Народная артистка Беларуси Ольга Клебанович отметила юбилей

В круге любви

В ролях Ольги Клебанович тонко и пронзительно воплотился белорусский национальный характер

Народная артистка Беларуси Ольга Клебанович недавно отметила юбилей. За 53 года работы в Национальном академическом драматическом театре имени М. Горького Ольга Михайловна сыграла десятки главных ролей в спектаклях, вошедших в сокровищницу белорусского сценического искусства, многократно становилась лучшей актрисой года, обладательницей наград международных и республиканских фестивалей. Спектакли с ее участием «Бабье царство», «Возвращение в Хатынь», «Знак беды», «Раскіданае гняздо» и многие другие стали подлинными театральными событиями. За роль Степаниды в постановке «Знак беды» Ольга Клебанович была удостоена звания лауреата Государственной премии Беларуси. Весной мы увидим на сцене театра имени М. Горького и режиссерскую работу Клебанович по роману Федора Достоевского «Братья Карамазовы».


— Ольга Михайловна, как начинались для вас «Братья Карамазовы»?

— Художественный руководитель нашего театра Сергей Михайлович Ковальчик пригласил меня преподавать мастерство актера на свой режиссерский курс в Академию искусств. Когда пришло время для дипломного спектакля, он предложил сделать что-нибудь легкое, а я, глядя ему в глаза, спросила: «А можно я попробую «Братьев Карамазовых»? Поскольку он мне доверял и доверяет полностью, то согласился. Я сделала инсценировку, прицелилась к курсу — их было 7 человек. Поняла, что могу вытащить из них то, что мне нужно. Мы подготовили дипломный спектакль по Достоевскому, который назывался «Достоевский. Сцены». На показ пришли Сергей Михайлович и директор нашего театра Эдуард Герасимович. После чего он и предложил воплотить спектакль уже с нашими артистами на Большой сцене театра имени М. Горького.

Разговоры о том, чтобы я прикоснулась к режиссуре, шли уже много лет, еще при Валерии Маслюке. Мне доверяли восстановление спектаклей, я работала как режиссер-педагог с Сергеем Ковальчиком над постановкой «Русские водевили». Всегда считала, что режиссерская хватка у меня есть.

«Адъютант-Ша Его Величества».

Художественным руководителем и куратором «Братьев Карамазовых» является Сергей Михайлович. Он дал мне зеленую улицу, я полностью самостоятельна в своих решениях, но мы идем вместе плечом к плечу. Мне, конечно же, нужны и техническая помощь, и советы. Однако в проявлении своего потока сознания и в своем восприятии Достоевского я свободна. Работаем активно, но выпуск спектакля тормозится из-за ремонта в театре, поэтому сейчас мы на Малой сцене углубляемся, размышляем. Я достаточно консервативно подхожу к материалу. Мы идем в глубину, в психологический театр. Но в то же время стараюсь не застыть во вчерашней режиссерской интонации, хочется сделать элегантный и небытовой спектакль. У меня только Смердяков несет бытовую интонацию, а остальное все — выше быта. И невероятное уважение к слову Достоевского, все как положено.

— Сколько лет вы уже преподаете?

— У меня были курсы при Театре-студии киноактера лет пять, и в Академии искусств столько же. Значит, уже около 10 лет.

Когда я пришла на курс, студенты были совсем зеленые. Только начинали постигать профессию, были той глиной, из которой можно что-то сделать. И меня, безусловно, волновало не только то, чтобы дать им профессию. Я считаю, что в нашем деле важно воспитать разностороннюю личность, сделать прививку любознательности и пытливости во всем. Потому что они же на режиссерский факультет пришли! Это такая сложная профессия, в которой нужно обладать настолько объемными и всесторонними знаниями, чтобы повести за собой людей. Все годы преподавания я старалась в каждом студенте развивать гармоничную личность. И главное — не убить детское восприятие мира, какую-то наивность, свежесть восприятия. Время накладывает свой отпечаток, извилины заполняются определенной информацией, все это неизбежно прокачиваешь через себя. Но культура благоприобретенная и неусвоенная порождает лишь сухое изложение материала. А если ты приобрел и через сердце пропустил все, тогда сохраняется живая интонация. Я как актриса всегда следила за этим. Тогда твое живое восприятие переходит в текстуру самого спектакля.

«Возраст расплаты».

— У вас есть рецепт, как не утратить эту свежесть восприятия?

— Если человек растет и проживает жизнь на платформе добра и любви к людям и свое «я» ставит чуть-чуть позади, тогда в нем сохраняется доброжелательность. А если жизненные испытания, через которые прошел человек, породили в нем злость, желчность, зависть и он культивирует их, тогда свежесть потеряется. Я росла на природе, в местечке Греск недалеко от Слуцка, босыми ногами по песку, по траве бегала. И мое детство, когда я жила у дедушки с бабушкой, эта атмосфера природная — все со мной. До сих пор помню, как ходили в ночное на лошадях, как ловили рыбу, ногами месили песок. Конечно, есть и генетика — от мамы, от папы. Но все равно, если превалирует независтливое доброе начало, человек сохранит в себе этого ребенка.

«Деметриус».

— Ольга Михайловна, если бы сегодня появились такие спектакли, как «Бабье царство», «Знак беды», они собрали бы зал?

— Думаю, нет.

— Почему?

— Безусловно, мы никогда не остынем к теме войны, но зритель все-таки очень изменился. Появилось много факторов, повлиявших на театральную ситуацию. Почему наш театр сегодня настолько облегчил репертуар? Почему ставим в основном легкие комедии, такие как «Проделки Ханумы», «Знойные мамочки»? Народ хочет отдыхать от проблем. Даже сейчас, работая над Достоевским, мы задаем жанр как «мистический детектив», чтобы была загадка, интрига, чтобы привлечь зрителя. Потому что не все помнят, кто убил отца Карамазова. Как не все помнят, какие цветы несла Маргарита в романе «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Я даже некоторые споры выигрывала, потому что помнили, что они были желтые, но, что это была мимоза, вспомнить не могли.

«Доходное место»

Очень поменялся зритель! Нужно чувствовать время и выбирать пьесу, материал, драматурга, который сегодня прозвучит. Люди, прожившие определенный жизненный путь, по-прежнему любят классику. Вот и мы хотим сделать омовение классикой для наших зрителей. Думаю, зритель всегда пойдет и на Шекспира. И если вдруг появится звонкий, пронзительный, болевой спектакль, хочется верить, что он не пройдет незамеченным. Что катарсис в зале возможен.

К теме войны, к национальному белорусскому характеру, к деревне, думаю, мы еще вернемся. Во всем нужна передышка. Сейчас надо искать «новые формы», как говорили у Чехова в «Чайке». Мы никуда и никогда не уйдем от этой своей белорусской темы.

«Дядюшкин сон».

— В спектакле по пьесе драматурга Александра Галина «Звезды на утреннем небе» вы играли женщину Анну с непростой судьбой…

— В Мурманске на гастролях, когда я шла по лестнице в гриме, выбежал заместитель директора и попытался вывести меня из театра: «Что вы здесь делаете?» Потом он встречал меня уже с цветами. Всякие были истории, да. Но эта роль особая… Я помню, приезжал театральный критик, помощник Олега Ефремова Анатолий Смелянский, который прежде видел спектакли по этой пьесе у Льва Додина и в «Современнике», и мою работу назвал лучшей. Вообще, свое­образный знак тавро на мне ставили многие известные режиссеры. Помню, давным-давно Олег Ефремов посмотрел наш спектакль — а мы совсем молоденькие были — и вдруг, проходя мимо, показал на меня пальцем и сказал: «Артистка!» Для меня, молодой актрисы, это были знаковые вещи.

Комплекс полноценности при мне абсолютный. Я его не очень демонстрирую, но он у меня есть. Я знаю себе цену, не люблю, когда руку кладут на плечо. Катарина из «Укрощения строптивой» в моем характере живет, наверное, немного. Всегда спокойно относилась к шуму вокруг моей фамилии.

— Как тогда воспринимался материал наподобие «Звезды на утреннем небе»? Как откровение, как нечто новое?

— Да, и он мне очень понравился. Ставил его Модест Абрамов, с которым я потом по жизни бесконечно сотрудничала. Мы ездили на гастроли в Польшу. В театре Кшиштофа Ясинского в Кракове поставили этот спектакль. И мы ездили туда играть свои роли в польской версии — я, Александр Ткаченок и Анна Маланкина. Я, как актриса, аромат роли улавливаю сразу. И когда прочла в то время эту историю с этими несчастными бомжами, проститутками, пьющими женщинами, то увидела там судьбу. Роль Анны позволила мне показать красивого человека на самом дне. Я вообще никогда не боюсь превратить себя внешне во что-то совершенно неприличное. Категория безобразного меня очень привлекает. Но через это надо было вытащить и показать глубину этой женщины, как она к этому пришла… Помню, как репетировала эту роль. Как ходила в милицию, изучала альбомы с такими женщинами, которые стояли на учете. Одна дама мне случайно встретилась, она ходила с бутылкой, и я за ней полдня шлялась по городу. «Что ты за мной ходишь?» — как-то не выдержала она. А мне было интересно. Я хотела пропитаться этим, чтобы создать образ.

«Единственный наследник»

Вообще, это такая благодатная профессия — актер! Я так счастлива, что Господь меня привел в нее, потому что сначала хотела быть хирургом, меня привлекала медицина. Сейчас моя внучка пошла в медицину, что меня радует. А изначально я поступила в консерваторию — я поющий человек, но перешла в театрально-художественный институт к Владимиру Маланкину. И счастлива, что я именно здесь.

— Александр Галин, Людмила Петрушевская в 80-е годы прошлого века поднимали острые темы, задавали новую планку художественной правды в драматургии. После появилось направление «новая драма», и уже создавалось впечатление, что чернуха и негатив были поставлены на поток. Вы играли в спектакле «Детектор лжи» по пьесе популярного современного автора Василия Сигарева. Каково ваше отношение к «новой драме»?

— Осторожное. Все должно быть в свое время. Тогда общество просто изрыгнуло из себя эту тему. Оно должно было почувствовать все нечистоты и ароматы, чтобы выйти на новую стезю, вернуться снова к определенной духовной высоте, чтобы очиститься внутренне. Когда мы взяли «Детектор лжи», считаю, что с острыми моментами мы обошлись деликатно. Есть небольшие театры, которые позволяют себе произносить со сцены нецензурные слова, они как бы вплетены в ткань, прописаны в пьесе. Я, занимаясь со студентами или беря пьесу для себя, всегда стараюсь почистить роль от этого… Важно донести мысль, которую хотел выразить автор. А для этого всегда можно найти другие слова и по-другому все сформулировать, определить. Очень осторожно к этому отношусь. Я вспоминаю «Детектор лжи» и то, как меня спрашивали: а зачем со сцены звучит такое слово или такое? Наша публика не принимает это, отторгает. По нашему театру я это знаю. Мы поднимали злободневные темы, но грубые слова со сцены старались не говорить. Я не люблю все это. Так что сформулируем так: «новая драма» была нужна, но как поветрие.

«Круг любви»

— Ольга Михайловна, а театр абсурда для нас тоже пройденный этап? У вас была интересная работа в спектакле Валентины Ереньковой с длинным названием «Папа, папа, милый папа, ты не вылезешь из шкапа! Ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой…» по американскому автору Артуру Копиту.

— Нет, это как раз непройденный этап. Этого было мало. Мне кажется, что театр абсурда — интересная история. На этот спектакль отозвались и зрители, и коллеги, и театральные педагоги. Даже моя сестра приходила и говорила: «Это интересно!» Там намешано много Фрейда по моей линии. Валентина Еренькова внесла немало свежего и нового в театр того времени. Хотя сошлись мы случайно. Я шла по двору с этой пьесой, мы столкнулись, я сказала: «Эх, даже нет режиссера, который мог бы поставить эту прекрасную пьесу!» Она взяла ее почитать и решилась ставить. Это было безумно интересно и по теме, и по форме… Мальчик, который полностью подчинен своей матери. Моя мадам Розпетл — вся такая высушенная, завязанная в узлы. Я помню свой первый выход: «Кретины, уроды, никакого уважения к гробам, покойников не ставят ни во что…» И какая реакция была в зале! Я вообще люблю трагифарс, обожаю гротеск. У Николая Пинигина с удовольствием работала в трагифарсовом спектакле «Ботинки на толстой подошве» по пьесе Петра Гладилина.

«Свидание в предместье».

— Тоже сложный спектакль для своего времени.

— Поначалу играл Валерий Филатов, но, к сожалению, он ушел из жизни после генерального прогона, тончайший был актер. Потом появился Владимир Мищанчук, и интонация стала немного другой.

— В одном интервью вы говорили, что вас утверждали в свое время на фильмы Владимира Краснопольского и Валерия Ускова, Григория Козинцева, но дальше не складывалось. Почему?

— Да, в «Вечный зов» меня утвердили. Ада Роговцева сыграла потом эту роль, но я была так занята тогда в театре… Каждый день были спектакли. Играла Женю Комелькову в спектакле «А зори здесь тихие…». Юлий Райзман меня пробовал в картину «Странная женщина». Мало того, Козинцев собирался снимать «Леди Макбет Мценского уезда» и меня вызывали на пробы. Но я тогда была в интересном положении и на съемки не решилась. А вскоре он ушел из жизни, не сделав этого. Интуиция не подвела. Она у меня очень сильно развита — я родилась под созвездием Рыб. Режиссеры сейчас меня часто спрашивают: «Ольга Михайловна, почему вы не снимались?» Потому что я отдала себя целиком театру, да и как-то так не сложилось… Когда я окончила театрально-художественный институт, меня приглашали в Киев, Кишинев и в Театр Советской Армии в Москве. Пытались меня выманить из Беларуси, но я осталась. И считаю, что все правильно. Вот мой муж артист Александр Денисов был кинозвездой. А меня «памяркоўнасць беларускай жанчыны» не подвела...

«Эсфирь».

ИЗБРАННЫЕ ПРИЗЫ И НАГРАДЫ 

• Почетное звание «Заслуженная артистка БССР» (1982).

• Государственная премия БССР за роль Степаниды в спектакле «Знак беды» (1986).

• Почетное звание «Народная артистка Беларуси» — за большой личный вклад в развитие театрального искусства и высокое профессиональное мастерство (1995).

• Приз Белорусского союза театральных деятелей «Хрустальная Павлинка» (2003).

• Медаль Франциска Скорины (2004).

• Почетная грамота Совета Министров (2010).

• Орден Франциска Скорины (2015).

• Благодарность Премьер-министра Республики Беларусь (2020).

УЧАСТИЕ В ТЕКУЩЕМ РЕПЕРТУАРЕ:

♦ Александр Островский «Правда — хорошо, а счастье лучше» — Филицата.

♦ Александр Грибоедов «Горе от ума» — графиня Хлестова.

♦ Авксентий Цагарели «Проделки Ханумы» — Ханума.

♦ Сомерсет Моэм «Круг любви» — Кити.

♦ Дэвид У. Кристнер «Знойные мамочки» — Клодия Адамс.

pepel@sb.by
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter