Вечером позвонил, как обычно, отцу — ему за восемьдесят, живет в деревне один. Спросил за здоровье, о чем рассуждает, что и кого обсуждает народ на лавочке — традиционном месте сбора и общения стариков-соседей, которых на когда-то многолюдной улице осталось, увы, считанные единицы. «Какая, — говорит батя, — лавочка. Из леса не вылезают, грибы кошами, корзинами в смысле, таскают. Боровики, моховики, теперь вот за курочками душатся. Подурнели люди».
Подтверждаю: подурнели. Я и сам таким дурным был. Но вылечился. Одномоментно. И уже лет пятнадцать в заветный лес, в который бегал с раннего детства, в котором было сделано столько удивительных для подростка открытий и собрано столько грибов, ни ногой. С тех пор, как однажды взял контрольные образцы из забитого грибами багажника и отнес их на радиологический анализ, который и показал, что в грибочках моих больше тысячи беккерелей при норме в 370 единиц. Вот так-то. Хотя, казалось бы, где моя Вилейщина, а где тот Чернобыль, но, увы. Понятно, что за истекшие годы радиоактивной заразы в грибах меньше не стало — это в культурном обороте можно связать нуклиды, а как, к примеру, заместить в мицелии, грибнице то есть, цезий калием, человек еще не придумал.
Второй раз входить в одну и ту же воду, в смысле снова собирать радиоактивные грибы, абсолютно не планировал, просто случилась оказия побывать в изумительной красоты дубраве возле житковичской деревеньки Хлупин. Да и о чем серьезном можно думать, когда перед тобой в густой зеленой траве горят, словно стопы на автомобиле, красные шляпки подосиновиков. Один, два… пятнадцать… Они большие и маленькие, толстые и тонкие, ты их режешь и понимаешь, что счастлив, просто до неприличия счастлив…
Недолго длилось счастье: радиологический анализ показал, что уровень радиации в моих подосиновиках и боровиках в два раза выше нормы... Если вы грибник, если вы, взрослый человек, замираете, увидев боровик, если у вас екает при этом сердце, вы поймете всю глубину постигшего меня горя.
Грибы свои я выбросил. Друг, с которым я их собирал, нет — он их мариновал и сушил. Тысячи, никак не меньше, грибников в Гомельской и Могилевской областях, а найти здесь чистый гриб практически невозможно, тоже не выбрасывают — едят сами, кормят детей, угощают гостей. Грязные грибы влет уходят на придорожных базарчиках — только на отрезке трассы от Житковичей до Микашевичей я насчитал их больше десятка. Справок, понятное дело, ни у кого нет, покупателя никто не предупреждает, что он приобретает потенциально опасный для здоровья продукт. Дальше чистая лотерея — кто-то проскочит, а у кого-то злосчастный радионуклид запустит механизм доселе дремавшей болезни.
А мои личные обида и разочарование все более оформляются в фантастическую идею. А не обратиться ли мне, думаю, с иском в суд. Не понимаете? Давайте думать. Сам читал, да и вы неоднократно о подобном слышали, что домохозяйка из какого-то штата в Америке отсудила у производителя немало денег за то, что в инструкции к микроволновке ни слова не было сказано о том, что кошек в ней сушить нельзя, а она это сделала. Ребята, а меня кто предупредил, что в том лесу, где я был, нельзя собирать грибы? Может, на въезде висел аншлаг с соответствующим предупрежденим? Может, на зданиях сельсоветов в зараженных районах они есть? Нет, нет и еще раз нет. Так что все шансы выиграть гипотетический судебный процесс, получить хотя бы моральную компенсацию за постигшее разочарование, у меня есть.
Михаил КУЧКО
P.S. В грибах из логойского леса анализ показал 28 беккерелей на литр. Но лаборантка показала мне предыдущую запись — в грибах, собранных в Налибокской пуще, оказалось 12 тысяч (!!!) беккерелей на литр.
mihailkuchko@mail.ru
