Способность русских поразительно легко плевать на весь мир и на самих себя запредельна и непостижима для окембридженных и обоксфорденных яйцеголовых. Впрочем, как и жертвовать собой без остатка. Поэтому для прагматичного и рационального Запада поиски разгадки загадочной русской души вот уже на протяжении многих веков стоят в одном ряду с Шамбалой, Атлантидой и Чашей Грааля.
«Огонь
на поражение»
«Русская рулетка» – это когда в барабане приложенного к виску револьвера засел боевой патрон – тоже, кстати, наше жутковатое ноу-хау. Зачем?!
Шестнадцать лет назад типично русский человек Михаил Морозов тоже, по его нынешнему признанию, «вел огонь на поражение». Самого себя. Надо сказать, что «русская рулетка» у каждого своя. В морозовском случае это выглядело так.
Лето. Южная река Ахтуба. Дрожащая в раскаленном мареве воздуха палатка. А внутри – человек, кажется, решивший для себя, что в тридцать с небольшим вся эта паскудная жизнь должна закончиться. А поэтому – огонь, батарея! В испепеляющей жаре о водке и подумать страшно, и так можно сдохнуть. А он пил. Пил «на поражение». Отключался, очухивался и снова пил. То, что не умер, – чудо. Господь миловал и сохранил. И даровал еще одно чудо – чудо осмысления, обретения новых горизонтов и возрождения. Невероятного и оглушительного…
Собственно, Морозов всегда был человеком успешным и самодостаточным. И в юности, Мишей, и тем более теперь, Михаилом Федоровичем.
Будучи по природе жадным до самых разных умений и ремесел, более всего преуспел Михаил, наверное, в профессиональной фотографии. Схватывал секреты дела на лету. И, что называется, «поперло». Лестные предложения, интересные знакомства, множащаяся череда узнаваемых публичных людей, за чьими фотооткрытками девчонки давились у киосков «Союзпечати». Одним словом, богема. Жизнь – не жизнь, а мармелад: хорошая квартира, красивые машины, тусовки, бесконечные вернисажи, презентации, путешествия. И все, естественно, под звон бокалов. Граница, за которой звон бокалов сменяется глухим стуком стаканов, проскакивается почему-то всегда незаметно. И рассветы становятся все более хмурыми, а напитки, без которых день уже и не мыслится, – все менее изысканными. Вот уже и закрутился снаряженный барабан, и понеслась вниз с сияющей горы кривая тропинка. А в конце ее – та самая раскаленная солнцем палатка на Ахтубе. Все. Черта. Удивительно, но только по-русски эти слова – «черт» и «черта» – звучат почти одинаково. Главное – суметь не переступить. Он – смог.
По промыслу,
а не по попущению
В заполошную перестройку каждый выживал как мог, цепляясь кто за соломинку, кто за бревно. Михаил стал кооператором – шил ширпотреб, штамповал ходовые у молодежи значки. А еще вдруг занялся изготовлением икон. Может, это и было тем знаком свыше, определившим путь к возрождению? Из старой жизни Морозов уходил классически, опять же по-русски, оставляя за собой лишь головешки пылающих мостов.
Уходил «по науке»: для начала лег в клинику, работавшую по знаменитой методике анонимных алкоголиков. Но и это не стало панацеей – что греха таить, были срывы, были. Ох и крепко держит Змий в своих когтях! Но при доброй воле не оставит человека Промысел Божий. И однажды Михаилу явилось то, что он сам называет ощущением благодати Духа Святого.
– Это чувство непередаваемой радости, блаженства и спокойной уверенности в себе, – говорит сегодня Михаил Федорович, – и еще осознание того, что энергию, дарованную Господом, я обязан обратить на помощь людям, попавшим в ту же беду, что и я.
Между тем иконные дела (не хочется называть это словом «бизнес») пошли у просветленного Морозова не просто хорошо, а очень хорошо – доходы появились немалые и стабильные.
Сюда, в дивно красивый уголок Калужской области, Михаил Федорович Морозов приехал, можно сказать, спасаясь от порочной Москвы. Поначалу хотел просто построить дачный домик. А выросла целая усадьба. Но об этом чуть ниже.
Загибавшаяся среди чудной красоты лесных холмов и родниковых ручьев деревушка называется уж как-то совсем просто и незатейливо – Дураково. У прознавших об этом коллег-журналистов в глазах сразу загорался профессиональный охотничий огонек: как же, завязавший алкаш-миллионер бросает якорь в убогом приюте дураковцев и дураковок! Супер! Стебайся – не хочу!.. Только вот на Руси «дурак» и «идиот» – вовсе не синонимы. Дурак у нас – это нечто сакральное, непонятное для окружающих, а значит, загадочное. Словом, русский дурак – явление особое.
Вот и то, что сотворил здесь и продолжает делать русский человек Морозов, лежит далеко за рамками привычного обывательского понимания.
Православная
обитель
Белокаменную усадьбу местные, и не без оснований, называют замком. В километре, за живописным лесом, – отстроенная церковь, хозяйственные постройки и жилые корпуса.
Уже четырнадцать лет здесь действует православная обитель Тиль. Тиль – значит «Терпение, Искренность, Любовь». Эти три понятия призваны стать путевыми маяками новой жизни для тех, кто приходит сюда. Обитель опекает московский Ново-Спасский монастырь, его настоятель владыка Алексий, архиепископ Орехово-Зуевский – желанный гость на престольных праздниках в здешней церкви.
Попасть сюда очень просто и непросто одновременно. Непременное условие – искреннее осознание и публичное признание того, что ты алкоголик или наркоман. И еще – твердое, выстраданное желание навсегда избавиться от недуга. Сколь тяжело дается такое признание, Морозов знает не понаслышке. Но сделать его надо, ибо человек стоит на самой черте жизни и смерти.
Раз в неделю, по вторникам, Михаил Федорович ведет прием-собеседование в Ново-Спасском монастыре. Люди съезжаются сюда со всей страны. У каждого – своя история, и в каждом случае надо понять, насколько человек искренен и тверд в своем решении начать жить сызнова. Прошедшие сито морозовского отбора попадают в обитель.
Всяк входящий сюда с миром обретает кров и стол. Платить не надо ни копейки, живи сколько хочешь – хоть месяц, хоть всю оставшуюся жизнь. Из документов требуются только паспорт и медицинская справка.
Правила проживания, установленные Морозовым для постояльцев, конечно, жесткие. Запрещены телевизор, газеты, мобильные телефоны – словом, все, что связывает с внешним миром. Равно как запрещено и покидать территорию обители. Нет, конечно, колючей проволоки и вышек с пулеметами здесь вы не найдете. Просто ушедший в соседнюю деревню автоматически считается самовольно покинувшим подворье. Что ж, как говорится, – вот Бог, а вот порог. Вернуться, правда, всегда можно – покаянную голову меч не сечет.
Еще одно непреложное условие – ежедневный труд. Это как монашеское послушание. А фронт работ в хозяйстве действительно впечатляет. На скотном дворе – двадцать коров, двадцать лошадей, сто пятьдесят овец – словом, стадо, эскадрон и отара. Есть еще свиньи, кролики, домашняя птица. Хозяйство богато механизировано: тракторы, косилки, несколько джипов. Нужны рабочие руки и в столярную мастерскую, и на строительство уже второго храма. И на все про все – несколько десятков человек. Больше шестидесяти, по крайней мере, еще не бывало.
Народ тут собрался самый разный – и работяги, и интеллигенты, и искореженные горячими точками бывшие военные. Есть и такие, у кого полжизни прошло на нарах. Сколько людей, столько и судеб – пронзительных, рваных, кричащих. Общий знаменатель один – хронический алкоголизм или наркомания. Бывает, уходят, не выдержав труда и пытки ежедневной трезвостью. Но и возвращаются немало, и по третьему, и по четвертому разу. Покаявшихся и вновь решивших стиснуть зубы Морозов никогда не отталкивает.
В оценке результатов реабилитации Михаил Федорович более чем сдержан.
– Хронический алкоголизм – это в принципе болезнь неизлечимая, но с ней можно жить полноценной жизнью, как и со многими другими болячками. Просто надо помнить, что «по чуть-чуть» уже нельзя никогда. Иначе – пропасть.
– Михаил Федорович, обитель Тиль на сегодня уникальна в своем роде. Навязчивые телевизионные рекламы клиник, почему-то скромно «забывающих» сообщить о стоимости своих услуг, уже примелькались. Да и методики там другие. Преодоление же и возрождение именно через духовное очищение, через Православную Веру – это совсем другое. Не страшно быть первопроходцем, одиноким странником в пустыне?
– И Пересвет был один, и Сергий Радонежский тоже. Главное, что если в кромешной тьме зажглась хоть одна свеча, то тьма перестает быть кромешной, а рядом со временем неизбежно вспыхнут другие. И тогда спасутся тысячи.
Сегодня Россия тяжело больна. И врачевать ее надо всем православным миром. Единожды возгласив мир в него входящему…
