Алексей Пешков, вошедший в историю под именем Максима Горького, сразу после Октябрьской революции написал серию очерков под названием "Несвоевременные мысли". Они публиковались в газете "Новая жизнь", и именно там впервые прозвучало, например, следующее: "Политика - почва, на которой быстро и обильно разрастается чертополох ядовитой вражды, злых подозрений, бесстыдной лжи, клеветы, болезненных честолюбий, неуважения к личности, - перечислите все дурное, что есть в человеке, - все это особенно ярко и богато разрастается именно на почве политической борьбы".
Разругавшись с большевиками, Горький уехал из страны, долгое время жил в Сорренто, но в 1932 году неожиданно для многих принял приглашение Сталина и вернулся в СССР. Ему предоставили бывший особняк Рябушинского, две дачи - все для того, чтобы он создал Союз советских писателей. И, как засвидетельствует история, Горький всецело оправдает доверие. Вот только немногие знают, что первому съезду писателей будет предшествовать трагическая история в семье самого Алексея Максимовича. 11 мая 1934 года умер сын Горького Максим Пешков. Из-за этого события I съезд советских писателей был отложен до августа. Ну а многочисленные исследования историков впоследствии обнаружат за этой трагедией целый список самых неожиданных фамилий. Да, Максим Пешков пил, прожигал деньги отца. Да, однажды заснул на морозе, подхватил воспаление легких и от этого умер. Но его супругу красавицу Надю Введенскую любил и не скрывал этого нарком внутренних дел СССР Генрих Ягода. Ее любил и маршал Тухачевский, и сегодня мы прекрасно осведомлены, чем закончились биографии этих сильных мира сего. Любопытно и то, что Надежда Введенская-Пешкова еще трижды собиралась выйти замуж, и каждый раз ее женихов арестовывали или до, или вскоре после свадьбы. В январе 1971-го она так и умерла вдовой сына Горького... По этому поводу вот вам еще одна несвоевременная мысль ее свекра: "Говорить правду, - это искусство труднейшее из всех искусств, ибо в своем "чистом" виде, не связанная с интересами личностей, групп, классов, наций, - правда почти совершенно неудобна для пользования обывателя и неприемлема для него..."
В феврале 1936 года Максим Горький не смог приехать в Минск на III пленум Союза советских писателей. По этому поводу "СБ", выходившая в ту пору под названием "Рабочий", опубликовала его телеграмму следующего содержания: "Минск. Председателю ЦИК - Червякову. К сожалению, приехать не могу. Прошу передать товарищам-литераторам советской Белоруссии мой горячий привет. Жму руку" ("Приветствие Максима Горького", 11.02.1936 г.).
Надо сказать, что в ту пору сам пленум освещался нашей газетой на уровне съездов партии. На газетных страницах нашлось место всему, чему сегодня может обрадоваться любопытствующий читатель.
"Предстоящий пленум в Минске особенно интересен тем, что в нашей столице на границе с капиталистическим Западом собираются лучшие мастера советской поэзии. Советская поэзия стоит на высоком уровне своим содержанием и во многом, даже формой, она перешагнула уровень поэзии на Западе. Подытоживание опыта, обмен достижениями и поиски дальнейших путей развития поэзии - эти вопросы у нас будут стоять и будут разрешены на пленуме" (П.Бровка, "По-деловому вскроем недостатки", 10.02.1936 г.).
"Единство интересов литератур народов СССР видно более, чем когда-либо ранее. Полдесятка лет тому назад белорусские контрреволюционные националисты носились со лженаучной теорией единого потока белорусской литературы по вертикали: от крепостнической поэзии Дунина-Марцинкевича до стихов пролетарских поэтов. Эта теория была ширмой для контрреволюционных дел и эта ширма обрывалась всякий раз, когда ее касался классовый анализ. Что могло быть общего между поэзией, призванной прикрывать эксплуатацию, и поэзией, зовущей в бой - против эксплуататоров? Не единый поток литературы, а борьба и смена классовых литератур, вот что представляет собой история белорусской литературы, как и литературы любой национальной республики" (М.Климкович, "Великое единение, великое родство", 10.02.1936 г.).
