Таковы довольно скупые строки того сообщения. Но и по ним можно судить о заметном следе одного из выставочных проектов художника. За рубежом, кстати, Виктор Альшевский выставляется немало. Впрочем, в Париже впервые. И то, что его удалось удивить, конечно, дорогого стоит. Хотя для самого художника это не главное.
Виктор Альшевский относится к тому поколению художников, которое вошло в активную творческую жизнь в 1970-х поисками нового пластического языка. Его творчество основывается на лучших достижениях белорусской художественной школы — метафоричности, духовной искренности, пластичности образов. Художник свободен в интерпретации сюжета, виртуозно совмещает в одном произведении разные пластические приемы, реминисценции классического искусства и эстетику последних десятилетий. Он не боится творческих экспериментов, свободно трансформирует свои работы с помощью новых и традиционных изобразительных средств, стремится раскрыть сущность человека, отобразить его заинтересованность проблемами судьбы и будущего..
За последнее десятилетие Виктор Альшевский стал одним из наиболее известных в Беларуси художников. Да, он много и успешно выставляется. Сравнительно быстро пришедшее признание не мешает ему в работе, а скорее повышает требовательность к себе. При этом Виктор Альшевский не стоит особняком в среде белорусских художников — его картины всегда органично вписываются в экспозицию любой совместной выставки. Немалый интерес к его творчеству проявляют кураторы галерей и искусствоведы в других странах.
А еще стоит отметить, что художник отдает предпочтение в своем творчестве не столько чувствам, сколько игре мысли, интеллектуальным схемам, неожиданным экспериментам. Он варьирует содержание образа, смысловую суть и его внешнюю передачу. Нет, это не делает картины излишне рациональными. Чувственность образов, особенно портретных, сохраняющих живую непосредственность восприятия, привлекает к его полотнам внимание и интеллектуалов, и массового зрителя. Это же обстоятельство обеспечивает художнику неизменный успех за пределами Беларуси.
«Творчество сегодня немыслимо вне общемировых эстетических, художественных, философских тенденций, - размышляет сам Виктор Ольшевский. - Необходимость большей творческой открытости осознается через взаимный диалог между культурами». Но сам этот процесс заключает в себе много неожиданностей. Так, круг белорусских художников, активно включенных в мировые художественные процессы, не столь широкий, как это могло бы быть. Анализ международных выставочных проектов последнего десятилетия приводит к выводу, что в этих проектах участвуют чаще всего одни и те же художники, среди которых стабильно присутствует и Виктор Альшевский.
Вряд ли кто станет опровергать то предположение, что художник всегда обостренно воспринимает признание или непризнание как в своей стране, так и за ее пределами. Между тем, европейский художественный рынок, который осваивает большинство белорусских художников, имеет специфические законы. Он уже пережил и универсальность проектов модернизма, и реалистическую образность искусства. Мы наблюдаем глобальное движение современного искусства, его способность сохраниться в разных культурных, политических, социальных условиях. Далеко не каждый известный в Беларуси художник может обоснованно заявить, что его творчество способно вписаться в неограниченные и в то же время жесткие рамки рынка, найти образное и тематическое равновесие, которое одинаково интересно прочитывалось бы в разных культурных ситуациях.
А вот Виктору Альшевскому сегодня удалось стать представителем нового художественного мышления, которое включает в свое понимание обобщенные образы мировой культуры. Темами его работ выступают фрагменты истории и современности, оторванные от почвы прямолинейной реальности, знаковость, которая прочитывается через одухотворенность образов и служит основой своеобразной философии художника.
Путь к выразительности в творчестве у Виктора Альшевского, как и у других представителей его поколения, не был легким. Основа первоначального художественного познания жизни этого поколения базировалась на былых приоритетах, на академизме художественного мышления. Не все из этой когорты сумели найти оригинальное авторское видение и соответствующую современным требованиям пластику художественного языка. Те же, кто в конце концов показал себя интересными и неординарными творцами, переживали долгий путь борьбы с общественными стереотипами.
Эпоха перемен всегда усложняла жизнь отдельных людей, особенно творческих. Виктору Альшевскому пришлось не просто жить в такую эпоху, но и искать свое творческое кредо, место в искусстве, отстаивать новые художественные идеи. Первые шаги познания жизни были сделаны Виктором в деревне, в живописных местах Могилевшины. Виктора Альшевского всегда подпитывала деревенская мудрость и то уважение к природе и всему созданному человеком, которое смогла дать ему мама. Сегодня, когда художник берется за ручку и в толстой, в кожаном переплете книжке, словно рассчитанной на столетия, записывает свои размышления, он вспоминает о теплоте человеческих взаимоотношений в детстве. Это тот фундамент, на котором основывались упорство и уверенность каждого его жизненного шага. Упорство — когда пришлось четыре раза поступать в театрально-художественный институт на монументальное отделение. Уверенность — в своих желаниях и настойчивости, неожиданных для молодого человека, приехавшего из деревни.
Как вспоминал Гавриил Ващенко, народный художник Беларуси, профессор, тогдашний заведующий кафедрой монументально-декоративного искусства в институте, «Виктора Альшевского с юности отличала целеустремленность и упорство. Для художника это замечательная черта характера. В самостоятельной жизни самое главное — найти силы для ежедневной работы, для поиска своего направления, своего места в искусстве, которое потом признают все. Но первые шаги на этом пути всегда сложные и тяжелые».
Виктору Альшевскому повезло. Он попал на кафедру не просто в момент ее расцвета. Он окунулся в атмосферу свободного творчества. Монументальное искусство, которое по своей сути создавало образы, «парившие» над землей, требовало обобщенности, выделения главного и знакового в композиции. И это меняло мышление молодых художников. Выпускники не просто владели мастерством мозаики, росписи и витража, они мыслили образами и обязательно обращали внимание на форму.
Художник Виктор Альшевский — представитель, как определяет он сам свое творчество, «новой реальности» — формировался не один год. Это был для него этап представления себя как мастера, умеющего обобщать тему, ищущего в многофигурных композициях метафоричность общего звучания. С первых шагов в творчестве он жил национальными идеями, как и его друзья, молодые художники, которые идентифицировали Беларусь как исторически сложившуюся общность в мире.
А вот портретированием увлекался всегда. Что, кажется, может быть более конкретным, чем портрет? Художник точно схватывает сущность человека, его привычки, пережитое со временем. Он идет от эмоционального впечатления, от образа, который должен волновать, трогать, привлекать внимание. Отсюда — подвижные, пластичные женские фигуры, лебединые шеи, подчеркнутые, а не скрытые одеждами женственные формы. В женских образах полотен Альшевского присутствует тонкий флер поэтичности, который придает каждому портрету загадочность и притягательность.
Художнику нравится писать и мужские портреты. Но в них — больше точности, приближенности к истинному характеру воина. Здесь всегда много ярких цветовых пятен, присутствует ссылка на профессию, отпечаток деятельности и характера. Особое внимание художник обращает на взгляд человека, его глаза, выражение лица, на руки.
Творческий путь Виктора Альшевского всегда сопровождался диалектикой размышлений и художественных раздумий. Его интересовал весь мир, люди с их мыслями и судьбами, личные переживания, путешествия и само искусство. Кажется, что бурные события в жизни страны обошли стороной мастерскую художника. Они не находили в его творчестве прямолинейного отражения. Но при этом несомненно становились основой философских осмыслений.
Он всегда имел склонность к огромным полотнам, монументальным образам, не перегруженным деталями композициям. Со временем эти пристрастия все больше развивались в сторону знаковости и метафоричности и в конце концов стали собственной философией художника.
Наиболее значимый для него символ — закованный в латы рыцарь. У всадников на некоторых полотнах под доспехами чувствуется пустота. Это может быть невидимая мощная сила или ее иллюзия. Вероятно, как подчеркнула немецкий искусствовед Барбара Эберхард в рецензии о
творчестве Виктора Альшевского, это говорит о несовместимости желаний и возможностей.
Сегодня сам художник обозначает свое творчество как «новую реальность». Западные критики постоянно причисляют его к сюрреалистам. Сам художник этому не противится, одну из картин он посвятил Сальвадору Дали, где на красном фоне бьется сердце известного мастера. Но дело тут не в названии художественного направления. Внешне наше время никоим образом не присутствует на его полотнах, но в каждом из них заключен пульсирующий сложный нерв современности. И от этого не спрятаться никуда — ни в какую иную реальность, ни в какое другое пространство.
А вообще, каждая его картина — загадка. Пустыня и путник, который несет на своих плечах храм. Заарканенный кентавр за миг до падения в бездонную яму-колодец. Безоружные воины, слепо бредущие через залитую холодным лунным светом реку. Икар, падающий вниз и символизирующий разлад между желаниями души и возможностями тела. Часы — как символ времени и пространства, птицы — люди, круг — веретено жизни, раковины — дома, совы — мудрость. Собранные вместе, на первый взгляд ничем не связанные фигуры и вещи воспринимаются ирреально, как зашифрованное послание. Изобразительное искусство не может считываться поверхностно, считает художник. А картина — не просто копирование внешней формы. Художник дает понять, что восприятие смысла его картин во многом зависит от воображения самого человека. И этим он подталкивает зрителя к мысли, что не следует обеднять свое мировосприятие, сосредоточиваться на стереотипах, а нужно дать свободу собственной фантазии, довериться своей интуиции и чувствам.
Виктор Альшевский не просто создает художественный образ. Это его личное понимание мира, его опыт, через который он словно ставит диагноз времени. Его философия строится на личных впечатлениях, которые сложились во время путешествий, по поводу прочитанного и передуманного.
В девяностых годах у Виктора Альшевского начинается новый творческий этап. Он обращается к мировой хронологии, опирается на нее в живописной серии «Письма времени». То, что художник считает определяющим для истории, он вырывает из контекста времени и архитектурной ситуации. Купола и колонны, фасады и порталы, сфинксы и пирамиды, Сан-Пьетро и Пизанская башня, архитектура Беларуси, России, Италии, Франции, Египта… Альшевский зачастую не акцентирует внимание на абсолютной точности или узнаваемости, памятники архитектуры для него не становятся частью пейзажа, — это следы, знаки деятельности человека, иллюзии и новые явления времени и пространства. А каждый знак, фигура, жест становятся нитью, объединяющей его с самим собою, с обозначением собственного места в мире, с жизненной философией.
И все-же Виктор Альшевский — реалист. Возможно, кто-то, впервые познакомившись с его творчеством, может поспорить с таким утверждением. Но это так. Например, на выставке в Национальном художественном музее у него было много портретов, выполненных в самое разное время. И это портреты реальных людей, которых хорошо знал автор. Но в каждом таком портрете, наряду с реалистическим сходством персоны, есть и некие элементы, которые скорее можно назвать символами. Эта манера рисовать, которую вот уже сколько лет исповедует Виктор Альшевский. Он может соединить на полотне образ современника с неким историческим прототипом, тем самым как бы подчеркивая связь времен. Он и сам себя нередко рисует в рыцарских доспехах. Но это тоже образ, с которым художник лично себя связывает. И пусть он часто отказывается в своих работах от изображения неких вторичных деталей. Но то, что касается главного, — здесь все всегда прописано очень подробно и тщательно.
Рыцарь с открытым забралом — таким в творчестве и в жизни представляется Виктор Альшевский. Да, у него часто в работах присутствуют образы рыцарей. И пусть большинство из них не имеет лиц, шлемы наглухо закрытые. На первый взгляд, эти рыцари кажутся обезличенными предметами, бездуховными особами. Но именно средневековая атрибутика помогает художнику передать свои размышления о месте человека в сегодняшнем мире, порой свое одиночество среди современников. И это также его взгляд на реальность.
Почти каждая картина Виктора Альшевского — это загадка. На первый взгляд на холсте ничем не связанные силуэты и предметы воспринимаются ирреально, как некое зашифрованное послание. Но истину в его работах может увидеть только тот, кто сможет прочитать более глубоко их содержание. У зрителя возле картин Альшевского всегда большое поле для воображения: для неких личных размышлений. На это провоцирует сам автор. Ведь он считает, что нельзя навязывать кому-то лишь собственное восприятие мира и концентрироваться на стереотипах. Нужно дать волю фантазии, интуиции, чувствам. Только так можно попасть в многообразный мир философии и творчества. Мир Виктора Альшевского. Бесспорно, Виктор Альшевский смотрит на мир по-философски. Он и в обычном разговоре часто «сбивается» на философский тон: диалектически увязывает и объясняет смысл вещей, логику их происхождения. Одним словом, философ по жизни. Хотя и художник по профессии. Но одно другому не мешает, скорее - наоборот: помогает в искусстве идти осмысленной дорогой, представляя и себя, как автора, ярко и оригинально, и новое дело, которое взвалил на плечи, вести достойно. Мы не раз встречались с Виктором Альшевским в его мастерской. На стенах – картины. Одни – масштабные, от которых веет символизмом, другие – по-домашнему камерные, теплые. Но все-таки художник Альшевский - больше монументалист. Любит крупные формы, золотые вставки, насыщает картины символами, главными из которых сам считает рыцаря в латах и его даму с белой лилией. Как правило, он старается выйти из традиционных рамок картины, срезает углы, делит холст на несколько частей, добавляет сверху купола… Но самое важное, пожалуй, в том, что Виктор Альшевский считает Беларусь частью открытого мира, где людям интересны и римские улочки, и египетские пирамиды, и норвежские фиорды, и белорусские церкви. Такова философия. Художника.
А у нас еще есть повод вернуться в Париж. Дело в том, что там не так давно проходила еще одна выставка – репродукций работ современных белорусских художников в рамках арт-проекта Zabor.
Это была путешествующая из города в город экспозиция. Как отметил посол Беларуси во Францию Павел Латушко, проект познакомил требовательного французского зрителя с белорусским изобразительным искусством.
Многим в мире известны имена Марка Шагала, Хаима Сутина, Михаила Кикоина, Пинхуса Кременя, которые в начале ХХ века приехали в Париж, чтобы покорить вершину Монпарнаса и прославиться по всему миру как художники Парижской школы. Однако не многие знают, что все эти мастера родились и выросли в Беларуси. Художников, чьи произведения были представлены на нынешней выставке выставке, также объединяла географическая принадлежность - все они родились и сформировались в Беларуси. Спустя сто лет арт-проект Zabor привез в Париж творчество современных белорусских художников и предложил взглянуть на белорусскую современную живопись в формате арт-прогулки.
Всего репродукции работ восьми белорусских авторов приняли участие в парижской части проекта. Организаторы выставки стремились показать парижанам и гостям города белорусскую живопись в ее разнообразных стилях и темах. Прогуливаясь вдоль тихой улочки Анри Мартина, зрители смогли увидеть в том числе и мистический реализм Виктора Альшевского.
И такая выставка - это очень символично. Марк Шагал и Хаим Сутин в начале XX века покоряли столицу искусств. А спустя столетие белорусские художники вновь демонстрировали современное искусство в Париже.
Виктор МИХАЙЛОВ
