После остановки Саяно-Шушенской ГЭС электроэнергии в России стало меньше на 4,3 гигаватта. Чтобы компенсировать их, энергетикам пришлось срочно запускать все остановленные на летний ремонт электростанции. В Сибири задымили 18 ТЭС, в полную силу теперь работают и другие гидроэлектростанции региона: Майнская и Красноярская. Плюс помогают соседи – пригодилась созданная еще в СССР единая энергосистема. Форс-мажор позади, но каковы стратегические перспективы России? Об этом рассказывает директор Института энергетических исследований академик РАН Алексей Макаров.
– Алексей Александрович, руководители нашей нефтяной отрасли все время говорят о том, как «нагнул» ее кризис…
– Весной в Хьюстоне проходил ежегодный съезд основных игроков на мировых рынках нефти и газа. Собралось около 5 тысяч человек, кое-кому из наших думалось, что это будет всемирный плач Ярославны: «Ах, как нам плохо после того благоденствия, которое было!» Однако конгресс прошел на самых мажорных нотах. Представители всех крупных нефтекомпаний заявили: о тех ценах, ниже которых не опускается рынок, не так давно только лишь мечталось. А еще, говорили они, сегодня мы «нагнем» поставщиков и заставим их снизить цены на оборудование и услуги, потому что упали цены на металл… И вообще, время делать инвестиции! Интересно, что представители российских нефтяных компаний «пели те же самые песни». И мы, энергетики, в своем кругу шутили: а не послать ли нам в правительство стенограмму их выступлений, потому что в России они и впрямь «расстилаются по ковру» с жалобами на жизнь и просьбами субсидировать их, снизить налоговое бремя и прочее. Нет, ситуация в нефтяной отрасли беспокойства не вызывает. Куда сильнее страдает угольная. Если транспортировать уголь по суше, по железным дорогам на расстояние 3–4 тыс. км хоть налево – в Европу, хоть направо – в Азиатско-Тихоокеанский регион, это значит терять любую конкурентоспособность. С углем тяжело, но и это еще не самое плохое.
– Кто же главный «больной»?
– Самая недужащая часть нашего ТЭК – электроэнергетика. Чубайс сделал действительно фантастический ход по привлечению триллиона рублей инвестиций, когда на серьезных, здравых людей не только в России, но и в Европе нашло общее «затмение разума»: наши активы (цена которым 200–250 долларов за киловатт в «базарный день») были им проданы за 600, 700 и 750 долларов за киловатт. Это что-то фантасмагорическое! При передаче средств вновь созданным генерирующим компаниям было сказано: вот вам деньги на целевые счета и вот вам обязательства, записанные в договоре о создании компаний, – реализовать на эти деньги такие-то вводы мощностей. Этим компании связали по рукам и ногам.
На конкурсах, которые затем прошли, киловатт на новой станции стоил уже в 2,5–3 раза дороже, чем был в «нормальных» условиях. Таким образом, при реализации инвестпроектов цены резко скакнули вверх. Во-вторых, и это еще важнее: спрос на электроэнергию в России покатился по наклонной. По нашим прогнозам, на уровне 2008 года он восстановится где-нибудь в 2013 году, и в этих условиях вводить новые мощности равнозначно самоубийству. Когда рынок обрушился – привлечение кредитов стало невозможным. Соответственно, вся инвестпрограмма электроэнергетики трещит по швам.
– Что же делать?
– В российском правительстве, в бизнесе, в общественном мнении по видению ситуации произошел резкий раскол. Есть тенденция, и сильная – вернуть все назад (или, по крайней мере, большую часть), создать, условно говоря, корпорацию ЕС России, передать туда как минимум государственные активы, сменить конкурентный рынок с его маржинальными ценами на усредненные. Сменить инвестпрограмму с того рынка мощностей, которые предполагались, на также усредненную. Есть другой подход, предлагающий: давайте попробуем «проползти на четвереньках» по целевой программе реформ. Как-нибудь получится. Решения пока нет.
– Но с газовой отраслью, наверное, не меньше проблем?
– Ну это ведь «наше все». Из-за кризиса спрос на газ резко упал на российском внутреннем и внешнем рынке. Вместе со спросом на газ обвалились цены на европейском спотовом рынке (спот – условия расчетов, при которых оплата по сделке производится немедленно. – Прим. ред.) газа. И это впервые поставило «Газпром» перед опасностью, имеющей принципиальное значение для всей экономики России, – опасностью разрыва долгосрочных контрактов. И сейчас назревает ситуация, когда европейские компании оказываются в позиции, при которой контрактная формула цены газа даст куда более высокую цену, чем на спотовый газ. К тому же снижение спроса на газ на континенте усугубляется массовым вводом заводов по производству сжиженного природного газа – это очень капиталоемкие производства: если ты их ввел, то сделаешь все возможное по любой цене, лишь бы хоть через 10 лет отбить эти капиталовложения. То есть ты готов снижать операционные расходы… Вся эта картина в целом заставляет Россию очень серьезно геополитически задуматься над тем, как себя вести на газовом рынке.
