Ум за разум

Недавно в руки попал новый учебник для второго класса «Основы безопасности жизнедеятельности». Ярко иллюстрированный, с приличной полиграфией и множеством полезных советов. «Наконец для ребенка появился настоящий советчик», — порадовался я за подрастающее поколение. В моем детстве таких книг, во всяком случае, не было.

Из любопытства стал листать. Увы, с каждой перевернутой страницей положительные эмоции улетучивались. А в итоге восторг сменился полным унынием. Чуть ли не в каждой главе — мудреное слово или сугубо чиновничья формулировка. Может, учебник написан для каких–то особенных школьников? Да нет, на титульном листе черным по белому: «Учебное пособие для второго класса».

Но что за лексика? Порой не каждый взрослый сразу поймет, о чем, собственно, речь. Куда там восьмилетнему ребенку, у которого от нагромождения сложных слов наверняка ум за разум заходит! Одна цитата: «Дорожные знаки устанавливаются на правой стороне дороги — лицевой стороной навстречу движению», — поучают авторы. Каково? А вот еще несколько понятий, которые я выудил из учебника наугад: остановочный пункт, транспортное средство, темное время суток... Канцеляризм на канцеляризме и канцеляризмом погоняет. Неужели нельзя написать проще: остановка, машина, ночь?

Ребятня во втором классе только–только начинает изучать таблицу умножения. Мудреные слова и заковыристые предложения ей пока не по зубам. Ведь в любимых с детства произведениях язык всегда простой и понятный. Разве позволили бы себе Агния Барто или Самуил Маршак в стихотворении рифмовать бюрократические термины? А ведь они тоже, как и авторы «Основ безопасности», писали для детей.

Психологи утверждают, что сложная подача информации в учебниках чревата для младших школьников нервной перегрузкой. Это все равно, как если бы тяжелоатлет взялся выступать не в своей весовой категории. Слишком много нового и непонятного приходится усваивать малышу. То и дело он вынужден обращаться за помощью к толковому словарю. Но зачем усложнять задачу? Для него и так все в диковинку.

Как оказалось, бюрократические формулировки коробят не только меня. Многие родители после работы вынуждены расшифровывать своим чадам смысл параграфов. Школьный язык становится все более косным — это факт. Нередко с подачи самих же учителей. И дети невольно начинают повторять выведенные педагогами, будто под трафарет, фразы.

— Учитель по биологии сказал принести растение с хорошо развитой надземной частью, — заявил как–то сын–пятиклассник моей коллеге.

Забавно? Да, но только поначалу. Потом становится не по себе. Разве уместны затертые клише и штампы в школьных стенах? Почему термины и обороты, присущие официальному языку министерств, дипломатическим нотам МИДа или протоколам научных конференций, кочуют из учебника в учебник? Детский писатель Корней Чуковский для этой болезни даже придумал меткое слово — канцелярит. Он въедается в речь, как чернила в белоснежную блузку. И почему–то использовать его считается у нас едва ли не правилом хорошего тона. В действительности же канцелярит плодит сухие, безжизненные фразы. Словесный шаблон вообще придуман, чтобы прикрывать равнодушие. Он делает яркое событие тусклым, образную характеристику — бедной, а школьные учебники — совершенно неподъемными для маленьких читателей. Или я сгущаю краски?