Он был скрипачом от бога. Сорок лет назад моя мама возвращалась из Москвы в одном купе с прославленным скрипачом, народным артистом СССР Леонидом Коганом. «Леонид Борисович, мы вас обожаем, вы лучший!» — в порыве восхищения сказала она. На что Коган ответил: «Да что я... У вас есть Горелик!»
Два скрипача были дружны с детства. Оба были питомцами выдающегося скрипичного педагога, профессора Московской консерватории Абрама Ямпольского. В 1940 году одиннадцатилетний ученик Бобруйской музыкальной школы Лева Горелик приехал в Москву на прослушивание к Ямпольскому, и, казалось бы, его судьба была предрешена. Профессор взял его в свой класс в Центральной музыкальной школе, откуда был один путь — в Московскую консерваторию и на мировую концертную эстраду.
Но жизнь распорядилась иначе. Жалел ли он, что не стал вторым Коганом? Мы много лет общались, но никогда я не слышала от него нареканий на судьбу.
Да, в его жизни ничто не давалось легко. После войны он поступил в Белорусскую консерваторию. Учился и работал, ведь надо было кормить семью. Работал везде — от филармонии до цирка. С 1956 года и до самой смерти был концертмейстером первых скрипок в Большом театре Беларуси. Работа трудная и ответственная. Пять премьер в год, огромное количество музыкального текста, который надо было не только выучить самому, но и проработать в оркестровых группах. Не будем забывать, что в ту пору в репертуаре Большого театра было огромное количество белорусских премьер. Лев Горелик сам редактировал скрипичные партии, решал, как будет звучать та или иная музыкальная фраза, мелодия, пассаж.
Композиторы его боготворили.
— Он переиграл всю белорусскую музыку, он дал ей настоящую жизнь, — вспоминает композитор Галина Горелова. — Композитор только пишет ноты. Для того, чтобы композиторское творчество стало действительно творчеством и получило общественный резонанс, нужно, чтобы эти ноты зазвучали. Лев Давидович был исполнителем, о котором мечтает каждый композитор. И все белорусские композиторы — от Аладова до зеленых студентов — писали музыку для него.
Легендарный композитор Евгений Глебов написал для него скрипичный концерт. Лев Абелиович — две скрипичные сонаты и множество пьес, которые до сих пор считаются жемчужинами белорусской музыки. Дмитрий Смольский в 1978 году сочинил уникальный Триптих для голоса, скрипки и фортепиано на стихи Алоизы Пашкевич — тоже в расчете на Горелика.
А сколько усилий приложил Лев Давидович, чтобы вернуть белорусам скрипичную музыку прошлого! Под его чарующим смычком вновь зазвучали умолкнувшие полтора столетия назад произведения Монюшко, Огинского, Михаила Ельского. И все это было записано и сохранено для потомков в фондах Белорусского радио.
Неудивительно, что за все свои труды он — единственный из белорусских оркестровых музыкантов — в 1980 году удостоился звания народного артиста БССР.
Да, у него не было скрипки Страдивари, но даже и с простой мастеровой скрипкой он добивался необыкновенного звучания. А уж в балетных соло он был непревзойденным. Его коньком было «Лебединое озеро». А потому вполне естественно, что 90-летие артиста в его родном театре отметили именно этим спектаклем. Впрочем, так было и десять, и двадцать лет назад, в его 70-й день рождения, когда еще относительно свежа была боль утраты, и в оркестре сидели почти исключительно его коллеги и друзья.
Он ушел из жизни неожиданно, в 67 лет. Никогда ни на что не жаловался, не болел, превосходно выглядел, балагурил, рассказывал анекдоты. Был душой оперных капустников, на которые в те годы было стократ труднее попасть, чем на самую сенсационную премьеру. Как сейчас вижу его в дамском платье и парике, играющего что-то неподражаемо смешное…
И вдруг — последняя стадия онкологического заболевания, когда уже ничего нельзя было сделать, и пасмурный апрельский день, и похороны, и растерянные лица людей, не понимавших, как это — оперный театр без Горелика.
Сегодня в оркестре новое, молодое поколение. А те, кто работал с Львом Давидовичем, кто вместе с ним составлял славу оркестра Большого театра Беларуси, сидят в зале в роли почетных гостей. И их все меньше и меньше.
— Были бы мы помоложе, сели бы в оркестр, сыграли, — вздыхает заслуженный артист Беларуси Владимир Тарашкевич, который на протяжении 45 лет был в оперном оркестре первой валторной.
Его товарищ литаврист Александр Кноте, работавший в белорусском Большом театре с 1962 года, несмотря на возраст, иногда еще играет в филармоническом оркестре.
Оба вспоминают Льва Горелика с уважением и любовью.
— Близко, конечно, мы не дружили, — говорит Александр Кноте. — Просто как коллеги были знакомы. Он был нашим концертмейстером, все его уважали. Насколько я помню, Лев Давидович был очень требовательным. Прежде всего к себе, но и к остальным тоже. Очень следил не только за тем, как мы играем, но и чтобы мы выглядели как артисты. Не дай бог кто-то на спектакль не наденет бабочку. Я уже не говорю о том, как он играл. Приезжали москвичи и говорили: «Такого концертмейстера, как у вас, в Москве нет!»
Кстати, замечательно, что спектакль «Лебединое озеро» до сих пор идет практически в том виде, в котором он шел при Горелике, — в классической хореографии и в декорациях Эрнста Гейдебрехта. У меня сохранился скан афиши 850-го спектакля «Лебединое озеро», который состоялся 23 декабря 1987 года. Горелик, как всегда, играл соло. Любопытно, какой по счету спектакль был вчера?
