В 1976 году Виктор Мясников бежал в финале Олимпийских игр. По нынешним временам достижение почти космическое. Пробиться в элиту мирового мужского спринта белорусским спортсменам пока удается лишь в мечтах. Да и девушки там появляются лишь эпизодически. Но 40 лет назад все было несколько иначе, и потому о том своем выступлении Виктор Николаевич до сих пор вспоминает с некоторой досадой. «Я тогда барьер пяткой зацепил, шаг сбил и момент упустил». В итоге — 13,94, однако большинство нынешних белорусских спринтеров даже такие секунды посчитали бы за благо. В финале прошлогоднего чемпионата страны на 110 метров с барьерами лишь Максиму Лынше удалось выбежать из 14 секунд. Именно он три с половиной года назад сумел переписать национальный рекорд Мясникова, державшийся до этого 32 года, однако и это достижение Виктор Николаевич может частично записать на свой счет. Вот уже почти 30 лет чемпион Европы и участник двух Олимпиад сам готовит спринтеров, открыв дорогу подавляющему большинству тех, с кем связывают сегодня успехи белорусов на коротких дистанциях.
Тренер и ученица: Виктор Мясников и Эльвира Герман.
— В полуфинале, а то и в финале Олимпиады Виктор Мясников мог бежать еще в 1972 году. В Мюнхене на дистанции 110 метров с барьерами вы уступили 0,09 секунды поляку Мирославу Воздиньски и 0,43 секунды собственному времени, лишь совсем недавно позволившему стать чемпионом Союза. Помните те Игры?
— Я был готов на гораздо более быстрые секунды, но перегорел. Я ведь впервые в такой обстановке оказался. Огромный стадион с крышей, все помпезно, красиво. А тут еще и формат непривычный. У нас ведь на чемпионатах СССР разминки как таковой не было. В Беларуси, кстати, и вовсе вспомнили о ней только в прошлом году. А тогда ни заблаговременного вызова, ни «колл–рум», где спортсмены 20 минут ждут выхода на арену. Когда в Москве бежали чемпионаты Союза в «Лужниках», мы успевали только колодки поставить, и все — вперед. А на Играх на разминку мы за полтора часа до старта вышли. Те, кто знал и был готов, сдерживали себя. А я всю энергию, считай, на разминке и выплеснул. Когда через 40 минут на стадион вышел, понял: все ушло. Плюс еще атмосфера на тех Играх была не самая лучшая из–за расстрела израильской команды.
— Это давило на спортсменов?
— Конечно. Тем более что в составе той израильской команды было несколько выходцев из Белоруссии. Как сейчас помню: один баскетболист и один борец. Так что траур мы прочувствовали очень близко. К тому же двухдневный перерыв в графике Игр тоже не мог не сказаться на готовности.
— В Монреале, полагаю, все было иначе, раз удалось пробиться в финал?
— Да, но те Игры для меня все равно курьезно сложились. Я обычно бегал 8 шагов до первого барьера, потом начал 7, потом опять на 8 перешел. В общем, путаница. Когда в финале на дорожки вышли, справа от меня оказался немец Томас Мункельт, который семь шагов бежал, слева — Вили Дэвенпорт, который делал восемь. Оба — авторитетные спортсмены. Дэвенпорт Олимпиаду выиграл еще в 1968 году в Мехико. Я переволновался и почему–то решил вновь бежать восемь шагов. А вся расстановка–то была под семь! В результате уже на первом барьере у меня нога не просто задевает планку, а попадает под нее. Перестроился, конечно, к третьему барьеру даже догнал остальных, но момент, стартовый рывок уже были потеряны. Хотя в полуфинале перед этим я бежал с тем же Мункельтом и финишировал третьим.
— На Олимпиаду в Москву уже не попали...
— Хотя готовился. В 1978 году я вновь переписал рекорд СССР — 13,47, в 1980–м еще раз: 13,41. Но тренеры посчитали, что в свои 32 года я уже старый, и взяли других. В сборной СССР отбор вообще своеобразный был, со своей внутренней политикой и подводными течениями. При этом ставший третьим в московском финале Александр Пучков пробежал за 13,44, кубинец Алехандро Касанас, финишировавший вторым, как и в Монреале — за 13,40, а ставший чемпионом Мункельт — за 13,39...
На дистанции Александр Линник (в центре).
— В годы СССР спринт в Беларуси был на хорошем счету: быстро бежали и вы, и Александр Трощило, и Мария Иткина... Сейчас та школа потеряна?
— Школа действительно была сильной. Владимир Ловецкий был серебряным призером мюнхенской Олимпиады в эстафете, Женя Гавриленко бронзу Олимпиады в Монреале завоевал, да и остальные смотрелись хорошо. Но как школе сохраниться, если работать стало не с кем? У меня в начале 90–х тренировалось человека три барьеристов. Что это за состав? Пока мы тот кризис переварили, пока выстроили работу по–новому... Только после 2000 года, считай, все понемногу начало налаживаться. Хотя результаты все равно были. На Олимпиаде 1988 года мой ученик Владимир Шишкин занял 4–е место, потом я тренировал Женю Лихуту, которая также бежала на Играх. С 9–го класса вел Александра Линника, в 2010 году ко мне перешла Алина Талай, до этого тренировавшаяся у Александра Гутина. Под моим руководством она, к слову, шесть медалей завоевала, из которых с учетом возвращенных ей после дисквалификации турчанки наград три золотые. Сейчас работаю с Эльвирой Герман, которая в прошлом году стала второй на юношеских Олимпийских играх, а в нынешнем выиграла юниорский чемпионат Европы. Кстати, прежний рекорд Алины Талай по этому возрасту Эльвира уже превзошла.
— Многие считают, что нынешнее поколение спринтеров уже вплотную подошло к пределу человеческого организма...
— До Усэйна Болта тоже так считали. Потом он переписал все рекорды, и их вновь считают вечными. Но я уверен, что рано или поздно появится кто–нибудь, кто перепишет и эти цифры. Болт, конечно, феномен — спору нет. Но помните: точно так же говорили в свое время о Карле Льюисе. Тот ведь еще и в длину прыгал! И поэтому я убежден, что человек способен бежать еще быстрее. Это вопрос времени.
— В чем секрет Юлии Нестеренко?
— Юля, конечно, молодец. Свой шанс использовала на все сто. Но вспомните: те американки, которые ей проиграли в Афинах, через пару недель показывали на «Золотой лиге» результаты в районе 10,84. Нестеренко, напомню, победила, пробежав 100 метров за 10,92. Просто в тот день все вот так красиво сошлось.
— А Талай? Не могу сказать, что ее медаль на минувшем чемпионате мира — результат какого–то уж очень большого везения...
— Конечно. Она ведь заявлять о своем потенциале не в нынешнем и даже не в прошлом году начала. Вспомните: в 2012–м она была третьей на зимнем чемпионате мира и (с учетом дисквалификации турчанки) выиграла чемпионат Европы в Хельсинки! Так что я в Талай никогда и не сомневался: у нее и характер есть, и техника, и то самое чувство ритма. Нужно было просто отшлифовать и свести это воедино. Уникальная спортсменка. Как и Александр Линник. Помню, как мы его в Канаду повезли на чемпионат мира среди юниоров. Повезли, считай, на перспективу, никто ничего от него не ждал. А он взял и серебро на дистанции 200 метров завоевал. С личным рекордом!
— Линник как–то рассказывал, что еще недавно всерьез думал завершить карьеру...
— Сомневаюсь... Я не хочу вдаваться в подробности, но он в то время сам начудил немного. Рванул в эту Америку зачем–то, потом приехал обратно: там, оказывается, ничего интересного. Тренировки даже хуже, чем у нас...
— Вас как тренера не задевает, что результаты к Линнику и Талай пришли после того, как Саша уехал в Турцию к Александру Мишину, а Алина начала тренироваться в Австрии с Филиппом Унфридом?
— Пока они там не добились ровным счетом никаких кардинальных улучшений. Талай от меня ушла за несколько месяцев до чемпионата мира. За такой срок «из ничего» просто невозможно сделать медаль. Особенно на короткой дистанции. К слову, к тому моменту она уже была чемпионкой Европы. Сейчас начинают говорить, что это, дескать, результат европейских методик, но так ведь просто не бывает. Я не обижаюсь, но не стоит забывать, что до Унфрида Талай 8 лет тренировалась у Гутина, а потом четыре года у меня, и основа нынешних успехов была заложена именно тогда.
— У спринтеров, говорят, еще и характеры не подарок...
— Всякое бывает. Не исключаю, что Талай с Линником своими переходами тоже характер мне решили показать. Да и Лынша тоже. Им не нравилось, что мы застоялись. Хотя на сборы мы действительно нечасто выезжали. Я ведь обычно здесь со своими группами работал, потом отправлялся куда–нибудь, где тепло, «разбегаться» и получал результат. Они хотели иначе, ситуация становилась напряженной, а психология в спринте многое решает. Когда Алина на Олимпиаде в Лондоне в забеге 12,71 по первой дорожке без больших проблем пробежала, я был уверен, что уж в полуфинале–то она точно в районе 12,60 финиширует. А что получилось?
— Чего от нее ждете в Рио–де–Жанейро?
— Потенциал у нее очень большой, но мне сейчас сложно прогнозировать. С Филиппом Унфридом Алина уже, считай, второй год работает, так что в Бразилии мы увидим уже результат его методик. Зато я вижу, что Эльвира Герман способна на большие свершения. У этой девочки очень большое будущее — вспомните еще мои слова.
komashko@sb.by
Советская Белоруссия № 23 (24905). Суббота, 6 февраля 2016
