Жена валютчика не могла поверить, что муж имел огромное состояние.
ИЮНЬ 1962 года. В клубе имени Дзержинского в Минске царит напряженная, волнующая атмосфера. На сцене довольно простые декорации: стол, три стула, маленький столик с письменными принадлежностями. Но это не концерт, не спектакль, а показательный суд по громкому уголовному делу. По рядам зрительного зала волной пробегает тихий ропот. Подсудимых по очереди выводят на сцену. Их доставляют из следственного изолятора КГБ, прозванного в народе «цирком», или «американкой», потому что камеры в нем размещены по кругу — так надзирателям легче следить за заключенными. 93 свидетеля ждут своей очереди в фойе за плотно закрытой дверью. Интерес к открытому судебному заседанию не ослабевает на протяжении двух недель.
— Специально были сделаны пригласительные билеты, исходя из количества имеющихся в зале клуба Дзержинского мест. Билеты были распространены среди сотрудников столичных учреждений и организаций. Зал был полон. Особенно после рабочего дня. Сам процесс шел дней десять. Или даже две недели. И народ с удовольствием приходил, сидел, слушал, — вспоминает полковник в отставке Людвиг Петров, в 1959—1962 работавший старшим оперуполномоченным КГБ БССР.
Резонанс в обществе от процесса огромен, судят валютчиков. Тех, кто путем совершения незаконных спекулятивных сделок имел баснословные нетрудовые доходы. На скамье подсудимых восемнадцать человек.
— Где-то к концу 1961 года в поле зрения органов госбезопасности Беларуси попала целая группа валютчиков, которая занималась спекуляцией валютой в крупных размерах, — продолжает ветеран.
Не так много времени прошло со дня окончания самой страшной войны двадцатого века. Многие еще не отстроились, не поднялись. Народ жил небогато. И, конечно же, появление людей, которые не ударив палец об палец имели огромные по меркам того времени денежные средства, вряд ли могло остаться незамеченным и кому-то понравиться.
Михаил Яковлевич Бурсак. Простой сапожник. Работал на минской фабрике «Кремобувь». Человеком среди сослуживцев слыл скромным и малообщительным. Не пил, трудовую дисциплину не нарушал, но и в передовиках производства не числился. Обычный рабочий человек со скромными трудовыми доходами. И мало кто догадывается, каким богатством он владеет.
Бурсак, во-первых, был старше своих компаньонов по возрасту, во-вторых, он больной человек. У него кличка была Горлышко. Дело в том, что после операции на горле он, когда говорил, громко сипел. Но, несмотря на больное горло и скромную профессию, Бурсаку удается сколотить огромное состояние. Во время обыска 30 сентября 1961 года сотрудники комитета госбезопасности в его доме на Долгиновском тракте находят 1800 золотых рублей царской чеканки, 16 сберегательных книжек по 10000 рублей на каждой и еще 42 сберкнижки на предъявителя, зарытые в земле. Откуда у сапожника с четырехклассным образованием такие доходы?
Сейчас получить иностранную валюту не составляет никакого труда. Иметь в кошельке пару-другую зеленых бумажек с изображением американских президентов стало делом привычным. А вот в конце 50-х такие купюры были большой редкостью и ценились на вес золота.
— Предметом валютных операций в те времена являлись, во-первых, американские доллары, во-вторых, золото в виде монет царской чеканки, в основном это были монеты достоинством пять рублей. И были еще очень редкие двадцатидолларовые американские монеты, которые из-за размеров на жаргоне валютчиков назывались «колеса». Особое место занимали ценности, а именно золотые изделия в виде часов, колец, печаток, перстней, цепочек и сережек, в том числе и бриллианты. А также облигации так называемого золотого 3-процентного займа сбербанка Советского Союза, — рассказывает Людвиг Петров.
Валюта поступает контрабандным путем из-за границы. Еще ее можно обменять на советские рубли у иностранцев. Особой популярностью пользовались американские и канадские доллары, но встречаются и английские фунты стерлингов, и французские франки, и японские иены. А дальше был круговорот денег и монет в природе. И это был достаточно мощный круговорот. Так, один из фигурантов уголовного дела за два года скупил у своего постоянного клиента более трех тысяч золотых десятирублевых монет. С каждой монетки покупатель имел навар 2—2,5 доллара США.
Главный канал поставки валюты и золота проходил через Брест. Оттуда контрабанда потоком шла в Минск, где попадала в руки предприимчивых дельцов.
Первая валютная сделка для Михаила Бурсака оказалась неудачной. Осенью 1947 года он взял у двух минских валютчиков 60 золотых червонцев, передал их неизвестному, который присвоил их и скрылся. Поэтому Михаил переключился на спекуляцию кожей и кожаными изделиями, за что в начале 50-х годов попал в тюрьму. С 1956 года дела на валютном поприще у него пошли намного успешнее.
