На берегу Персидского залива, в Арабских Эмиратах есть город Дубай со знаменитым на весь мир отелем в виде паруса. А не так давно мне стало известно, что и у нас на Полесье есть населенный пункт с похожим названием, только это не город, а деревня. Понятное дело, я сразу же поспешил на Брестчину, в Пинский район, — разведать, что общего между нашей деревней и арабским городом.Когда–то Пинское княжество ничем не уступало Туровскому. Но в начале XIV столетия оно вошло в состав ВКЛ, и здесь возникло Пинское староство, часть которого перешла духовенству, а часть — за заслуги перед Отчизной — досталась белорусским или, как раньше говорили, литвинским феодалам. Одним из таких заслуженных семейств были шляхтичи Полазы, которые и получили в первой половине XVI века землю на Пинщине. Тогда–то в летописях впервые и упоминается Дубой.
В разное время деревню называли Дубое, Дубая, Дубаи, ну а сегодня это — Дубой. Происхождение названия, полагаю, стоит искать тут же: Пинщина испокон славилась своими дубравами... Сколько правили тут Полазы, история не сохранила. Но, очевидно, планировали они остаться здесь надолго — построили небольшой замок, заложили православный монастырь... В 30–х годах XVII столетия в этом монастыре жил белорусский писатель, публицист и церковный деятель Афанасий Филиппович.
Родился он примерно в 1596 году на Брестчине, в семье кожевенника. Отец позаботился о хорошем образовании для сына, и еще в юности Афанасия пригласили ко двору канцлера ВКЛ Льва Сапеги, который назначил его учителем Ивана Лубы, «лжецаревича московского». Дело в том, что Лев Сапега после поражения Лжедмитрия 1–го и Лжедмитрия 2–го по поручению правительства Речи Посполитой занялся подготовкой Лжедмитрия 3–го. Канцлер не терял надежды захватить Москву таким хитрым ходом — Ивана Лубу готовил очередным претендентом на московский трон, выдавая его за сына русского царевича Дмитрия и Марины Мнишек. Филиппович, которому было поручено заниматься воспитанием «наследника», поначалу ни о чем не догадывался. Но однажды-таки узнал, что Луба вовсе не царевич, а всего лишь пешка в политических играх. Афанасия начала мучить совесть и, стремясь замолить свои грехи, в 30–летнем возрасте он ушел в Святодуховский монастырь. Чтобы через 6 лет стать заместителем игумена Дубойского православного монастыря...
В те годы в Беларуси были популярны униатство и протестантизм, и Филиппович решает ехать в Москву просить защиты. В дороге он пишет «Историю путешествия», где рассказывает о своих дорожных приключениях, впоследствии эти «Путешествия» заносят в «Московскую метрику» и передают царю. После этого на прием к царю заявляется сам Филиппович и рассказывает, что в Великом княжестве Литовском готовится захват Москвы. Царь оценил признание Афанасия, дал денег для монастыря и отпустил с миром. Едва переступив российскую границу, Луба был схвачен российскими «спецслужбами». Подозрение сразу же пало на Филипповича, его схватили, бросили в тюрьму, но, ничего не доказав, через год вынуждены были отпустить... А уж когда дознались, что Афанасий помогает казакам Богдана Хмельницкого, снова схватили и заключили в тюрьму, где вскоре и расстреляли. Через несколько лет он был канонизирован Русской православной церковью и вошел в Собор белорусских святых под именем Афанасия Брестского. Дубойский монастырь, где жил Филиппович, передали униатам, а после и вовсе закрыли. В память о монастыре в конце минувшего века в Дубое поставили крест — увидеть его можно и сейчас.
В начале XVII столетия Дубое приобрел подканцлер ВКЛ Альбрехт Станислав Радзивилл. Он, к слову, тоже участвовал в подготовке Яна Лубы, и когда план по захвату московского трона провалился, закрылся в своем замке в Дубое и остался наедине со своими мыслями. Тут–то его и навестили монахи–иезуиты. Что между ними произошло — история умалчивает, но в результате пан Альбрехт подарил свое имение Дубое...
Вскоре польские монахи превратили Дубое в свою летнюю резиденцию. В старом замке Полазов разместили приют для сирот и школу, стремясь с младенчества размыть этническое самосознание белорусов: обучение в школе велось преимущественно на латинском и польском языках.
Одновременно иезуиты разбили здесь парк и выстроили дворец. А рядом возвели кирпичный костел Воздвижения Святого Креста. Этот костел в стиле барокко практически неизменным сохранился и до сегодняшних дней.
В конце XVIII века, когда отношение к иезуитам ухудшилось, монахи стали распродавать свое имущество. Дубой приобрел посол варшавского сойма, витебский кастелян Игнатий Куженецкий, которого вскоре избрали маршалком Пинского уезда. И парк, и иезуитский дворец он перестроил на свой лад — польские путешественники в начале XIX века писали о Дубое, что это ни с чем не сравнимое чудо. Само собой, когда тут оказался знаменитый белорусский художник Наполеон Орда, он не смог не запечатлеть это чудо. Только благодаря Орде теперь мы можем представить, как выглядел этот дворец. Зато здесь прекрасно сохранился храм в стиле классицизма, построенный Клотильдой Куженецкой в 1811 году — сегодня здесь церковь Рождества Пресвятой Богородицы.
Почему Куженецкие покинули Дубой, я так и не разузнал... После революции и гражданской войны последняя хозяйка имения Мария Выджга передала дворец, парк и сто гектаров земли сельскохозяйственной школе, которую назвали в честь ее рано умершей дочери Янины...
На берегу Персидского залива Дубай возник только в середине XIX столетия. Так вот, один мой знакомый яростно доказывал мне, что это именно полешук из–под Пинска нашел здесь нефть, основал город и назвал его в честь своей родной деревни — Дубой.
Кто его знает, может, и правда? Где только нет наших белорусов!
Фото из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.
