Ночь. Улица. Фонарь над плитой. Запах рассола в кухне... Мешок картошки в общем коридоре... Вот так, пардон, выглядит самая что ни на есть золотая осень из окна малогабаритной квартиры. Впрочем, с одной стороны, какая осень, такой и маринад... А с другой — без уксуса наша жизнь была бы пресной, диетической, что ли. А у вас иные вкусы?Не хотелось бы никого обижать, но смею предположить: у женщин комплекс Экзюпери обостряется по осени. Именно в эту пору в нас, возвышенных и начитанных, просыпаются утилитарная забота и ответственность за тех, кого мы однажды приручили. Уточню. Это я о тех, кому мы однажды обещали «идти по жизни рука об руку»... Осенью мы активно начинаем делать припасы на зиму.
А с приобретением обоюдного опыта утраченных иллюзий она, забота, плавно свелась, увы, к посещению осенних ярмарок. Судя по этим почтовым открыткам, так было до нас. Рынки, базары, ярмарки — назовите как угодно, но это, согласитесь, часть жизни человека. Нашего человека. И так будет после нас, а иначе зачем же секреты домашних рецептов передавать по женской линии, как графский титул, из поколения в поколение?
Закатывают, маринуют, сушат, варят и солят даже те хозяйки, у которых, образно говоря, мужья владеют «маленькими свечными заводиками» за Ла–Маншем. Казалось бы, им–то чего не хватает? Ан нет! В каждой из нас живуч ген Купидона... и чтоб добро не пропадало! Именно осенью тебя как никогда умиляет вопрос мужа, держащего зачем–то на весу мешок картошки: «Куда ставить–то?»
Главное, чтобы зимой было что на стол поставить, а то, не дай Бог, вдруг кто в дом зайдет? В мой дом уже не заходят «вдруг», но почему–то подсознание все время работает на опережение: все овощное, имеющееся в холодильнике, — переварить и закатать! Собственно, вот вам и интерпретация разгадки генетического кода да Винчи: осенью любая хозяйка — ну просто Мона Лиза, только в кухонном антураже!
М.Е.Салтыков–Щедрин писал: «...лето–припасуха приближалось к концу; шло варенье, соленье, приготовление впрок». В это время года белорусские базары, что подтверждают коллекционные фото, «играли и шумели». Слово «ярмарка» пришло к нам из немецкого языка, обозначает «jahrmarkt» — ежегодный торг. На ярмарке каждый торговал как мог и где мог. Богатые солидные купцы вели торговлю на складах — оптовики по–нашему, торговцы средней руки сидели в сараях и деревянных лавках, в палатках, в ларьках. Те, кто победнее, торговали в шалашах, крытых лубком и рогожками, а то и прямо на возах и телегах. Кроме того, на каждой ярмарке было множество мелких «ходячих» торговцев — коробейников. Их куплеты на любой ярмарке можно было услышать: «Оладьи, оладушки! Для деда и бабушки! Для малых ребяток на гривну десяток!» Бойкие продавцы умели так обрабатывать гуляющий люд, что те и опомниться не успевали, как набирали ненужных вещей. Честно признаться, с таким фактом я сталкивалась не раз. Да, пожалуй, у каждого из нас висит в шкафу «скелет» — кофточка с жуткими розочками, которая была приобретена под гипнозом говорливого продавца... Сознайтесь, а рынок–то посещали совсем с другой целью: на людей посмотреть, себя показать.
Уж на что купцы народ «сурьезный», а постановочной стороной дела не брезговали. Ни одна осенняя ярмарка не обходилась без балаганов, ряженых, зазывал. Короче, можно было и сделку провернуть, и на бородатую женщину посмотреть.
Понятие «балаган» пришло к нам с Востока. Персидское слово «бала–хане» означает буквально «верхний дом», точнее, верхняя часть дома, иначе говоря, балкон. В цирке праздный люд глазел на «опыты геркулесовой силы». Силачи удерживали зубами пудовые гири, жонглировали пушечными ядрами и поднимали по 5 — 6 человек. Балаганом с паноптикумом называлась коллекция всяческих диковинок и редкостей. Например, можно было увидеть за копейку (!) двуглавого или пятиногого теленка, необыкновенных толстяков (нечто похожее на шоу толстушек современного «разлива»), карликов... Да–а, развлекались в те времена чудно.
«Человек– аквариум» выпивал до десяти бутылок воды или глотал живых рыб и лягушек, а потом фонтаном изрыгал их обратно. «Король огня» ходил босиком по горящим углям, пил кипящее масло и кусал раскаленное железо. Да добавьте сюда еще батлейку и бродягу–шарманщика с обезьянкой... Смех в большом городе, ей–ей!
Тут же обвешанные бубликами и хомутами зеваки могли покататься на качелях и каруселях. Опять–таки некоторые, поаристократичнее, заходили в фотоателье, чтобы запечатлеть своих домочадцев на долгую память. Мода прошлых веков диктовала следующую мизансцену: у мужчин на коленях — малые дети, жены с гордо поднятым подбородком держат руку на плече мужа, как бы обозначая: «Мое! Не трожьте семью, окаянные!» Словом, у наших предков во всем был скрытый смысл и толк. А вот вам и объяснение: слово «толкучка» (базар) имеет общий корень со словом «толково», значит, функциональность ярмарок, рынков... выстраивалась прагматиками веками!
Однако этот колоритный продавец огромной мясной туши на фото — сразу видно, человек не меркантильный, причем жутко одинокий, потому как выставил на торги свой съестной запас. Возможно, дома ему не с кем трапезничать. Зато на вырученные деньжата он вечером в шинке обязательно угостит своих женатых друзей–подкаблучников. И они поговорят за жизнь, и прольется скупая мужская слеза... За свободу и одиночество, знаете ли, платили во все времена.
А эта хозяйка с плетеной корзиной, железно, Экзюпери не читала! Ну не написал еще автор свою притчу о дружбе и вечном, а она, поди ты, со всей непоправимой женской ответственностью продаст платки и сделает покупки на всю семью.
Надо же, как обостряется комплекс Экзюпери у женщин в бабье лето!..
Открытки из коллекции Владимира ЛИХОДЕДОВА.