— Я как-то на допросах спрашиваю его: «Как вы пришли к тому, что стали золото скупать?» Он говорит: «Вы знаете, у меня так быстро деньги набирались (он называл так: деньги — это «Володя», а золото — это «Коля», потому что портрет Владимира Ильича Ленина был на деньгах, а Николая II — на золотых монетах), «Володю» возьмешь, целые чувалы положишь на чердак — крысы грызут, зароешь в землю — гнить начинают, а уже «Колю» возьмешь, хоть на чердаке положишь, хоть в подвале, хоть в земле зароешь — и крысы не грызут, и ничего не гниет, как было золото, так и осталось золото», — вспоминает Людвиг Петров.
К середине 1958 года Бурсаку удалось сплотить вокруг себя устойчивую группу валютчиков. Были задействованы и родственные, и соседские, и просто дружеские отношения, четко прослеживалась общность интересов. Дело это приобрело большой размах.
Валютчики, как правило, простые, малограмотные люди с трех-, четырехклассным образованием. Тем не менее они создали стройную систему золотовалютных отношений, которая осуществлялась в режиме строжайшей конспирации, иногда на глазах у посторонних, которые ни о чем не догадывались.
В августе 1959 года два друга, Виленский и Хигер, едут в Брест, покупают 200 золотых десятирублевых монет и продают их Бурсаку за 190 рублей. Затем на автомашине Виленский едет в Москву, где приобретает четыре тысячи бумажных американских долларов. Хигер еще не знает, кто откроет его золотовалютную тайну жене и детям, которые еле-еле сводят концы с концами, и Виленский даже не предполагает, что в конце его ждет сначала психиатрическая больница, а потом скамья подсудимых. Пока же при совершении сделок валютчики осторожничают, пользуются условными знаками, кличками, зашифрованными словами.
Деньги и золотые монеты открыто не показывают, при совершении сделок не пересчитывают. Для передачи золотых монет царской чеканки, которые между собой они называли «колбасками», «деловые люди» чаще всего использовали… презервативы. Иногда столбики из двадцати монет заворачивались в бумагу, концы которой просто закручивались, «изделие» действительно напоминало колбаску.
Особенно при проведении сделок осторожничает Бурсак. Он всех подозревает, все время говорит о слежке, на контакт в людных местах идет неохотно. Столь тщательная конспирация имеет и обратную сторону медали: среди мошенников создаются благоприятные условия обманывать друг друга.
— В основном люди, занимавшиеся спекуляцией, не обладали высоким культурным уровнем. Честь, честность и справедливость им были чужды. Иногда они попросту «динамили», как они это сами называли, своих же «коллег». К примеру, при встрече один говорил другому, что у него есть пять «колбасок». Было известно, сколько в каждой «колбаске» должно находиться монет, несложно было подсчитать, сколько монет в пяти. Но проверялись они, как правило, выборочно — одна-две. Тут же шел расчет, и мошенники расходились. И только дома обманутый «бизнесмен» мог обнаружить в упаковке меньшее количество монеток или монеты из другого металла, а то и вовсе свинцовые шайбы.
Несмотря на опасения и подозрения, минская группа валютчиков действовала довольно успешно. Поражает четкость, с которой была организована поставка золота и валюты в разные города Советского Союза. Впечатляла география деятельности преступной группы. В «ареал» ее интересов входили города Брест, Минск, Бобруйск, Рига, Тбилиси, Москва, Ленинград, Черновцы, Каунас, Киев, другие столицы союзных республик. Простирались их интересы и за границу.
Следователям приходилось колесить по всему СССР. Не обходилось без курьезов. Так, в Литве один из фигурантов дела сдал следователю Ивану Савенкову золотые монеты, но местные власти запретили вывозить их из республики. Пришлось сдавать все «вещдоки» по описи в кассу местного КГБ.
В своих поездках по стране валютчики отдавали предпочтение автомобильному транспорту, заодно вербуя знакомых владельцев личных автомобилей, вовлекая их в незаконную деятельность. Таким же образом приобщается к незаконным валютным операциям и диктор Комитета по радио и телевидению при Совете Министров БССР Лев Иофе, больше известный под псевдонимом Лев Володин. Он систематически возит валютчиков на своей «Победе» в разные города, перевозит и хранит у себя дома валюту и золото.
В конце 1960 года четкая система золотовалютных сделок, выстроенная Бурсаком, начинает давать сбой. Излишняя подозрительность Михаила Яковлевича приводит к обострению отношений с ближайшими подельниками Хигером и Виленским. Хигер в ответ на это пытается начать работать самостоятельно, а у Виленского сдают нервы, и он попадает в психиатрическую больницу. Врачу он доказывает, что совершенно здоров и требует… вызвать следователя, чтобы дать чистосердечные признания. Врач же не реагирует на его требования, зная, что все пациенты больницы считают себя здоровыми.
Однако, пройдя курс лечения, Виленский снова включается в незаконную деятельность вместе со своим другом Хигером. Правда, напряжение в группе нарастает. Шансов «засветиться» у мошенников становится все больше и больше. Многие из них просто глупо ведут себя в быту: сорят деньгами направо и налево, часто меняют автомобили, а то и вовсе приобретают сразу несколько машин, покупают дачи на юге и так далее. Жить, как все, уже не получалось. Во времена «всеобщего равенства» это не могло не остаться незамеченным не только простыми гражданами, но и представителями «компетентных» органов. Сперва валютчиками занялась милиция, затем органы госбезопасности.
7 сентября 1961 года Михаила Бурсака впервые допросил следователь КГБ. Сначала валютчик все отрицал, но вскоре под тяжестью неопровержимых улик дал первые признательные показания. На допросах он спокойно сознается в содеянном, зная, что за его деяния предусмотрен не только максимальный срок заключения 15 лет, но и исключительная мера наказания. Бурсак называет имена, адреса, места хранения золотых монет и денег. Места самые изощренные: сберкнижки он прячет в дровах, золотые монеты и деньги передает на хранение родственникам. Те в свою очередь, испугавшись ответственности, сами начинают приносить деньги и золото. Кто-то из них приносит целый стакан золотых монет царской чеканки, кто-то скрывает деньги под обоями, а кто-то прячет драгоценности в стеклянных банках, закапывая их в цветочной клумбе. Для устройства тайников используются обувь, молочные бидоны, женские чулки, бутылки из-под шампанского.
— Представляете, бутылка из-под шампанского, а в ней — доллары. Каждый доллар туго скручен в тоненькую трубочку, гораздо тоньше сигареты. И так бутылка набивается под самое горлышко. В бутылку помещается таким образом очень большое количество валюты. Затем бутылка закрывается пробкой и закапывается в землю, — вспоминает Людвиг Петров.
У одного валютчика из Бобруйска следствие обнаружило аж восемь таких под завязку набитых бутылок.
Хигер деньги, золото и ценные вещи предусмотрительно дома не хранил. Ни жена, ни дети не подозревали о его накоплениях. Следователей и оперработников поразила бедность жилища Хигера. В убогой хатенке не было ни приличной мебели, ни одежды, не говоря уже о холодильнике, телевизоре и прочих благах цивилизации. Еще всем запомнились причитания жены Хаима Хигера: «Господи, что он себе думал? У него было столько денег, а наши дети жили впроголодь».
Свои сбережения и драгоценности валютчик отдавал своему родственнику. 158 облигаций государственного 3-процентного кредитного займа на сумму 31600 рублей, 15 золотых долларов, 2 золотых кольца, трое золотых часов с браслетами, два кольца, крестик и 246 облигаций государственного займа о развитии народного хозяйства на сумму 20100 рублей.
Допросы подсудимых, цифры и факты на открытом показательном суде вызывают негодование присутствующих. Зал гудит, когда обвиняемые озвучивают цифры, называя пару миллионов рублей парой «копеек».
За несколько лет валютчиками было совершено спекулятивных сделок на общую сумму свыше пятидесяти миллионов рублей, накоплены колоссальные суммы денег, огромное количество монет и других ценных вещей, нажиты миллионные состояния. Уголовное дело по незаконным валютным операциям заняло 37 томов.
Времена меняются. Коммерческая деятельность, которая в былые времена называлась «спекуляцией» и «фарцовкой» и была уголовно наказуема, ныне является предпринимательством и, если осуществляется без нарушения законодательства, государством только поощряется. Но про Бурсака и других фигурантов уголовного дела нельзя сказать, что они опередили свою эпоху, родившись не в то время и не в том месте. Совершенные ими преступления и теперь подпадают под действие уголовного кодекса и караются по закону, разве что наказание предусматривается не такое строгое.
Верховный суд БССР приговорил 13 человек за совершенные преступления к различным срокам лишения свободы, Михаила Бурсака, Хаима Хигера, Ивана Мельничука и Николая Корчакова к исключительной мере наказания — расстрелу. Правда, впоследствии мера наказания Мельничуку заменена на 15 лет лишения свободы. 10 октября 1962 года приговор суда был приведен в исполнение.
Виктор КРЫШИН
Фото из архива ЦИОС КГБ РБ
