И травка по команде зеленеет, и солнышко старательно блестит — а весне все мало. Ей еще и нас, людей, охота за струны внутри подергать. Меня дергает основательно. Хочется каких-нибудь эмоций, да посочнее. Потому что сейчас они все — как двадцатая читка одного рассказа: заезжены. И пресны, как безвкусная маца. А вот то ли было в юности туманной.
…Там, за туманами, лет надцать назад, первое тепло — это всегда был вызов. «Грех весну не обновить», — говорили мы. Что значило сходить на пикник. Надо сказать, наш маленький городок этому идеально благоприятствует: природа — в шаговой доступности. И вот однажды я и подруги дней моих суровых Оля с Галкой отважились обновить весну с ночевкой. Набрали булок, колбас — и выдвинулись. Тут надо заметить: хоть и было нам по 18 годков и как бы позволительны уже сто граммов для бодрости, но на пикник шли исключительно с вишневым компотом. Нет, ну пробегала, конечно, мысль каких-нибудь газиков шампанского организовать, однако идею эту единогласно отмели. Компот — железно. И сольемся, мол, с природой в трезвом уме и ясной памяти.
Пришли. А надо ж огня добыть, про костер-то загодя не подумали. Что ж, разошлись искать сухостой, ну и дровишек, если повезет. Через полчаса сходимся: я — с ветками, Оля — с корягой, а Галя — с чудаковатым взглядом. «Ничего не понимаю, — недоумевающе лепечет она. — Это что? Откуда?» И тут она являет нам из-под веток бутылку «Советского» полусладкого. «Отку-уда?!» — недоумеваем уже втроем. Впрочем, чего удивляться: мало ли кто до нас здесь днем отдыхал. И припрятал человек или же потерял шампанское — это уже не важно. Важно то, что газики организовались сами. Так распорядилась весна.
Вспоминается еще один весенний наказ — школу прогулять. А то вы не прогуливали? Вот и я разок. Ну, может, пять… В общем, проснулась как-то — солнце за окном, птички поют, жить хочется, кушать — еще больше. И поэтому — четыре сардельки на завтрак, тем более день будет сложным: попробуй высиди семь уроков на крыше! «Василий, прикрой меня», — говорю брату. Он тоже в школу не пошел — болел. Хроническое воспаление хитрости. Короче, прикрой, говорю. Отвлеки маму, пока на крышу залезу (мы жили в частном доме). Залезла. И все бы хорошо, но где-то на третьем, по моим подсчетам, уроке уж больно есть захотелось. Что такое четыре сардельки для растущего организма? Сижу, значит, брату телепатирую: выручай, мол, родную кровь. И вот ведь феномен кровной связи: выходит Василий! «Еды какой принеси, — кричу ему. — Да торопись... Ах, да, постой! Заклинаю: только не вареных яиц, они мне ненавистны. Все, ступай. Жду. И помни про яйца». Полчаса жду, час, два… Желудок морским узлом скрутился, а ни еды, ни брата. Будь он неладен, этот феномен кровной связи! Однако явился, бродяга. А я, говорит, кино еще посмотрел, сильнейший фильм. И протягивает мне — что? Яйца! Летели они, ненавистные, прямо в кровного родственника. «Балда ты, — блокировал Василий подачи. — Жизни не понимаешь: крутым людям — крутые яйца!» Потом же, устав отбиваться, показал мне кулак: «Видишь? Произойдет естественный отбор». И удалился. Досматривать сильнейший фильм.
И, наконец, что за весна без любви. Правда, и тут комиссия приключилась... Кавалер-то, конечно, знатный был: старше меня, да еще и в самой столице учился, в институте. А я — школьница зеленая. Провожал меня, бывало, и какие-то слова все говорил, я же, что называется, и «словей» таких не знала. Спрашивает раз: «У тебя лимит?» В смысле — времени. В смысле комендантским часом поинтересовался. А я стою и думаю: что еще за лимит? Может, болезнь какая… «Так лимит?» — повторяет поклонник. «Ага, — выпаливаю. — С детства. Хронический».
Эх, весна. Эмоций бы, да посочнее. И, между прочим, человек без таковых — что цитрус в соковыжималке. Полезный-то — да, бесспорно: соку ведь обществу дает. Но, правда, малосимпатичный — помятый, одним словом. Жизнь помяла. Вот я и говорю: эмоций бы. Чтоб соком заново налиться.
Snatw3@tut.by
