Цена достоинства

Телеканал «Россия» показал прекрасный фильм, посвященный артисту театра и кино Василию Лановому. Запомнились некоторые эпизоды. Вот идет современный спектакль, по ходу его актер должен рвать некую книгу. Запыхавшиеся помощники приносят ту, которая уже, на их взгляд, не нужна, — том из собрания сочинений Ленина. Но Лановой отказывается публично рвать эту книгу (а время — конец 90–х годов). И не потому, что столь ортодоксален, не потому, что публично, а потому, что уважает не только свое личное прошлое, но и прошлое своей страны. А его актерское прошлое — это и Павка Корчагин, это и советские офицеры, и герои военного времени.

Коллеги по ходу повествования вспоминали, что на съемках культового фильма советских лет «Как закалялась сталь» актеры жили и работали в условиях, «приближенных к боевым». Василий Лановой, взвалив на свои плечи наиболее тяжелый груз, не просто физически не болел (одержимость не позволяла), не просто тащил столько, сколько мог, он и тогда, и сегодня прошел свой путь — актера, гражданина — с достоинством. Достоинство — главная черта актера, которую я как зритель вынес из биографического фильма. Даже те образы, которые вроде бы должны быть чужды нам — скажем, генерала Вольфа из фильма «про Штирлица», несут на себе печать этого замечательного социального качества.

В условиях, когда достоинство стало разменной монетой в политических играх, в попытках любой ценой остаться на плаву, в желании превратить конъюнктурность, прагматизм в Божью заповедь, эта черта не может остаться не замеченной. Особенно это проявляется на фоне иных примеров, совсем другого рода. Скажем, перед нами умствования на телеканале НТВ Глеба Павловского, московского аналитика, размышляющего о ситуации, сложившейся в белорусско–российских отношениях. Вспоминая тот пафос, с которым этот автор еще недавно говорил об успехах Беларуси, о роли Президента в социальном развитии, следовало бы ожидать как минимум взвешенности и объективности при анализе сложившейся ситуации. Но услышали мы нечто противоположное: «белорусы, оказывается, отказывают в доверии своему руководителю». Понятное дело, что аргументы здесь — дело пятое, автор передачи ограничился ссылкой на некое социологическое исследование, проведенное, судя по всему, в офисах своих работодателей. Важна суть: аналитик объявил о ситуации, которую хотели бы увидеть те, кто заказывает музыку. Идеалистическая попытка найти ответ на вопрос, почему так происходит, сводится к неожиданной на первый взгляд констатации: автор и в том, и в данном случае был искренним. Просто искренности у него, как карманов в штанах, как минимум две.

Проблема социального достоинства далеко выходит за рамки конкретных дельцов от аналитики. Ведь недостойно может повести себя и человек, и государство. Достаточно вспомнить в этой связи тот факт, что Великобритания вкупе с иными «гарантами» «сдала» в свое время Гитлеру Чехословакию, затем Польшу. Вряд ли достойно выглядел в этот же период и Советский Союз, оправдывавший свое нападение на Финляндию «задачами укрепления национальной безопасности». А что, сегодня многотысячные жертвы в Ираке являются символами военного достоинства Соединенных Штатов Америки?

Молодое белорусское государство, очевидно, не избежало ошибок. Однако цену национального достоинства страна все же знает. Когда мы говорим об уважении к подвигам отцов, жертвам прошедшей войны — это меньше всего трафаретный патриотизм. Это — элемент национального достоинства. Мы уважаем собственное прошлое не только за то, что оно было, но и за возможность сделать нашу жизнь лучше, реализовать сложившиеся национальные идеалы.

Когда мы последовательны в выстраивании линии внешнеполитического поведения — это есть факт проявления национального достоинства, поскольку политика такого рода отражает наши традиционные, исторические, ментальные предпочтения. Вопросы национального, личного достоинства обостряются в кризисных ситуациях. В таких случаях всегда возникает вопрос: что является критерием достойного поведения человека, нации, государства? Такой критерий должен быть, поскольку в ином случае мы будем не просто переживать моменты мировоззренческой растерянности, мы вообще потеряем те ориентиры, благодаря которым только и можно выжить. На мой взгляд, такими критериями могут быть только нравственные критерии. Не экономическая, политическая целесообразность, не прагматично сформулированный интерес, а именно нравственные критерии.

Почему, скажем, Василий Лановой не предал своего Павку Корчагина? Из–за идеологической зашоренности? Подозреваю, что дело здесь в ином: человек просто не может переступить через какие–то «не могу», являющиеся результатом его воспитания, образования, традиций, его жизни в целом. Эти основания по своей сути — нравственные.

Почему мы, например, и на государственном, и на личном уровне не можем предать память павших в последней войне? Из–за того, что на политинформации приказано? Да нет, дело именно в нравственном выборе, нравственных критериях наших поступков. И практика подсказывает, что такого рода действия — не исключения, что и люди, и народы достаточно последовательны в реализации такого рода нравственных критериев. И это внушает оптимизм.