Усадьбу жительницы деревни Старые Боруны Сморгонского района Сабины Станиславовны ТАЛЬКОВСКОЙ мы нашли сразу — небольшой, но ярко раскрашенный домик окружают цветы. В их буйном разноцветье была какая-то особая гармония и продуманность
— Это младшенький мой со своей женой теперь уже и цветы сажают, и за ними ухаживают, — рассказывает 101-летняя хозяйка. — Хотя и я цветы всегда любила и всегда много возле дома сажала. Когда немцы в войну заняли деревню и остановились на постой, мой дом для штаба выбрали, как только цветы увидели.
Тогда тоже был июль, и цветы вот так же буйно цвели.
Хотя всю вековую жизнь Сабины Станиславовны цветком не назовешь. Родилась и выросла она здесь же, в Старых Борунах. За местного парня и замуж пошла.
— Он сирота, и я сирота. Жизнь строить начинали с двух сорочек — все наше имущество.
Первый раз она провожала своего Петра в Войско Польское июньским днем 1939 года. Как оказалось, на войну. После долгого перехода новобранцы попали в самое пекло боев — Германия напала на Польшу как раз там, где держала оборону часть, в которой служил Петр. И здесь он принял первый бой «с немцем».
— Петр уцелел, — вспоминает Сабина Станиславовна. — Пешком, прячась, чтобы в плен не попасть, — сначала немцев, потом Советов боялся — домой пришел. Вернулся худой, страшный, как только с голода не умер. Выходила я его на домашних харчах, а тут снова война началась.
Гитлеровцы заняли Старые Боруны в первые дни войны. Всех жителей выселили из домов. Сабине Станиславовне с тремя малолетними дочерьми, как и всем староборунцам, пришлось перебраться в землянку. Там и жили, пока Красная Армия не освободила.
— Уходя, немцы всю деревню сожгли. Мы пришли на пепелище. Сгорел не только дом, но и все постройки, и весь домашний скарб. Откопала на пепелище икону Матери Божией Ченстоховской — ее прислала из Польши бывшая пани.
Икону огонь не испортил. И перед ней молилась Сабина Станиславовна, чтоб Господь оберегал ушедшего на фронт мужа и дал ей силы поднять детей.
— Муж на фронте, а жить с детьми где-то надо. Стала своими руками дом ставить. Все сама. Сыновья уже после войны родились, а мужчин в деревне не было. К зиме сруб поставила и одну жилую комнатку оборудовала. А рядом, за стеной, коровку поставила, все хозяйство — обживаться-то надо было. Так и пережили зиму сорок пятого года. Когда Петр с войны вернулся, у нас уже и дом был, и хлев.
Пришел муж с фронта целым и невредимым. А ведь сапером был, рядом со смертью все время ходил. Уберегли, видно, молитвы жены. Только в послевоенной жизни немного отмерила ему судьба. Умер в 55 лет. Младшему сыну, названному в честь отца Петром, семь лет было, да еще троих из девяти детей надо было на ноги поднимать. Всех вырастила, всех в люди вывела.
Теперь дети ее к себе зовут — в июне маме 101 год исполнился, возраст почтенный.
— Никуда я из своих Старых Борунов и из своего дома не поеду, — упорствует Сабина Станиславовна. — За сто лет никуда не выезжала и теперь не поеду. В доме, построенном своими руками, доживу. Ведь еще и ноги хорошо ходят, и глаза видят, только голова иногда болит и кружится.
Сын Петр добавляет:
— Мама сама и к автолавке за продуктами сходит, и старшую дочь, которая в деревне живет, навестит. Геля уже ходить не может, ноги болят. А мама только слышит плохо, но читает без очков. Да и редко она одна остается — ведь восемь детей в живых осталось, 20 внуков, 36 правнуков и 18 праправнуков. Так что часто кто-то хоть на несколько часов к маме заскочит, чтобы воды или дров принести. Все дети и внуки — кто в Молодечно, кто в Ошмянах. Самый далекий — Петр, он в Вильнюсе живет, но у мамы месяцами гостит. Он материнское увлечение поддерживает — и усадьба утопает в цветах.
— Петя больше всего обо мне печется. Он мне все помогает. А печку я сама топлю и есть себе готовлю, — с гордостью говорит Сабина Станиславовна.
Николай ВОЛЫНЕЦ, «БН»
Фото автора
