Цифры на сердце

В годы войны не было легко никому, и особенно малым детям

Еще до появления Тамары Гулиды и Нины Белуги на свет чьи-то руки сделали для них авиационные бомбы. А летом 1941-го смертоносный груз погрузили в самолеты, взявшие курс на Могилевщину. Одна из бомб попала прямо в родной дом 5-летней Тамары, разнеся его в щепки. Потом был немецкий концентрационный лагерь, куда попали сотни таких же мальчишек и девчонок, в том числе и 12-летняя Нина… Множество дней и ночей, которые надо было не прожить, а протянуть, протерпеть, прострадать…

В годы Великой Отечественной не было легко никому. Но если взрослые знали, за что воюют и умирают, то дети сохранили в своей памяти лишь смутные воспоминания о страхе, голоде и неизвестности.

В деревне Сидоровичи, где жила Тамара с мамой, стоял карательный отряд. После бомбежки у них не осталось ничего, и Мария, мать Тамары, укутанная платками, с обмотанными тряпками на ногах, походила на старушку. Ее жалкий вид растрогал даже какого-то немца, и он отправил ее работать помощницей на кухню. Жить стало немного сытнее, но счастье матери и дочери длилось недолго. Как гром среди ясного неба — кто-то донес немцам, что Мария — жена советского летчика. Приказ короткий: расстрел! Спас от смерти все тот же сердобольный немец: смерть заменили отправкой в Германию, в лагерь. Это было летом 1944-го…

Так они попали в немецкий городок Ауэ. Тамара Тимофеевна до сих пор не понимает, зачем их держали в этом лагере. Для чего? Дети постарше работали наравне со взрослыми, но они-то были совсем крохами…

— Я помню серый барак, посредине которого стояла печь, на ней — чан с водой, — рассказывает Тамара Гулида. — На всю жизнь запомнился запах похлебки, которую мама называла «караляба». Варево состояло из волокон разваренной брюквы, и есть это было невозможно. Часто мама отдавала свой маленький кусочек хлеба мне, видела, что я не могла проглотить этот жуткий «суп»: жесткие волокна застревали в горле. Хорошо помню хромую немку-надзирательницу, которая иногда приносила самым маленьким детям немного молока. Однажды ночью маме удалось выкрасть малость отходов картофельного жома и испечь из него лепешки. Надзирательница тогда избила ее, но голод был страшнее смерти. Через дырку в заборе мама отпускала меня в дома к немцам, чтобы просить милостыню. «Дайте хлеба» по-немецки выучила быстро, хотя мне не было и пяти лет.

Маленькой узнице казалось тогда, что они живут так, как и положено жить. Пока однажды, в одну из вылазок, она не попала в дом, где увидела на полу ребенка, играющего с игрушками. Зрелище настолько потрясло маленькую Тамару, что она забыла про голод. Боже, как ей захотелось хотя бы потрогать их…

Следующий день, который помнит Тамара, — 8 мая 1945 года. Всех узников лагеря в спешке начали загонять в машины. Увозили в сторону леса. Взрослые сразу поняли: на расстрел. Ехали недолго, в небе нарастал шум самолетов, потом началась стрельба, плач, крики. Колонна остановилась, немцы убегали. Убегали и узники кто куда: женщины с детьми карабкались по лесным тропам, пытаясь найти в горах спасение. Все, кому выпало жить, собрались вечером возле брошенных грузовиков. Детей погрузили в какую-то коляску, и изможденный караван взял обратный курс. А в городе уже были американские солдаты. Тамара впервые попробовала шоколад и другую еду, о существовании которой и не подозревала. Так маленькая узница отпраздновала День Победы.

Нина Белуга из агрогородка Озеры Гродненского района также была узницей нацистского лагеря в немецком городе Ауэ — она находилась совсем рядом с Тамарой, в соседнем бараке. Однако, прожив более 60 лет в Гродненском районе, узнала об этом только пару лет назад — на встрече, которую проводила женская организация «Надежда». Когда женщины поняли, что их опаленное войной детство связано с одним и тем же концлагерем, их удивлению не было предела. Тем более что с Могилевщины их вывезли практически в одно и то же время.

