В поисках утраченного

Город на Березине прекрасен и нынче, спустя едва ли не столетие после достопочтимого собрания. Один бобруйский «Арбат»...
Бобруйск — из городов и поселений, живущих со славой как минимум межконтинентальной. «При слове «Бобруйск» собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом». Это цитата из «Золотого теленка». 20-е годы. А что сейчас?

Город на Березине прекрасен и нынче, спустя едва ли не столетие после достопочтимого собрания. Один бобруйский «Арбат» по улице Социалистической чего стоит! Кстати, на примере этой улицы другим городам чистоте, уюту старых улиц можно поучиться. Город, развивающийся совсем не «районными» темпами, сумел совместить в себе промышленный размах и тишину культурного пространства. В последние три–четыре десятилетия количеством населения вырос, считай, в два раза. Жители своим городом гордятся, любят над собой пошутить и даже громко посмеяться. А анекдотов о родном городе сложили множество. Основной лейтмотив большинства из них приблизительно такого характера: «А где же этот Париж? Не тот ли это город, что за две тысячи километров от Бобруйска?»

Но давайте попробуем заглянуть во времена, которые уже канули в Лету. Правда, следы их — то ли фрагментами старых стен и могильными холмиками, то ли памятками архивных и книжных свидетельств — остались.

«...На правом возвышенном берегу Березины, при впадении в нее речки Бобруйки, лежит город и крепость... В 1508 г. здесь существовало незначительное местечко. Во время войны в. кн. Василия с королем Сигизмундом русские войска достигли этого пункта. В том же столетии здесь воздвигнут был замок, потом сгоревший в 1649 г. По присоединении этого края к России Бобруйск назначен был уездным городом Минской губернии. Крепость основана в начале царствования императора Александра I, по плану графа Остермана, главным осуществителем идеи которого был инженер–капитан Ф.Е.Нарбут, известный историк Литвы. В царствование Николая I крепость усовершенствована и поставлена наряду с лучшими в Европе. Крепость построена на возвышенном месте, при самом впадении Бобруйки в Березину, в одной версте от города. На правом берегу Бобруйки расположено укрепление, названное фортом Фридриха–Вильгельма. Бобруйск — довольно значительный город, с 27.000 жителей. При городе на Березине пристань, к коей привозят хлеб и соль из южных губерний». Характеристика — из «Живописной России».

Для сравнения: приблизительно в те же времена население Могилева составляло 50.000 жителей. Словом, Бобруйск во всех отношениях «крепкий орешек». Не потому ли Наполеон в 1812 году так и не отважился на штурм крепости на Березине, а вынужден был держать ее в осаде? Но и французское соединение с 10 июля по 10 ноября «сидело» у крепостных стен, тогда как каждый штык в далеком от Бобруйска Бородинском сражении был на особом счету. Оттянув на себя часть французского войска, Бобруйская крепость, ее гарнизон тоже совершили подвиг — пусть себе и неброский и малозаметный на фоне иных сражений. Вообще–то история крепости — пожалуй, одна из самых содержательных страниц военной памяти Бобруйска. В составе 9–й пехотной дивизии, расквартированной в городе на Березине, служили Сергей Муравьев–Апостол и другие члены декабристского «Южного товарищества». Одна из программ свержения царизма так и называлась — «Бобруйский план». А со временем некоторые участники восстания на Сенатской площади попадут в крепость в иной роли — арестантами. Так что и другая ипостась была в истории цитадели: крепость–тюрьма. По–разному складывались судьбы узников. Одни поднимали восстания, других — уже оккупанты, покидая Беларусь, вывозили с собой. Так было с красноармейцами, которых белополяки продали в рабство в Конго...

В Великую Отечественную в крепости —
фашистский концлагерь, а вокруг — гетто для евреев, которые в изобилии населяли Бобруйск и придавали городу особый шарм. С трагической, после 1941 года, окраской. Новые зарубки на памяти... Наверное, где–то здесь, среди руин и стен еще «живых», гулял в отрочестве Борис Микулич, ставший впоследствии прекрасным писателем. Многих разбудил «Повестью для себя», которую писал в перерыве между лагерными отсидками. Писал и в родном Бобруйске, откуда его снова загребли в лагерную круговерть. Загребли навсегда. Гуляли будущие шахматист Миша Цейтлин и конькобежка Валентина Стенина (она выиграла «серебро» на двух Олимпиадах — в 1960 и 1964 годах). Сегодня город тоже может и катками похвастаться, и шахматы местная детвора, как, впрочем, и взрослые, не забывает.

Свои, наверное, другие игры были у Веры Хоружей, художника Моисея Ашкенази (ушел из жизни в страшном 1941–м, а выставкой его творений интерес к художнику еще и спустя полвека засвидетельствовали — в 1991–м, в Нижнем Новгороде), «народного артиста» Руслана Алехно, да и у множества других именитых бобруйчан. Ну а Александр Орлов — будущий резидент советских спецслужб в Испании — смею предположить, что если не в партизан, так уж точно в казаков–разбойников играл на крепостных руинах. Правда, звали тогда мальчугана Лева Фельдбин. Вообще–то у горожан страсть к авантюрам и шпионству, кажется, частица их менталитета. Почти ровесник Орлова–Фельдбина актер и режиссер кино бобруйчанин Леонид Эстрин сотворил яркий шпионско–приключенческий блокбастер конца 1950–х — «Голубая стрела». А какие там актеры играли: Павел Луспекаев, Андрей Гончаров, Генрих Осташевский, Юрий Боголюбов... Впрочем, про авантюры и шпионство — это я в шутку. Скорее, отличительными чертами бобруйчан (по крайней мере, из числа мне знакомых) являются их скрупулезность, ответственность, готовность человека незнакомого выслушать и, если сил на то хватает, помочь, плечо свое подставить.

Не случайно и среди новых символов Бобруйска — бобер–добряк, которого скульптор Владимир Гавриленко сотворил для местного «Арбата» — пешеходной Социалистической улицы...
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter