Коллекционированием многие занимаются с детства: календарики, фантики, наклейки, марки, значки, открытки... Иногда это увлечение не проходит с годами и становится серьезным хобби, никак не мешающим основной профессии. Директор дизайн-студии по пошиву обуви Марина Шалимо не только сама создает оригинальные туфли, но и собирает уникальные модели из прошлого. Помимо обуви в ее коллекции антиквариата есть и другие предметы: фарфор, сумочки, броши. У каждой вещи — своя “биография”, правда, далеко не всегда достоверно известная.
Посылки из-за границы
— Интерес к старинной обуви появился у меня благодаря работе с киностудиями, — рассказывает Марина. — Для современных фильмов наше ателье туфли не делает — их легко можно приобрести в магазине или взять напрокат. Зато каждый год мы шьем обувь для пяти—семи исторических картин. Обували актеров фильмов “Стиляги”, “Брестская крепость”, “Легенда № 17”.
А с интернет-торгами, где я теперь выкупаю предметы для своей коллекции, познакомилась во время ремонта в бухгалтерии. Решила украсить кабинет вразнобой повешенными старинными счетами и стала искать их в интернете. Вышла на аукционы. Там и наткнулась на интересующую меня тему обуви. Потом нашла швейные машины “Зингер” 1899 и 1925 годов. Это первые обувные машины, они кардинально отличаются от тех, что предназначены для шитья одежды и лежат на чердаке чуть ли не у каждой бабушки. Позже у меня появились обувь 1930-х годов, обувная ложечка периода ар-деко, сумочка 20-х годов прошлого столетия. Это затягивает.
Коллекцию собирать сложно, так как многие вещи едут из-за границы. Например, туфельки 1920-х годов я получила из Америки. Ждала их три месяца. Пара только один раз надевалась. Туфельки застегиваются на пуговички при помощи специальных крючков. Сами крючки и обувная ложечка (уже 1989 года) в оригинальном футляре приехали из Англии. Время доставки не угадаешь: иногда посылки из Великобритании приходят быстрее, чем из России. Вещи, которые я собираю, есть в исторических каталогах, по которым легко вычислить год производства нужного предмета. Сейчас я начала коллекционировать старые профессиональные книги. В одной из них — “Сапожник-любитель” 1910 года — есть чертежи, как строится обувь. Мне как модельеру это интересно. На аукционе недавно выиграла “Устав сапожника царской армии” и “Устав общества сапожников Киева”, дореволюционные издания. Там описано отношение обувщика к работе, клиенту, жизни в целом.
Кто правит баллами
— Самое сложное — попасть на аукцион, — говорит Марина. — Многие интернет-торги заблокированы для участников с нулевым рейтингом. Получается, если ты еще ничего не купил, то очень сложно и начать. Нужен рейтинг не ниже пяти. Это значит, что ты приобрел на аукционе вещи у пяти человек. У одного продавца можешь купить хоть десять предметов, но получишь только один балл. Такие правила вводят потому, что часто люди делают ставки, выигрывают лот, а потом его не выкупают. Есть тонкости, которых я не знала. Когда казалось, что экспонат уже мой, другой участник в последний момент ставил мою сумму плюс один рубль и перебивал ставку. Хотя на самом деле аукционный рубль (это не та денежная единица, к которой мы привыкли) на стоимость никак не влияет.
Вообще самый активный торг начинается в оставшиеся минуты, секунды. Некоторые опытные коллекционеры делают так: ставят максимальную цену, которую они готовы отдать за вещь, и больше в торге не участвуют. Потом на почту приходит уведомление: перебили их ставку или нет. Это, наверное, люди с железными нервами. Я так не умею: мне надо играть до последнего.
Начинала с белорусского интернет-аукциона. Но он неинтересен, поскольку там мало исторических экспонатов. Мебель иногда ужасно реставрирована: покрашена половой краской, усеяна отверстиями от шашеля и продается за тысячи долларов. Когда уходишь на зарубежные торги, понимаешь, что у нас скудно и неоправданно дорого. На том же российском аукционе выбор богаче, и в нем участвуют представители Англии, Франции. Хотя и у нас иногда попадаются интересные вещи. Так, в Гродно я купила мини-коллекцию обувных ложечек, 26 штук, от 20-х до 50-х годов прошлого столетия.
