Как сложилась судьба Изы Корнейчик из Червенского района, чья семья стала жертвой сталинских репрессий.
МОЖЕТ ли такое быть, что родной дом вдруг стал... школой? Звучит странно. Но в жизни все случается. История Изы КОРНЕЙЧИК из деревни Барсуки Червенского района — тому подтверждение.
Это сейчас 83-летняя Иза Филимоновна носит фамилию Корнейчик и живет в Барсуках. А в школьные годы она была Изабеллой Зеневич, и ее дом находился в соседнем Михайлово. Тогда, в начале 30-х годов прошлого века, в простой белорусской деревушке, казалось, ничто не предвещало беды: ее родители Ева и Филимон трудились в хозяйстве и воспитывали пятерых детей. Одновременно Филимон Семенович строил дом, в котором мечтал жить со своей большой любимой семьей. Конечно, для этого нужны были средства. Филимон Зеневич, сколько помнят его близкие, работал не покладая рук, поэтому и хороший дом был в состоянии построить, и за большим огородом успевал смотреть, и завидное подсобное хозяйство имел. Именно зависть людская поставила роковую отметку на его судьбе.
Чего скрывать, и сегодня бывает: иной раз позавидует сосед соседу, ведь у того и дом получше, и картошки выросло больше, и конь во дворе стоит, да при удобном случае непременно сделает какую-нибудь пакость «получше устроившемуся». В 30-е годы и вовсе говорили: хорошо живет, значит, кулак — надо сделать так, чтоб неповадно было ему жить лучше остальных. И мало кто понимал, каким трудом некоторым из них давались все эти «богатства». Зато быстро называли кулаками, а это — как клеймо для всей семьи.
В 1933 году как кулака арестовали Филимона Зеневича. Не поленились и все имущество отобрать. А это уже были не только животные и сельскохозяйственный инвентарь, но и добротный, только отстроенный дом.
— Мы тогда стали жить под кустом, то есть просто на улице в родной деревне. Долго так мучались, пока отец не построил совсем крохотное жилище, которое-то и домом назвать язык не поворачивался, — вспоминает Иза Корнейчик.
В то время, пока семья Зеневичей ютилась на улице, в их просторном доме сделали сельскую школу. В нее наравне с остальными деревенскими ребятишками должна была ходить и Изабелла. Излишне говорить, что и учителя, и одноклассники называли ее кулацкой дочкой. Знали они, что и дом, в котором теперь стоят их парты, принадлежал отцу Изабеллы — не упускали возможности и по этому поводу уколоть девочку острым словцом, да еще дразнили за необычное имя.
— Тогда мама пошла в сельсовет и долго упрашивала, чтобы меня в документах назвали Изой вместо Изабеллы. Говорила: ведь есть Ира, а у меня Иза, — рассказывает собеседница. — И в октябрята, и в пионеры меня тоже не приняли — сколько я плакала тогда из-за этого…
Позже все эти неприятности показались мелочью на фоне предстоящей семейной трагедии — в 1937 году снова пришли за отцом Изы Филимоновны.
— На этот раз его забрали, и больше мы его уже никогда не видели, долго не знали, что с ним случилось, — со слезами на глазах говорит женщина.
В те лихие годы человека могли оправить в лагерь или даже казнить, как сейчас сказали бы, без суда и следствия. Так произошло и с Филимоном Зеневичем, а семье сказали, что он получил «10 лет без права переписки». И лишь в 60-е годы близкие узнали, что их отца Филимона Семеновича 26 декабря 1937 года расстреляли, обвинив по статье 72 УК БССР.
— Его судила так называемая тройка. Мы даже знали, кто «заложил», кто судил — жили-то все если не в одной, то в соседних деревнях. Один из них даже ходил потом за мамой и приговаривал: «Тетка Ева, я не виноват, меня заставили, простите!» А она молчала и только нас учила: не нужно мстить и помнить плохое — все равно все назад вернется, — рассказывает Иза Филимоновна. — Правда, мы не знали, что отца так скоро расстреляли — до последнего надеялись, что он просто где-то в ссылке, в лагере. Мама и в Москву ездила его искать, и Сталину писала — да все без толку.
29 сентября 1960 года Филимона Зеневича реабилитировали постановлением Минского областного суда, а семье сказали жить дальше, как будто ничего не было. Изу, которую когда-то не принимали в пионеры, теперь даже пригласили работать бригадиром полеводческой бригады в колхоз.
— Я отказывалась, говорила, что ничего не умею и что у меня нет специального образования, а мне ответили: просто делай все, как у себя в огороде. Пришлось идти работать, — объясняет она.
Так она и трудилась в родном колхозе всю жизнь, а потом еще 10 лет ему отдала, уже будучи пенсионеркой. В итоге стала ветераном труда.
— Мне даже грамоту дали, — наконец-то улыбнулась мне под занавес беседы Иза Филимоновна.
Здесь же, в Червенском районе, и вышла замуж, вырастила двоих сыновей, Николая и Виктора, и дочь Татьяну. Дать им старалась все лучшее, а помня свое детство, пыталась всячески оградить от жизненных напастей.
— Мама много работала, мы всегда были одеты и накормлены. Случались, конечно, трудности в жизни, но они не сравнимы с теми, которые довелось пережить ей в школьные годы. За это огромное спасибо, — признается сын Николай.
Иза Филимоновна все так же живет в Червенском районе, где уже давно нет школы-дома, в котором ей пришлось столько плакать, но сердце нет-нет, да вздрогнет от воспоминаний.
— Многое я уже не помню, да только война и те страшные дни, когда арестовали отца, как сейчас стоят перед глазами, — вздыхает сельчанка...
Яна МИЦКЕВИЧ, «БН»
