийством, совершенным в состоянии аффекта, и не назовешь. А что сделал Иван — вдовий сын из сказки о Василисе Премудрой? Охваченный местью, спихнул с ковра-самолета повара Чумичку, причем сделал это специально в момент, когда они пролетали над звериным двором. Упавшего бедолагу тут же в клочья разорвали лютые звери. Ну не изверг ли? Можно поговорить и о том, как сказки учат извлекать материальные блага, не прилагая для этого никаких усилий, кроме криминального таланта. Классический пример — сказка о разбойнике Тришке-Сибиряке. Заметьте, что уже в названии указывается на то, кем является главный герой. И неважно, что он отбирал добро только у богатых и раздавал бедным. Себя-то герой тоже не забывал, припеваючи поживая на награбленное. Наверняка все помнят сказку про жар-птицу, ее главного героя – Ивана Царевича на Сером Волке. Если бы это была быль, то, думаю, мало кто горевал бы об Иване, убитом (правда, потом воскресшем) своими братьями. Когда два преступника убивают третьего, жалости возникает не слишком много. А ведь Иван — самый что ни на есть настоящий преступник, который путем обмана и злоупотребления доверием завладел золотой клеткой с жар-птицей и конем златогривым с золотой уздой, да еще и человека похитил — Елену Прекрасную... Вообще, главная идея многих русских сказок заключается в выражении «Не обманешь — не проживешь». Вот из чего обычно варит кашу честный человек? Правильно, из крупы да маслица. Но если ты гол как сокол, а кушать очень хочется? Тогда поступай, как в сказке «Каша из топора». Все гениальное — просто: облапошил солдат бабулю по полной программе, каши наелся и стал героем, примером для подражания. Кстати, сомнительный, криминальный уклон имеют не только белорусские или русские народные сказки. Кто не знает культового персонажа шведской писательницы Астрид Линдгрен добряка Карлсона? Только добряк этот — типичный хулиган и воришка. Сваленный с крыши мусор, брошенные под ноги прохожим мешки с водой, плевки вишневыми косточками с легкостью подпадают под признаки действий, нарушающих общественный порядок и спокойствие граждан. Ну а постоянная «экспроприация» плюшек, тефтелей и какао — это уже хищения... Но Карлсон не был хотя бы жестоким в отличие, скажем, от героя сказки Ханса Кристиана Андерсена «Огниво». Помните, как «отблагодарил» бравый солдат ведьму за оказание мизерной услуги? Пристукнул старушку и на все ее богатства лапу, что называется, наложил. А как автор смакует кутежи вояки! Такое впечатление, что сам все это пережил... Можно вспомнить и другую сказку великого датчанина – «Маленький Клаус и Большой Клаус». Захотел маленький отомстить большому за постоянные обиды и сделал это. Да как! Сначала обманным путем заставил большого тезку порешить собственную бабулю, а потом и его самого «малыш» к праотцам отправил, утопив в реке. Серийный убийца, да и только! И на Востоке с законностью в сказках не все обстоит тонко. Кому непонятно, каким путем нажил свое состояние Али-Баба, тривиально укравший сокровища, принадлежащие сорока разбойникам? А как вам невольница Марджана, которая, мечтая сохранить богатство и выскочить замуж за сына богатенького Али-Бабы, совершила массовое убийство с отягчающими обстоятельствами? Хрупкая восточная женщина вылила на головы разбойников кипящее масло, а их предводителя лишила жизни точным ударом кинжала в сердце... Если некоторые уважаемые читатели решили, что мои рассуждения лишены смысла (так, мол, можно до полного абсурда дойти), то я в свое оправдание приведу информацию, пришедшую из Америки. Там серьезные, уважаемые люди выступили за введение запрета на продажу книги Астрид Линдгрен «Три повести о Малыше и Карлсоне», сочтя ее аморальной, призывающей детей к непослушанию и дискредитирующей в лице фрекен Бок всех домохозяек. Бедные американцы! Они, похоже, никогда не слышали поговорки «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Иначе бы более лояльно относились к вечным книжкам детства...