Когда приходит посылка из-за рубежа, там всегда есть маленький подарок: шоколадка, историческая открытка, брошка той же эпохи... Я сначала удивлялась, потому что во время работы с белорусским интернет-аукционом бонусов не получала. Это европейский менталитет.
Сокровища блошиных рынков
— Хорошо, что мои экспонаты не такие дорогие. Нумизматом, к примеру, быть накладно, деньги привлекают многих. Я же собираю то, что интересно немногим. Мало коллекционеров, помешанных на теме обуви. Детскую царскую колодку XIX века я приобрела всего за пять долларов. Продавец из Могилева не понимал ее ценности: для него это была обычная деревянная болванка. Знакомые историки пытаются определить, кому из цесаревичей все-таки принадлежала эта колодка. На ней явно выражены дефекты стопы, по которым можно вычислить владельца.
Самый дорогой из моих экспонатов — туфельки из Америки. Пара обошлась в 600 долларов. На аукционах есть похожая обувь и за две, четыре тысячи евро, но такая мне пока не по карману.
Поставщики антиквариата находят вещи на барахолках. В Париже, например, есть четыре блошиных рынка. Приехать туда один раз и что-то найти — большая редкость. Надо жить в этом городе и постоянно прочесывать барахолки и антикварные магазины. У меня уже есть знакомые продавцы из Англии, Германии, Франции, которые увлекаются обувной темой. С ними легко работать: если люди поняли, что ты надежный покупатель, то уже под тебя ищут определенные предметы и выдвигают адекватные цены.
Доплата за имя
— Вещи с историей купить очень сложно. У меня есть дореволюционная конфетница, явно из богатого купеческого дома. Ее привезли из Подмосковья, но кому конкретно принадлежала ваза, не знает даже поставщик. Любое имя — это добавление цены. Недавно на аукционе в Питере продавались сапоги бабушки какого-то профессора. Обувь была в плохом состоянии (непрофессионально покрашенная кожа потрескалась), но стоила очень дорого. Историю лота мы узнаем только со слов продавца, не всегда есть документальное подтверждение. Для меня ценнее экспонаты, которые хорошо сохранились и доносят суть эпохи.
Узнать, к какому времени принадлежит обувь, я могу по материалу, конструкции, колодке. В прошлые века ноги были другие: уже, меньше. Ни один современный человек в старинные туфли не влезет. Сама технология изготовления обуви подсказывает эпоху. “Возраст” фарфора выдают специальные знаки, которыми маркированы предметы. Для коллекционеров издаются энциклопедии и справочники русского, английского фарфора, где эти обозначения расшифрованы.
Произведения искусства
Коллекционеры, как правило, люди хвастливые. Они хотят показывать вещи, которые собирают. Сейчас у меня около ста экспонатов. Некоторые предметы мелкие: все ложечки для обуви, а их штук тридцать, поместятся в один мешочек. Пока этого мало, чтобы выставляться в музее. Меня очень привлекает обувь девятнадцатого века. Каждая пара того времени — произведение искусства. Все сапожники подписывали свою работу. Это сейчас кожаная обувь — масс-маркет, ее могут позволить себе все. А раньше такие туфли носили только богатые люди, поэтому каждая пара шилась вручную, штучно.
Элементы старинной обуви используют модельеры во всем мире. Интересные детали дизайна были придуманы до нас. Когда-то давно на первой лекции в Минске историка моды Александра Васильева мне было очень обидно это слышать. Но потом я сама окунулась в обувную тему и поняла, что так и есть. Металлические каблуки придумали в 1930-х годах, платформы в том виде, в котором мы их знаем, — в 1940-х. Мы можем только повторять и комбинировать элементы.
Иногда современные модельеры не просто воспроизводят детали — они фактически копируют исторические образцы. В Москве видела витрины, где стояла такая обувь. Конечно, эти модели не для массового покупателя. Изготовление исторических туфель — очень трудоемкий процесс. Сегодня пару по старинному эскизу можно пошить за три дня, и даже сейчас это полностью ручная работа. На конвейере такую обувь не сделаешь.
Фото из личного архива Марины ШАЛИМО
