Проститься с ним пришел весь Минск. Художники, музыканты, режиссеры, актеры и просто люди, которые знали его и любили.
— У музыкантов есть такой инструмент — камертон, — говорит заслуженный деятель искусств Беларуси, дирижер Большого театра Николай Колядко. — Александр Александрович был и остается для нас таким камертоном. Так, как он относился к своей работе, как он любил этот театр, — мало я встречал таких людей. Здесь он оставил часть сердца, часть души. А душа у него как чистый родник, к которому многие припадали и брали у него мужество, силу и оптимизм.
За свою не столь уж долгую жизнь в искусстве он как сценограф поставил около 50 спектаклей. При том, что подлинный его взлет начался лишь в 2002 году, когда Александр Костюченко неожиданно дня многих был назначен главным художником в Национальный академический драматический театр имени Горького.
— Так случилось, что я познакомился с Борисом Луценко, — рассказывал он много лет спустя. — Мы встречались, разговаривали. У них освобождалось место главного художника, и я предложил себя на эту должность. Меня приняли. Луценко был мастер, понимаете? Благодаря Борису Ивановичу я по-настоящему стал театральным художником и почувствовал дух театра.
На вопрос, отчего же он тогда перешел в оперу, Сан Саныч (так звали его коллеги) отвечал:
— Мне стало немножко не хватать места. Мне не хватает объема в драматических театрах.
Уж что-что, а объем в Большом театре Беларуси на зависть любому театру мира! Особенно после реконструкции. Гигантская сцена площадью 698 м2, одна из лучших в Европе, оборудованная по последнему слову сценической техники и способная в считанные секунды менять свою топографию так, как пожелают режиссер и сценограф. 50 штанкет, на которых можно развесить любое количество декораций, изготавливаемых тут же, в мастерских театра. Огромные массы людей на сцене — хор, солисты, — и все это движется и живет своей особой жизнью. Безграничные возможности для творчества — но и огромные требования к профессионализму творцов.
— Мы, конечно же, ревностно отнеслись к тому, что он переходит в оперный театр, и благословили его, — вспоминает народный артист Беларуси Борис Луценко. — В оперном театре он раскрылся с еще большей силой и талантом. Когда я смотрел «Седую легенду», там звучали не только музыка, не только актеры, — там звучала быстрая перестановка декораций. Он все это освоил и умел, и говорил: «Пойдем, покажу, как это все двигается!» И вот это движение на фоне музыки было просто потрясающим. Я считаю его композитором сцены!
Я как-то спросила Сан Саныча, что дороже для него — опера или балет. В ответ он только пожал плечами. И то и другое у него получалось одинаково сильно и ярко и — что важно —очень удобно для исполнителей. Его сценография помогала певцам петь, улучшала акустику, добавляла звук, а не скрадывала его, как это частенько случается, когда за дело берется самовлюбленный и малоквалифицированный художник.
Последней его премьерой стал веселый молодежный спектакль «Дон Паскуале», в котором удивительно легко дышится и публике, и артистам.
А до этого была национальная балетная драма «Анастасия», к которой он относился с особым трепетом. На пресс-конференции в канун премьеры обычно неразговорчивый Сан Саныч сказал:
— Мне хотелось, чтобы спектакль понравился нашему белорусскому зрителю, и где-то внутри всколыхнулась гордость за то, что мы белорусы, и что у нас были такие интересные исторические личности.
А когда его спросили, какие черты в сценографии «Анастасии» он считает бесспорно белорусскими, он указал на иконописные лики, парящие по бокам сцены, и пояснил:
— Это лики из белорусского храма, из монастыря Евфросинии Полоцкой. Я специально это делал, чтобы была действительно белорусская живопись. Чтобы никто нас не мог упрекнуть, что мы это из какого-то другого места взяли.
Следующим его балетом должна была стать «Анна Каренина» на музыку Чайковского, о которой он уже много лет думал и мечтал. Он хотел, чтобы минский спектакль был в корне не похож на то, что идет в других театрах мира:
— Вот я в нескольких городах был — и везде «Анюта». И везде «Анюта» одинаковая. С этим надо что-то делать.
До премьеры «Анны Карениной», которая состоится 14 ноября, Александр Костюченко не дожил два с половиной месяца. Но зрители, которые придут на спектакль, увидят его таким, каким его задумал Мастер.
— Сценография Костюченко была готова и полностью принята еще год назад, и никаких изменений в нее вноситься не будет, — пояснила ведущий редактор службы маркетинга, информации и рекламы Большого театра Елена Балабанович.
— До последней минуты он держал в руках пластилин и лепил, потому что не мог оторваться от своей любимой профессии, — со слезами на глазах говорит первый заместитель генерального директора Большого театра Владимир Рылатко.
— Три недели назад Саша мне рассказывал, что собирается в Болгарию, потому что там у него незаконченные декорации спектакля, — вспоминает брат покойного Сергей Костюченко. — Он уже не вставал с постели, но продолжал думать о том, что будет делать дальше. Он до конца верил, что выживет.
И действительно, он жив в своих спектаклях. Все они по-прежнему идут в Большом театре Беларуси и остаются живым памятником своему творцу.
Фото Анны Неделько