Вместе с семьей — мамой, отцом, которого не взяли в армию по болезни глаз, и братьями Иваном, Виктором, Илларионом — попала в обоз и двенадцатилетняя Нина Белуга. Они жили на Могилевщине, в Горецком районе. Стояли теплые летние деньки, в один из них немцы приказали прийти на сборный пункт со всеми необходимыми вещами. Рядом с обозом пленников следовал в Германию еще один, немецкий, накрытый огромными брезентовыми накидками. Однажды полог приподнялся, и Нина увидела, что под такой маскировкой немцы переправляли своих раненых. Таким образом они, угоняя на работы мирное население, прикрывались им, как щитом. Во время пути в небе кружили наши самолеты и, естественно, не бомбили своих.

Когда Нина услышала рассказ Тамары о нахождении в концлагере, у нее мурашки пошли по коже: это же были ее собственные воспоминания. Еще долго в детских снах являлась устрашающего вида хромая надзирательница, ощущался голод и страх. Нине было в то время 12 лет, и она уже многое понимала. Каждый день работала на заводе — перебирала детали. Детям ставили объемистые железные бочонки со спиралевидными, круглыми и прямоугольными болванками. Немка объясняла, какие «дас ист гут», а какие — «найн гут». Как и мама Тамары, она воровала жом из картофеля и пекла лепешки прямо на горячих железных балках, которые выкатывали рабочие из заводских печей.

Интересно, что маму Тамары Гулиды использовали как воспитателя лагерных детишек, и она нянчила братьев Нины.

После освобождения Тамара и Нина со своими семьями вернулись в родные места — на Могилевщину. В послевоенные годы приходилось туго: надо было заново налаживать быт, восстанавливать дома, обзаводиться хозяйством. Недоедали. Отец Тамары Тимофеевны вернулся с фронта больным, особенно досаждала язва желудка. Юная Тамара хотела стать артисткой — душа, переполненная ужасами военного детства, все же стремилась к красоте. Поэтому, как только узнала, что в Могилеве есть культпросвет¬училище, сделала все возможное, чтобы поступить туда. Окончила его, а затем заочно Ленинградский институт культуры. С мужем, Владимиром Гулидой, познакомилась в Горках, переехали в Скидель, откуда муж родом. Вместе вырастили дочку и сына, души не чают в маленькой внучке.

Муж долго вел переписку с мэром города Ауэ Угрихом Фоксом, чтобы узнать что-то о том месте, о заводе, при котором был лагерь, а может, даже съездить и посмотреть, что сейчас на этом месте, говорит Тамара Гулида. Но удалось выяснить лишь то, что в Германии несколько городов с таким названием. Правда, списки заключенных все-таки нашлись. После этого немцы выплатили каждому около 2 тысяч долларов. Много это или мало? «Подруга» Тамары по лагерю тоже получила компенсацию за детский труд. Но разве можно измерить деньгами то, что пришлось пережить? Сейчас часто приглашают выступать перед школьниками — пусть они не герои, а всего лишь жертвы, но и об этой стороне войны забывать нельзя.

Нина Сорокина (Белуга) в сентябре 1945-го пошла в школу в третий класс. В 1954 году окончила Оршанский педагогический техникум и была распределена в Западную Беларусь, где не хватало преподавателей. Поначалу работала учителем начальных классов в Гущицах, недалеко от Скиделя. Затем попала в Озерскую среднюю школу, которой отдала 36 лет, здесь же познакомилась со второй своей половинкой — Леонтием Белугой, учителем-филологом. Прожили душа в душу не один десяток лет, вырастили дочь, которая сейчас работает учителем в Гродно, и сына. Внучка Нины Исааковны тоже хочет стать педагогом.

Так встретились две судьбы, лишенные детства. Сейчас женщины часто перезваниваются, приезжают друг к другу в гости, обмениваются саженцами. Про войну вспоминают редко. Есть дела поважнее — дети, внуки, их будущее. 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter