В поисках сокровищ барона

Конец Второй мировой.
Конец Второй мировой. Красная Армия уже перешла границы Польши. В это время в дом, расположенный в предместье Варшавы, где жил писатель Фердинанд Оссендовский, автор почти ста книг, в том числе популярной книги "Звери, люди и боги", наведался "гость" - лейтенант вермахта барон Унгерн-Штернберг. Лейтенант был не то сыном, не то племянником Романа Унгерна фон Штернберга, бывшего в годы гражданской войны командующим Азиатской дивизией в Забайкалье, первым помощником казачьего генерала белой гвардии атамана Семенова, который за свою непримиримость к противнику, жестокость к пленным получил прозвище "кровавый".

О чем беседовали между собой польский литератор и наследник "кровавого барона", неизвестно, но только на следующий день Оссендовский скоропостижно скончался.

Можно не сомневаться в том, что потомок старинного рода баронов Унгернов имел прямое отношение к внезапной кончине Оссендовского. Род Унгернов вообще отличался воинственностью. Их самые дальние предки принимали участие во всех крестовых походах.

В XII веке, когда орден меченосцев появился на восточном рубеже Германии, чтобы вести борьбу против язычников - славян, эстов, летто-литовцев, пруссов, - там находился Халза Унгерн-Штернберг. В Грюнвальдской битве, положившей конец существованию ордена меченосцев, объединившегося в 1237 г. с Тевтонским орденом, пали двое из семьи Унгерн. Генрих Унгерн-Штернберг по прозвищу "Топор" был странствующим рыцарем, победителем турниров во Франции, Англии, Германии и Италии. Он погиб в Кадиксе, где нашел достойного противника - испанца, разрубившего ему голову. Петер Унгерн, владелец замка на острове Даго, пиратствовал в Балтийском море. Морским разбойником был и прадед "кровавого барона", собиравший дань с английских купцов в Индийском океане. К слову сказать, баронское достоинство было пожаловано Унгернам лишь в 1653 году шведской королевой Христиной.

Фердинанд Оссендовский в дореволюционной России занимался горными разработками. Судьба забросила его в Сибирь, и случилось так, что в период гражданской смуты он занимал пост министра финансов в правительстве Колчака. Спасаясь от большевиков, Оссендовский бежал на Восток и встал на сторону белых на монгольской земле, оказавшись в стане барона Унгерна, а после его разгрома сумел вернуться на родину, в Польшу.

Встреча с потомком "кровавого барона" была роковой, но не случайной, ведь, по мнению лейтенанта вермахта, Оссендовский был прекрасно осведомлен о кладах генерала Унгерна, ибо сам рассказал о них в одной из своих книг, в которой также опубликовал карту Монголии с пометкой места захоронения клада в верховье реки Орхон. Награбленное бароном, по свидетельству Оссендовского, было навьючено на 250 верблюдов. Он напоминал, что еще в 1919 году атаман Семенов назначил барона главным руководителем работ на всех золотых приисках Нерчинского горного округа. Он утверждал также, что, будучи в Даурии, перед заходом в Монголию Роман Унгерн захватил кое-что из отправленной Колчаком на Восток части золотого запаса России. Кроме того, он задержал в Чите два "золотых" вагона, и к осени 1920 года у него оставалось 1.100 пудов чистого золота. Данным польского писателя и бывшего горного инженера можно было доверять...

В 30-е годы XX столетия, когда отгремела гражданская война и жизнь дальневосточного края приобретала все более мирный характер, возродились слухи о кладах, зарытых белогвардейцами и бандитами вроде атаманов Семенова, Калмыкова и барона Унгерна. Досужими разговорами заинтересовались работники ГПУ; они перетряхнули архивы и "потрясли" кое-кого из старожилов края.

Один из них, Дмитрий Першин, который в свое время был чиновником для особых поручений при иркутском генерал-губернаторе, а в 1915 году управляющим созданного в столице Монголии Национального банка, и не думал скрывать того, что знал, от чекистов. Но знал он немногое. По его свидетельству, Азиатская дивизия Унгерна, в которую входили три конных полка по 150 - 200 сабель каждый - Монголо-Бурятский, Татарский и атамана Анненкова, - а также Даурский конный отряд с пулеметной командой и двумя батареями, теснимая частями Народно-Революционной Армии и Красной Армии, Таежным партизанским полком Нестора Каландаришвили, в октябре 1920 года перешла монгольскую границу и бесследно растворилась в степях.

Д.П.Першин передавал также слухи о том, будто бы барон занял Кяхту, захватив там 10 пудов золота в слитках. А на самом деле он направился к Урге, находившейся в руках китайцев. Как рассказывал Першин, когда дивизия барона Унгерна выбила китайские войска из Урги, в столице остались ценности Китайского и Пограничного банков - большое количество серебра, золота и русских кредиток, в основном царских, романовских.

Несмотря на все запреты, введенные бароном после взятия Урги, часть серебра и золота все же была разворована казаками и бурятами дивизии. Уцелевшая же часть ценностей по приказу Унгерна была спрятана в тайниках за городом.

Кроме сведений Першина, чекистам были известны данные, полученные от некоего француза Персондье, который якобы с двумя белогвардейскими офицерами-унгерновцами Панковым и Немчиновым напал на след кладов. По утверждению самого Персондье, Панков указал места двух кладов. Первый из них находился в местности Сангино, недалеко от Урги, и состоял из бриллиантов, золота, китайской валюты и большого количества старых романовских купюр. Всего было 6 ящиков весом 32 пуда 16 фунтов. Панков оценивал этот клад в 10 миллионов американских долларов. Другой тайник, в котором находились 8 слитков золота общим весом 2 пуда 1 фунт 17 золотников, был зарыт в Урге в доме одного корейца, убитого начальником унгерновской контрразведки полковником Силайло. Немчинов также рассказал о местонахождении двух тайников. Один из них был спрятан в Урге в доме Тимоновича, где позднее (очень удачно!) разместилось генконсульство СССР. Этот клад состоял из бриллиантов, золота и некоторого количества серебра. Второй же находился возле Желтуры; там в четырех местах были зарыты 42 ящика золота и серебра. Кроме того, Персондье утверждал, что были и другие клады "меньшей важности", о местонахождении которых он пытался разузнать.

Чекисты, прихватив француза, не раздумывая, отправились на поиски кладов. Не доезжая до места одного из них, сотрудники ГПУ высадили Персондье из машины, сказав, что сначала они сами осмотрят место, а потом вернутся за ним. Возвратившись после весьма долгого отсутствия, они заявили, что никакого клада не нашли. Не остается сомнения в том, что француза просто обманули. Чекисты нашли клад, и об этом позже написал в своих воспоминаниях Д.П.Першин. Он случайно проездом оказался вскоре там, где побывал Персондье с представителями ГПУ, в 20 верстах от Урги, близ Большого Утеса, и видел валявшиеся в степи пачки романовских ассигнаций, возможно, несколько сотен тысяч рублей. Он был убежден, что чекисты забрали драгоценности, серебро и золото, а обесцененные бумажные деньги выкинули.

След Жюля Персондье в Улан-Баторе (в прошлом - Урга) потерялся после 1927 года, но поиски кладов "кровавого барона" продолжаются по сей день. Неудивительно, ведь среди старожилов степи по-прежнему бытуют предания о кладах "кровавого барона". Будто бы, отступая на юг после поражения под Кяхтой, Унгерн распорядился бросить имевшиеся у него золото, серебро и прочие драгоценности в воды Орхона, неподалеку от монгольского монастыря Эрдени-Дзу.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter