В королевстве киношных звуков. Корреспондент «Р» поучаствовал в озвучивании художественной ленты на Беларусьфильме» и стал студентом факультета ненужных вещей

Все начинается на съемочной площадке. Актеры играют эпизод за эпизодом — видеокамера метр за метром пишет визуальный ряд будущего фильма. В это же время целая армия микрофонов – от крохотных «петличек» до мохнатых «пушек-удочек» — ловит каждое движение, каждый вздох. Диалоги, шум города, грохот канонады, дождь, даже крики режиссера – все это «осядет» на десятках DAT-кассет. Все это в конечном счете станет звуковой фактурой будущей ленты.
Все начинается на съемочной площадке. Актеры играют эпизод за эпизодом — видеокамера метр за метром пишет визуальный ряд будущего фильма. В это же время целая армия микрофонов – от крохотных «петличек» до мохнатых «пушек-удочек» — ловит каждое движение, каждый вздох. Диалоги, шум города, грохот канонады, дождь, даже крики режиссера – все это «осядет» на десятках DAT-кассет. Все это в конечном счете станет звуковой фактурой будущей ленты. Ее черновой фонограммой. Большой полутемный зал. На стенах – колонки, перед глазами – огромное белое полотно экрана. За спиной – аппаратная, в которой сидят звукорежиссер и инженер. Это зал тонирования, посреди которого в абсолютном одиночестве и звенящей тишине стоит журналист и держит в руках наушники. Готов? Да вроде бы. Озвучиваем крохотную сценку из «Лесной баллады» Маргариты Касымовой. Тайная партизанская сходка у разрушенного дома. Напряженные лица. Встревоженные взгляды. И плохие новости, которые приносит мой герой – бородатый дед в ушанке и телогрейке. Говорить нужно немного: «Худо дело, Иван, много людей побили. Коммунистов и евреев расстреливали прямо возле кирпичного завода». И затем еще, после встречной реплики молоденького паренька: «Видел его в поселке среди арестованных. Всех расстреляли…» Сценку прокрутили передо мной раз пять или шесть: так, три большие паузы, две короткие и три вздоха. Кажется, запомнил. Для верности несколько раз проговорил вслух. «Приготовьтесь, теперь пишем». На экране — все то же, но уже без звука. С чувством и слезой наговариваю текст в микрофон, но не успеваю за артикуляцией деда и сбиваюсь. Еще и еще раз. Чистовик в итоге записан только с восьмого или девятого дубля… — Совсем неплохо для начала. Многие профессиональные актеры над одной-единственной фразой порой мучаются по пятнадцать—двадцать минут. У кого-то сдают нервы. Кто-то не может войти в прежний образ и гонит халтуру. Режиссер говорит: «Стоп!», и все повторяется заново, — рассказывает Дмитрий Карнейчик, звукоинженер тонстудии «Беларусьфильма». — Есть варианты: у актера акцент, он занят в другом фильме, он попросту уехал домой – в Москву, Вильнюс или Киев. Если фамилия актера Абдулов или, положим, Караченцов, делать нечего — придется вызывать и платить немалые суточные (до тысячи долларов). Если же герой и его голос не столь известны широкой аудитории, приглашают дублера. В Минске сегодня есть пять-шесть актеров, которые зарабатывают себе на жизнь исключительно прекрасной дикцией и приятным баритоном. Легче всего записывать голос диктора или переводчика: «Прошло десять лет…», «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий…» или же «Господин офицер спрашивает у вас, сколько мужчин из деревни ушло к партизанам?». Куда сложнее подобрать правдоподобный звук к массовой сцене, где участвуют сотни, тысячи людей: встреча поезда, расстрел, забастовка. В студию в этом случае приглашают восемь—десять человек: мужчин, женщин и детей. «Средний возраст» и пенсионеры «уйдут» на задний план, дети и подростки – на передний. Зрителю придется поверить. Звукорежиссер перезаписи Сергей Синявский вспоминает: когда озвучивали «Анастасию Слуцкую», понадобился эффект открывающихся ворот с железными цепями. Искали везде, искали долго. В итоге нужное звучание совершенно случайно «подвернулось» в ДК имени Дзержинского: занавес с механическим приводом издавал именно тот редкий звук. Приехали. Записали. Еще один пример – мультфильм «Нестерка»: кровь из носу нужен жизнерадостный собачий лай. Заливистый такой, звонкий, знаете. Прослушали десятки имеющихся вариантов. Все не то. Кто бы мог подумать, что не кто-нибудь, а режиссер «Дунечки» Александр Ефремов сможет виртуозно исполнить эту непростую роль. Да-да, взять и исполнить. Вообще, самая богатая на «Беларусьфильме» — звуковая палитра войны. Автоматные очереди, уханье гаубиц, лязг гусениц и револьверный лай – всего этого в избытке: выбирай – не хочу. В дефиците — звуки фантастические, у которых нет реальных земных прототипов. Вот вы, например, знаете, как приземляется летающая тарелка? А какой звук издают подошвы космонавта на Марсе? Фантазия и жесткие графики озвучки усаживают звукооператора за компьютер — так рождается эксклюзив. В Москве, кстати, уже давно и весьма успешно предлагают свои услуги саунд-дизайнеры. Минск, похоже, на очереди. …Снова полутемный зал. Горят лишь мониторы компьютеров и залитый светом проектора экран. Микшерский пульт. Колонки… Вроде бы все в порядке, но что за странный фильм? Из дома выходят двое: он и она. Он пьян, она – счастлива. Понять это можно только по картинке: ни монологов, ни музыки, ни фона. Для Николая Нечаева этот фильм не покажется странным или непонятным. Ведь он – шумооформитель, бог и царь королевства синхронных звуков. В закромах у владыки – целый факультет ненужных вещей, настоящий «ареопаг» бессмысленностей и всякого рода вздора. Оговорюсь: на первый взгляд. Очки, сигарета «Беломорканал», гусиное перо, рукомойник, метроном, корабельный колокол, гусеница танка… Все эти предметы прошли крещение уже не одним десятком фильмов. Как-никак, тридцать лет на студии. Опыт. Его и решил перенять ваш покорный и непоседливый слуга. Итак, принесли сценарий картины. Изучил, выбрал нужные эпизоды, записал в блокнот. Это понятно. В среднестатистическом фильме их набирается от сотни до пятисот, изредка (как, например, в «Лесной балладе») — больше тысячи. Дальше – выбор реквизита и универсальная формула успеха — творческий поиск. Первое и, пожалуй, самое главное – шаги. Лукаво мудрствовать не надо: поднял ковровое покрытие в студии – и вот тебе отдельными «полосками» брусчатка, цементный пол, паркет, галька, гравий и песок. А вот как озвучить топкое болото или, скажем, казнь? Болото: тазик с водой, сверху трава, опилки, ветошь – и ножками, ножками. Казнь, как ни крути, жестока: ощипанная курица, столовый тесак – хрясь! – и обязательно повернуть лезвие, чтобы хрустнули кости. Уф! Все остальное запомнить довольно легко: море – в ванной, колодец – ведро плюс цепь, снег – крахмал в пакетике. Перед записью, самое главное, не забыть надеть спортивный костюм (чтобы не шуршать), снять обувь и выставить шумопоглощающие экраны. Впрочем, нам пора работать: у меня в руках – дверца легкового автомобиля «Победа», у Николая Нечаева – трофейный «шмайсер». Над экраном загорается зеленое и томительное «Тихо. Идет запись!» ...И вот мы на финишной прямой: есть речь, музыка, синхронные и фоновые шумы. Теперь все эти «кирпичи» нужно составить воедино, обмазать звуковым «цементом» и закончить, наконец, утомительное строительство под названием «Фильм». Эта работа, пожалуй, самая ответственная и важная: кропотливо возводимое здание может рухнуть в любой момент. А может не только устоять, но и заиграть новыми красками. Явив из звукового многоголосья то, что профессионалы называют красивым и емким словом — шумомузыка.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter