Готовясь к интервью по случаю профессионального праздника с Председателем Высшего Хозяйственного Суда, председателем Белорусского республиканского союза юристов Виктором Каменковым, я изучал материалы о деятельности системы экономического правосудия. Внимание привлек такой момент. Год от года существенно растет количество обращений в хозяйственные суды. В этом году их будет процентов на 15 больше, чем в прошлом. Что стоит за этой цифрой? Быть может, сложность законодательства, которая оставляет мало шансов субъектам хозяйствования самостоятельно разобраться в спорных ситуациях. Этот вопрос и был первым в нашей беседе с Виктором Сергеевичем.
— Экономическое правосудие — очень тонкий индикатор развития народного хозяйства. Чем больше динамики в деловой сфере, тем больше возникает спорных ситуаций. Отсюда и увеличение нагрузки на суды. Это нормальное явление для нормально развивающегося государства с растущей экономикой. А для нас — в некотором роде и повод для гордости. Коль все больше людей приходит в поиске решения проблем, значит, доверие к системе экономического правосудия растет.
— Возможно, ошибусь, но мне кажется, что это не тот случай, когда количество переходит в качество. Уже сегодня судьи рассматривают в среднем по 60 дел в месяц. Нет ли опасности, что увеличение нагрузки не лучшим образом скажется на результатах работы?
— Да, здесь есть вопрос. Но он решаем. Необходимо развивать альтернативные методы урегулирования споров. Это и судей разгрузит, и спорящим сторонам сэкономит время и деньги. Сейчас мы концентрируем внимание на развитии института посредничества. Проанализировали первый опыт. Из 150 посреднических процедур, проведенных специалистами хозяйственных судов Минска и областей, 82 закончились соглашением об урегулировании спора. Больше половины! Это очень оптимистичный результат, если учесть, что лишь до 10 процентов споров в хозяйственных судах завершается заключением мирового соглашения. Думаю, в перспективе мы добьемся увеличения числа обращений именно к посредникам. А за счет этого получим сокращение количества судебных дел.
— Виктор Сергеевич, интересно, а как оценивается уровень экономического правосудия в Беларуси вашими зарубежными коллегами?
— Приведу факты. В мае этого года Высший Хозяйственный Суд Беларуси вступил в Международную ассоциацию судебных служащих и судебных исполнителей (МАСИ). Мы шли к этому два года. Российским коллегам потребовалось для того же 10 лет. Согласитесь, уже здесь можно делать вполне определенные выводы относительно соответствия нашей системы экономического правосудия мировым стандартам. Кстати, о России. Довелось мне быть на последнем всероссийском съезде судей. С Валентином Олеговичем Сукало (Председателем Верховного Суда. — Прим. ред.) мы ехали туда с мыслью что–то посмотреть, чему–то поучиться. А оказалось, наоборот, коллеги больше интересовались нашим опытом. Например, организацией рассмотрения дел о банкротстве. Это тоже говорит о многом.
— К вопросу о банкротстве. Сейчас на слуху проблема рейдерства. В некоторых соседних странах она стоит очень остро. Для Беларуси это актуально?
— Ни одно успешное предприятие не может быть полностью застраховано от попыток недружественного установления кем–то над ним контроля. На практике рейдерство зачастую относят к сложнодоказуемым видам преступлений. Но проблема в том, что по косвенным признакам судья может заподозрить неладное. Однако с точки зрения закона все будет оформлено безупречно. Как тут быть? Суд не может выносить необоснованных решений. Выход вижу в более тесном сотрудничестве судов с правоохранительными органами, в более насыщенном информировании друг друга. И конечно, надо учиться. Тема эта новая, и еще очень мало специалистов, которые бы в ней досконально разбирались. Плюс совершенствование законодательства. Ведь при захватах предприятий рейдеры используют пробелы корпоративного законодательства, неточности законодательства о банкротстве и прочие лазейки.
Отмечу, в практике белорусского хозяйственного судопроизводства прямых жалоб именно на рейдерство пока не было. Да, есть случаи, когда на компанию сразу сваливается ком неприятностей. Лишь по прошествии времени руководитель может заподозрить, что это были попытки захвата. Но оснований делать выводы, что само явление у нас пустило корни, нет.
— Возможно, в силу того, что государство контролирует многие сферы жизни. Но сегодня речь идет о либерализации. Как обезопасить себя в будущем?
— Компании с сильными юридическими службами меньше рискуют стать жертвами рейдерских атак. А, судя по качеству подготовки материалов к судебным разбирательствам, скажу, что уровень здесь еще весьма и весьма низок. Очень мало сильных юристов на предприятиях.
— Но ведь это чуть ли не самая массовая профессия. Выпускников юридических вузов едва ли не больше, чем по другим специальностям.
— Юристов много. Специалистов мало! Я сам доктор наук, профессор, заведую кафедрой, читаю лекции студентам. Иной раз спросишь у них: «Что конкретно будете делать после выпуска?» Отвечают единицы. А все потому, что нет детальной специализации. Нет юристов, скажем, для газет, для работы в таможенных органах, пограничных структурах... Я уже не говорю о селе. Между тем юрист — как врач. Не может быть одновременно и хирургом, и анестезиологом. Нам необходимо готовить узких специалистов, которые бы досконально разбирались каждый в своей сфере. Чтобы студент еще с третьего курса ориентировался на то, в какой области будет работать. Тогда и качество правового сопровождения работы предприятий, прочих структур будет на порядок выше.
— Виктор Сергеевич, разговор у нас получился серьезный. Но завтра все–таки праздник. Что бы вы пожелали коллегам?
— Традиционных здоровья, счастья и успехов. А главное, помнить, что мы, юристы, работаем на переднем крае. Надо уметь забывать о себе и помогать людям. Везде, всегда и во всем.