"Вчера на пленуме был день поэзии. Все утреннее заседание занял доклад тов. А.Суркова о русской советской поэзии. Доклад был выслушан с большим вниманием, и когда Сурков, характеризуя творчество отдельных русских советских поэтов, начал говорить о Маяковском, участники пленума долго и громко аплодировали, выражая этим свои большие чувства к лучшему поэту нашей современности" ("Вчера на пленуме", 14.02.1936 г.).
"Мы сообщали, что III Пленум советских писателей принял предложение председателя Центрального Совета Осоавиахима СССР тов. Эйдемана о Книге почета - с автографами и стихами писателей и поэтов СССР - в качестве приза лучшей команде ворошиловских стрелков. Вчера в беседе с нашим сотрудником тов. Эйдеман сообщил следующее: "Почетная книга с автографами и стихами лучших писателей и поэтов нашей страны будет вручаться Правительством БССР... тому предприятию, колхозу, совхозу, чья команда... займет первое место по меткости ворошиловского стрелкового огня" ("Тов. Эйдеман о Книге почета", 17.02.1936 г.).
"В Минске, на земле белорусского народа, у границы СССР собрался III Всесоюзный пленум Правления Союза Советских Писателей... Рядом граница. За ней фашистский мир - мир человеконенавистничества, казарменного шаблона, мир, лязгающий оружием, - но ничто не может помешать нам жить и работать... Хорошо быть Вашим современником, жить в стране, созданной свободными народами под Вашим гениальным руководством... Дорогой Иосиф Виссарионович, здравствуйте долгие, долгие годы и ведите мир вперед и вперед. Вы - лучший мастер жизни, товарищ Сталин!" (Президиум III пленума Союза Советских Писателей СССР, "ЦК ВКП (б) - тов. Сталину", 17.02.1936 г.)
"Надо же понять, пора понять, что самый страшный враг свободы и права - внутри нас; это наша глупость, наша жестокость и весь тот хаос темных, анархических чувств, который воспитан в душе нашей бесстыдным гнетом монархии, ее циничной жестокостью. Способны ли мы понять это? Если не способны, если не можем отказаться от грубейших насилий над человеком - у нас нет свободы. Это просто слово, которое мы не в силах насытить должным содержанием. Я говорю - наши коренные враги глупость и жестокость. Можем ли мы, пытаемся ли мы бороться с ними?" - это еще одна "несвоевременная мысль" М.Горького. Через неделю после отъезда писателей из Минска оборвется жизнь одного из тех, кого на пленуме избирали в почетный президиум. В Москве не станет пламенного Серго - Григория Орджоникидзе, и о его смерти будут спорить по сей день. Инфаркт или пуля? Череда скорых репрессий в семье Орджоникидзе, расстрел врачей, подписавших акт о смерти "от паралича сердца", казалось бы, могут дать на этот вопрос однозначный ответ, однако подтверждений до сих пор не найдено.
Драматично сложится судьба и выступившего с докладом на пленуме председателя Союза белорусских писателей Михася Климковича. В 1937-м затравленный нелепыми обвинениями, он полоснул себя ножом по горлу, но его спасли врачи. В Великую Отечественную остался в Белоруссии, по заданию подполья работал писарем в волостной управе, а позднее под угрозой разоблачения был переправлен в Москву по указанию самого Пономаренко. Поэт Климкович вернется в Минск в 1944-м и вскоре напишет стихи на музыку Нестора Соколовского. Это сегодня мы знаем, что так родился Гимн БССР, а в ту лихую пору пройдет ни много ни мало 10 лет, прежде чем "Мы - белорусы..." получат высокое признание. Впервые Гимн БССР прозвучал по радио 5 ноября 1954 года. В тот же день Михась Климкович скончался.
