У Музы Ивановны Ткачевой солдатский орден Славы. Крутая награда, как сейчас говорят. Я понимаю, что за просто так ордена солдатам не давали. Попросил Музу Ивановну рассказать свою историю. Она улыбнулась и, махнув рукой, быстро ответила, что во время большого боя прервалась связь. Она тогда связисткой, на телефоне была. Несколько солдат пытались найти обрыв и ликвидировать, да все погибли. Кого осколком убило, а кого и снайпер застрелил. Бой идет, без связи не обойдешься. У мужчин не получилось, а она, девчонка, смогла, соединила провода. Вообще–то ничего особенного она и не сделала. А то, что ее орденом наградили, так командованию видней...
Она веселая и улыбчивая, Муза Ивановна. Даже когда об очень страшном говорит, улыбается.
22 июня
Я родилась в городе Велиже Смоленской области в 1924 году. По гороскопу Водолей. Человек легкий в общении, с фантазиями. Порхала по жизни все время... Родители учительствовали. Нас было три сестры, я — старшая. Накануне войны младшая сестра уехала в Ленинград, там и погибла от голода и холода в блокаду. Вторая сестра шла со мной всю войну. С декабря 41–го и до самой победы.
21 июня у нас в школе прошел выпускной вечер. Я окончила десять классов. Училась средненько, но и четверочки с пятерочками были. О любви тогда и думать не думала. Уже во время войны ко мне офицер подошел, заговорил. А потом сказал, глядя мне в глаза: «А ты еще не целованная...» Вот такими мы были тогда. Родители воспитывали в строгости. Дома у калитки стой и разговаривай, сколько хочешь, а дальше вечером и не ходи. И кавалера у меня не было.
Раньше выпускные вечера хорошо отмечали, с банкетом. А в 41–м банкет делать не разрешили. Торжественная часть с вручением аттестатов, концерт художественной самодеятельности, потом танцы. Я с соседским пареньком вальсировала.
В семь часов утра пришла домой с гулянья и легла спать. Часов в 12 дня мама будит: «Ой, доченька, война!» Честно говоря, я не придала этому значения. А вот моя младшая сестра побежала с подружкой в военкомат и стали проситься, чтобы их взяли Родину защищать.
Паренек
Через несколько дней комсомольцев стали собирать, и мы рыли на противоположном берегу Двины окопы, траншеи и противотанковые рвы. Начали самолеты–разведчики летать, а потом и бомбежки пошли. Как–то, пока мы работали, налетели самолеты и разбомбили город. Мне надо домой вернуться, на свой берег, а мост разбит. Я уже хотела переплыть реку, но ко мне паренек подошел и предложил через разбитый мост провести. Я согласилась. Доски переломаны, все разворочено. Он как–то пробрался, перескочил, мне руку протянул и перетащил. Потом этого паренька я видела в 49–м, в Минске, у кинотеатра «Первый», построенного немцами. У стены сидели два безногих инвалида. Один пожилой, а второй молоденький. Они чистили обувь и сумочки красили. Молоденький поднял глаза, увидел меня и сразу голову опустил. Тут я не выдержала: «Володя, где ж это тебя так?» Еще пару раз мы встречались, в кино собирались. А потом он спился, пропал...
Перебралась я через реку на свой берег. Наш дом стоял на улице Интернациональной, он оказался целым, хотя кругом все дымилось и горело. Буквально сразу после той бомбежки в город вошли немцы. Оккупация.
Кличка — Перепелкина
Время приближалось к зиме, и как–то пришла наша разведка. Предупредили маму, что скоро начнутся большие бои. И действительно: город трижды переходил из рук в руки. А потом мы ушли в деревню. Там находилась четвертая ударная армия. К нашей хозяйке зашел капитан. Мы познакомились. Оказалось, он искал тех, кто может пойти в город на разведку. Нас привели в штаб, расспросили. А я такая смелая была, что совсем и не боялась идти. Нас с сестрой зачислили в разведчики. Мы даже проверку прошли. Только форму нам не выдали. Но подготовили, легенду придумали, научили что говорить, если схватят, и через некоторое время отправили за линию фронта. Отправляли совсем без документов. Дескать, мы погорельцы, ходим, своих родственников ищем. На задание в конце января я уходила из партизанского отряда. Поздно вечером меня проинструктировали, рассказали про своих людей в разных деревнях, про тех, к кому я могу обратиться, если что непредвиденное случится.
Я прошла все тылы. Разузнала все, что требовалось. На задании должна была находиться не больше десяти дней, а потом менялись пароли. Записывать не разрешалось. Все приходилось запоминать. Я немного знала немецкий язык, и это временами помогало... Когда вернулась, доложила обо всем капитану Левину. Стояла тогда наша разведгруппа в деревне Логово в двадцати километрах от Велижа. А кличка у меня была Перепелкина.
Березовый сок
На следующее задание пошла в марте. А возвращалась в валенках, уже в оттепель. Ноги опухли, белые стали от воды ледяной. Думала, заболею и ходить не смогу. Выходила я через знаменитое место, через Витебские ворота. Там березы растут, а на них банки консервные и сок в них капает. Голодно, холодно, а я сок пью. Капитан Левин сразу отправил меня сушиться и отдыхать. Подхожу к своей хате, а рядом огромная бомба торчит. Вокруг дома разрушенные, сгоревшие. Та бомба упала и не взорвалась. Потом, когда ее обезвредили, записку нашли — «Чем можем, тем и поможем». Вот как было!
Как–то сестру в разведку отправили, жду ее, а она не возвращается. Уже две недели прошло, а ее все нет. Я в штаб. Капитан только плечами пожимает. Через несколько дней я опять к нему. Чтобы я с расспросами не лезла, Левин и меня отправил на задание. Через десять дней вернулась, а сестра уже на месте. Она потом рассказала, что партизанский отряд, в котором она оказалась, окружили немцы и им пришлось прорываться и уходить. А меня капитан Левин отправил в разведку по маршруту сестры. Если бы с ней беда случилась, то я бы и узнала.
Махорка
Однажды мы пошли на задание с сестрой. С продуктами тяжело. Не в каждом доме накормят, самим есть нечего. Капитан Левин дал нам по две пачки махорки. За махорку тогда и переночевать можно было, и еды на нее какой–нибудь выменять. Прошли мы несколько деревень. Вечер. В одну хату попросились, а там насторожились, документы начали спрашивать. Мы испугались и пошли дальше. На краю деревни попросились у старика в хату. Дали ему пачку махорки. Он очень обрадовался. А потом тихо спросил: «Девочки, а откуда у вас махорка такая?» Смотрим — на пачке написано: «Смерть фашистским оккупантам». Махорка та для наших солдат предназначалась. Мы переночевали. Старик нам даже еды немного в дорогу дал. А ведь могли и попасть в лапы полицаям. Их в каждой деревне хватало.
Везение
Мне все время везло. Однажды в конце лета 42–го меня и Веру Богданову отправили на задание. Когда уже возвращались и присели на бревно отдохнуть, появились полицаи. Они оказались из нашей школы, у моей мамы один учился. Как мы их ни уговаривали, все равно привели в участок, стали там оскорблять, допрашивать. На следующий день нас уже в другой деревне бургомистр допрашивал. Меня вызвали первой, а следом вошел полицай, совсем молодой парень. Положили на бок табуретку, меня на нее и стали лупить плеткой. Плетка та была резиновая, а кончик проволокой обмотан. Я как–то вырвалась, так меня еще к двадцати ударам приговорили. Одежда в клочья, кровоподтеки, шрамы, синяки... А напоследок бургомистр сказал, что нас завтра немецкий офицер допросит, а потом или повесят, или расстреляют. Допрашивал нас какой–то пожилой офицер с сигарой в руке. Мы с ним разговаривали без переводчика, и ему это понравилось. Он предложил нам поехать в Германию на работу. Потом нас сфотографировали, и мы с Верой подписали какие–то бумаги. Эшелон в Германию отправлялся из Витебска. С огромным трудом при помощи подпольщиков оттуда удалось вырваться. Ночью переплыли Двину. Пока сушились, появились полицаи на лошадях. Полицаи те оказались партизанами и доставили нас в отряд. Это было большое везение.
Лучше и не вспоминать
Как только освободили в конце сентября 1943 года Велиж, мы с сестрой пошли в военкомат и попросились в армию. Забрали. Отправили на учебу в город Серпухов под Москвой. Так я и стала связисткой. Однажды перед строем сказали, что надо две телефонистки на фронт. Спросили: кто готов пойти? Из строя вышли только мы с сестрой. Нас отправили в 1–ю гвардейскую армию, на Украинский фронт, в отдельный батальон связи. Освобождали Киев. Помню, как офицеры и солдаты свои семьи искали. Плакали горько, когда узнавали, как фашисты их мучили. Один капитан, у него жену с тремя детьми в гетто уничтожили, так от горя почернел и говорить не мог... Потом Западная Украина, потом Пруссия...
Я так много плохого и страшного помню, что лучше и не вспоминать.
Владимир СТЕПАНЕНКО.
Автор благодарит ветерана Великой Отечественной войны Н.В.Дубровского за помощь в подготовке материала.
