Эта встреча с Михаилом Пташуком произошла до того, как он снял свой самый знаменитый, популярный и любимый народом фильм «В августе 44–го», но, на мой взгляд, не самый лучший.
Через день после эфира на БТ моей документальной картины «Жили–были люди», в которой снимались мои родственники, приехавшие на кладбище в отселенную после чернобыльской катастрофы деревню, позвонил Пташук. Он сразу сказал, что снял бы этот фильм лучше, но главное не это. Режиссер предложил встретиться прямо сегодня после работы в семь вечера в кафе «Мутнае вока».
Я пришел. Пташук с длинным шарфом на шее сидел в дальнем углу за столиком на четверых. Перед ним стояли выпивка, закуска и рюмки. Увидел меня и обрадовался. Выпили за премьеру, а потом он с ходу предложил написать сценарий документального фильма про его маму. Я сильно удивился неожиданному предложению. Стал отказываться, так как не мог представить, как писать сценарий о том, чего не знаю. Согласитесь, логично.
Пташук навалился на стол, подался вперед и стал рассказывать о своей маме. Я слушал и смотрел на него: на лицо, на глаза, на руки... Было удивительное ощущение от всего разговора, а точнее, от монолога известного режиссера. Поражало то, как, рассказывая, он исполнял роль своей матери. Показывал, как она на него, взрослого мужика, ругается, как обижается, если он спорит и оправдывается, как обзывает его, как открывает дверь дома, как режет хлеб и яблоко, как чистит картошку. Даже пальцами показал, как спиралью закручивается кожура и чистая желтая картофелина опускается в мисочку... Он своими руками показывал неутомимые мамины руки. И это поражало меня, даже потрясало своей точностью и обыкновенностью.
Говорил Михаил Пташук тихо, глуховато, почти шепотом и все время поправлял длинный вязаный шарф, будто он пережимал ему горло, мешая находить правильные и точные слова.
Разных знакомых людей вокруг ходило и сидело много, но все наш стол обходили...
Часа четыре, до самого закрытия кафе, до того, как помещение стало пустеть, он говорил, а я все это время молчал и смотрел.
Единственное, что сказал не без зависти: «Миша, вот так и сними, как ты мне рассказал».
«Знаешь, она меня не будет слушать... Понимаешь? Меня народные и заслуженные слушаются и все выполняют, как зайчики... А мама не будет... Ты чужой, тебя, может, и послушает!»
Когда думаю про Михаила Пташука — вспоминаю ту давнюю встречу и то, как он говорил о маме. Жалею, что он не успел снять тот фильм.
ladzimir@tut.by
Фото Евгения Коктыша.
Советская Белоруссия № 46 (24928). Суббота, 12 марта 2016
