В одном из минских клубов концерт давала группа «Белый орел». Никакой суматохи у входа, никакой толкотни. Это главное преимущество таких музыкальных событий — чинное благородство. Даже охранники, неторопливые и любезные, понимают значимость события.
Все столики заняты. Зрители волнуются.
— Вы не могли бы отойти в сторону, вон той даме не видно, — хватает за рукав дрожащей лапкой гарсон.
«Белый орел» — одна из тех команд, на выступление которой нужно приходить подготовленным. Причем тут два варианта. Первый — проявить любознательность и узнать, какие еще у группы есть песни, кроме тех самых двух (главная, разумеется, о том, как упоительны в России вечера, а другая — что вот ну никак нельзя быть на свете красивой такой). Второй вариант, гораздо более честный, — открыть свою душу и уши для неведомого, предварительно выпив граммов 200 березового сока, полезного для здоровья.
Зажигаются огни, и на сцене появляются трое участников группы. Солист Александр Ягья в блестящем пиджаке и со светлыми кудрями до плеч. В одной руке микрофон, вторая постоянно ищет в воздухе дополнительную точку опоры. Дополнительную потому, что, казалось бы, длинные носки туфель Александра Ягья должны усиливать устойчивость солиста. Но, видимо, энергетические волны, эманирующие от клавишника, просто сногсшибательны.
Первые несколько композиций производят настолько сильный эффект, что, потрясенный и сбитый с панталыку, человек обнаруживает себя у стойки бара. Распластанным по спинкам кресел меломанам, видимо, легче. Всем прочим приходится немедленно выпить еще граммов 200 полезного березового сока.
— Проста–а–а–а а–а–адино–о–окая валчи–и–и–и–ица не любо–о–ова смо–о–ожет палюби–и–и–ить, — истязает каждую гласную Александр Ягья. С этого момента к алфавиту начинаешь относиться иначе.
...Название группы «Белый орел» не имеет никакого отношения к польскому ордену. Зато имеет прямое отношение к водке. В 1996 году про одноименный продукт Юрий Грымов снял рекламный ролик: там была пьяная балерина, именующая себя белым орлом. Владимир Жечков, владелец фирмы, которая занималась раскруткой брэнда, создал одноименную группу. Причем с самого начала было ясно, что «Белый орел» — это такое музыкальное ООО, учредители которого могут оставаться в тени, а топ–менеджмент и директор (то есть солист) — вопросы кадровые. В том смысле, что незаменимых людей не бывает. В славные 90–е с этой птицей поработали, наверное, все, кто только мог: от музыканта Игоря Бутмана до Олега Газманова, от поэтессы Риммы Казаковой до режиссеров Филиппа Янковского и Михаила Хлебородова. Солисты менялись, а в 2006–м на должность «человек с микрофоном» взяли Александра Ягья. Популярности, которой пользовалась группа на переломе веков, достичь c тех пор так и не удалось, зато прояснился один любопытный момент. А именно: не так уж важно, кто поет про хрустящие французские булки и упоительные вечера — все равно сердца слушателей подвергнутся судорожному приступу ностальгии. Да и на концерты можно ехать составом минимальным: человек с микрофоном, ну и клавишник...
— Вы знаете, что такое выход? — спрашивает Александр Ягья, только–только вытянувший из зрительской толщи двух девиц.
— Не–е–ет, — кричат столики.
— Выход — это то же самое, что вход! — говорит солист. — Девочки, работаем!!!
Пока девочки «работают», я размышляю над этой страшной истиной и понимаю, что мне никак не разобраться. Впрочем, публика, очевидно, более опытная и зрелая, знает, о чем речь, и вдохновенно подпевает.
Наконец, апофеоз вечера. Душераздирающая история о том, что нельзя быть красивой такой (мальчики и девочки не выдерживают — танцуют), и просто выворачивающая душу наизнанку элегия про упоительность российских вечеров. Публика млеет. Ягья как опытный шоумен контактирует непосредственно с залом. Обязательные песня про Алесю, ненавязчивое караоке и дико остроумная автобиографическая история о том, что в детстве певец писал все так, как слышал, поэтому получалось по–белорусски.
«Белый орел» собирался было уже улетать, но конферансье намекнул, что артисты охотно выступают «на бис». И все началось заново:
— До са–а–амой смерти буду вспоминать я, как упаительны в Ра–а–асии вечера... Как упа–а–аительны в Ми–инске вечера, — вздохнул Александр Ягья. За моей спиной оживились двое, доселе сосредоточенные у стойки бара на березовом соке:
— Попутал ты, дядя... Минск не в России.
«Белый орел» пахнет стерлядью, кавьяром, поездкой на санях с цыганами к этим... медведям. 10 лет назад можно было смотреть их клипы и, поправляя очки, умничать перед барышнями: дескать, смотрите — это и есть постмодернизм. А потом неожиданно оказалось, что все это всерьез. И хоть именно «Орлу» крылья вряд ли удастся расправить — это не просто всерьез, а еще и надолго. Вроде бы что нам до того, какими образами живет российский масскульт. Но замещать этот импорт мы не умеем, да и учиться вроде не собираемся, потому что непонятно, зачем оно надо. Так и приходится донашивать рубашонку за старшим братом — пусть рукава не впору, расцветка не по вкусу и воротник шею колет.
