Один день с Юлией Нестеренко«Обожаю пирожные», — призналась Юля, с вожделением глядя на неожиданно возникшее перед ней блюдо с тортом. Это верный Юлин спутник, супруг и тренер в одном лице — Дмитрий Нестеренко по случаю интервью (как–никак, специально из Минска корреспондентский десант высадился) позволил подопечной снисходительное послабление. Правда, любовь к «сладкой жизни», по признанию олимпийской чемпионки Афин, сразу становится достоянием общественности — торт «уходит» в щеки, округляя и делая еще более очаровательным овал ее лица. Однако стартов в этом году у «Белой молнии» больше не предвидится, а потому Дима дает отмашку: «Ешь!»
Юлия Нестеренко — уникальный человек. И дело даже не в том, что она сумела сделать невозможное, победив на Олимпиаде в самом престижном легкоатлетическом виде — беге на 100 метров, где десятилетиями бал правили темнокожие спортсменки. Хотя уже только за это Юля достойна если не памятника в центре своего родного Бреста, то, по крайней мере, безграничного уважения и любви. И понимания, безусловно, тоже. Сколько ей, бедной, пришлось пережить после того триумфа, сколько потратить душевных и физических сил, чтобы не быть погребенной под тяжелыми плитами в одночасье свалившейся на нее популярности. После той победы кто только не записывался к Юле в друзья, навязывались и жук и жаба, каждый хотел погреться в лучах ее славы. А те, кто не мог, — предпочитали злорадствовать, и любой, даже самый нелепый слух, которым было несть числа, подхватывали и тиражировали, тиражировали, тиражировали... Так появлялись сказки о якобы обнаруженных в крови у Нестеренко запрещенных препаратах, и именно поэтому она, оказывается, долгое время не выходит на дорожку, а разрыв с прежним тренером тут же списали на финансовую выгоду, которую преследует Юля со своим мужем. И еще черт знает сколько нелепостей успела наплодить за столь недолгий промежуток времени неугомонная людская молва. А когда летом на чемпионате мира Юля практически с листа, без подготовки вновь ворвалась в когорту сильнейших, доказав и себе, и всем остальным, что потенциал у нее поистине велик, вдруг воцарилась тишина. А между тем с чемпионата мира Юля вернулась не с пустыми руками — «бронза» в эстафете 4 по 100 метров, где Нестеренко является «забойщицей», тоже дорогого стоит, для Беларуси это огромный успех. Вы станете с этим спорить?
Однако уникальность Юли не только в ее спортивных достижениях. Она — чудесный, добрый человек. Понимаю, что вам тяжело в этом убедиться, читая лишь ее интервью, где речь больше идет о секундах, тренировках и бесконечных стартах. Так что поверьте на слово. Открытостью Юли, порой граничащей с некоторой даже детской наивностью, кстати, многие пользуются, но она все равно никак не может научиться быть закрытой (такой уж человек) и часто страдает от своего неуемного желания говорить то, о чем думает, не прикрываясь ложной патетикой чувств, не хитря и не лицемеря.
Хозяин ресторана в центре Бреста, итальянец, то и дело бросает взгляды на нашу четверку, пристроившуюся в уголке зала. Понятно, его заинтересовали не мы с фотокором. Нестеренко в городе — фигура узнаваемая, и остаться незамеченной ей удается редко. Уж больше года прошло со времени феерической победы Юли на Олимпиаде, а отзвуки слышны до сих пор. Это как камень, брошенный в пруд: его уже и след простыл, а круги продолжают будоражить водную гладь, не давая успокоиться и мятущейся душе великолепной чемпионки...
Ю.Н.: Уходящий год выдался очень тяжелым. Гораздо тяжелее, чем предолимпийский. Не спортсмен вряд ли сможет понять, что значит при практически полной растренированности за четыре месяца подготовки выйти на уровень 11.08 и попасть в финал чемпионата мира. Такое форсирование формы, естественно, сказалось на здоровье, и поэтому сейчас мы приняли решение немножко восстановиться, зализать, так скажем, раны. Да и психологически надо отдохнуть, иначе как дотянуть до Олимпиады в Пекине?
— Говорят, что отстоять чемпионство во сто крат сложнее, чем завоевать...
Ю.Н.: Полностью согласна. До Афин меня ведь вообще никто и никак не воспринимал, просто не замечали. Сейчас все изменилось. Но довольно странным образом: меня с удовольствием принимают за границей, но очень странно относятся на родине. Заграница — это хорошо, конечно, это льстит, не стану скрывать. Есть даже предложения работать там...
— Погоди, что значит «работать там»? Давай сразу точки над «i» расставим...
Ю.Н.: Тренироваться. Но пока мы с Димой такие варианты даже не принимаем к рассмотрению. У нас есть Беларусь, и Президент — спасибо ему огромное — делает для нас очень много. Но, знаете, так неприятно, когда тебе плюют в душу...
— Как это плюют, кто плюет?
Ю.Н.: Я назвала бы все происходящее какой–то бестолковой борьбой. Так получается, что, для того чтобы побеждать на соревнованиях, нужно для начала выиграть отчаянную борьбу здесь. Столько пришлось пережить за этот год, не передать словами... За что и почему к нам такое отношение, я не могу понять. И открыто сейчас говорю, что если бы не поддержка Александра Григорьевича, неизвестно, как бы вообще сложилась моя дальнейшая спортивная жизнь.
— Даже так?
Ю.Н.: Может, это зависть людская, а может, многим не нравится, что однажды мы с Димой показали свое «я» и ушли от прежнего тренера. Но ведь это только потому, что хотим работать, побеждать...
— Да, домыслов, предположений и каких–то совершенно уж нелепых обвинений после ухода от тренера было сказано в ваш адрес предостаточно...
Ю.Н.: Это был, пожалуй, один из самых тяжелых моментов в моей жизни. Было огромное желание замкнуться, уйти в себя и вообще ни с кем не разговаривать. Дала тогда лишь одно интервью, и то человеку, который хорошо и давно меня знает, — Борису Тасману из газеты «Прессбол». Он убедил, что дальше молчать нельзя, — будет еще хуже. Резонанс у интервью был нешуточный: было много звонков, люди бегали с этой статьей по всем инстанциям. Но главное — прозвучали и слова поддержки, а мне они были необходимы. Но все равно не покидало ощущение, что весь мир будто ополчился против нас. Только Дима видел и знает, что мне пришлось пережить. Эти бессонные ночи, эти слезы в подушку, потому что сердце, я вам честно скажу, просто раз–ры–ва–лось от обиды и несправедливости. Я бегала в церковь каждый день, настолько было тяжело... И очень хотелось доказать свою правоту не статьями в газете, не оправданиями, а результатами. А потому тренировалась как проклятая. Я просто себя не жалела.
— Результат — налицо. Нельзя сказать, что чемпионат мира тебе не удался...
Ю.Н.: Это был вымученный чемпионат. Всю внутреннюю энергию я оставила здесь, в Беларуси. Не хочется сейчас вспоминать все те детали, но создавалось очень много препятствий, и на дорожке сил у меня уже просто не осталось. Предварительные забеги — еще ладно, там знаешь, что основной старт впереди, и выкладываешься не до конца, но в финале, когда на первое место выходит сила духа, внутренние резервы, — именно их у меня и не оказалось. Внутри была пус–то–та! Я «рожала» на дорожке, а не бежала, не знаю, как еще более точно передать свое состояние. Я не хотела бежать, ничего не хотела, меня выжали здесь, до чемпионата, как лимон. И если бы не наш Президент... Это была очень большая поддержка, и я ему очень благодарна и как человеку, и как Главе государства. Если бы не он, мы с Димой просто оказались бы на обочине. Я так переживала, ведь обещала Александру Григорьевичу выбежать из 11 секунд, но не смогла... Чуть–чуть не хватило.
Д.Н.: Дело в том, что до чемпионата мира мы нигде не выступали, и со стороны руководства, наших спортивных чиновников, посыпались вопросы: «А как Нестеренко туда поедет, если даже норматив не выполнила?» Начали просто ставить палки в колеса.
Ю.Н.: Устали слушать, что неправильно тренируемся: это делаем не так, то — не этак. Но покажите мне человека, который за четыре месяца подготовки сумел бы выйти на уровень 11.08... Значит, правильно работали! И теперь я уверена в своих силах больше, чем даже год назад, перед Олимпиадой.
— А как считаешь, в чем причина такого к вам отношения? Кому ты дорогу перешла?
Ю.Н.: Может, проблема в моем характере, не знаю...
— А какой у тебя характер?
Ю.Н.: Открытый. И правды ему хочется. Я же не знаю, может, она никому не нужна, эта моя правда? Будь я какой–нибудь толстокожей, просто плевала бы на все, занималась бы себе квартирой, открывала бы двери ногой в кабинеты и требовала: «Хочу это, дайте то...» А мы же, наоборот, забросили все хозяйственные дела (новоселье только 27 декабря справим) и все силы бросили на тренировки. Один раз попросили — нет, ну и ладно — обойдемся... Да для меня, если хотите знать, эти 11.08 дороже олимпийских 10.93. Болельщикам это трудно понять, и я их не виню, им трудно вникнуть в специфику нашей профессиональной легкоатлетической кухни, они не могут понять, сколько надо перетаскать железа для этих 11.08... Откуда им знать, что свалилось на мои плечи после Олимпиады? А это столько потрясений... Я раньше не знала в жизни лицемерия, зависти, лжи, меня родители воспитали на красивом, добром, открытом, а сейчас я увидела жизнь такой, какая она есть... Но есть, есть люди настоящие, которые делают свое дело с душой, выкладываются, и им наплевать — чемпионка Нестеренко или нет, они и до олимпийской медали в меня верили, верят и после.
— Насколько Юлю Нестеренко доставали все кому не лень после Олимпиады, настолько мало о тебе слышно после чемпионата мира. Тебя наконец оставили в покое?
Ю.Н.: Да, причем все сразу. Кроме статьи в «СБ» в мою поддержку, за что вам огромное спасибо, больше ни один журналист не поинтересовался, как у нас дела. Все те люди, которые полгода после Афин нам не давали жить и тренироваться, те, кто использовал имя Нестеренко в своих целях, как хотел (а я такой человек, который не умеет говорить «нет»), они исчезли, словно мираж. Прошло полгода, а у нас даже не поинтересовались, живы ли мы? Недаром все же говорят, что друзья в беде познаются.
Д.Н.: Я больше скажу, многие склонны думать, что победа в Афинах — это как выигрыш в лотерею. Нестеренко победила — вот повезло! А сколько в этой победе пота, слез, нервов и труда, никто не задумывается.
— Юля, а сердце не ожесточилось? Ты рассказываешь какие–то жуткие вещи, а все равно производишь впечатление очень доброго человека...
Ю.Н.: Я осталась очень ранимой, видно, от этого мне уже не избавиться никогда. А сердце... Я не хочу ожесточаться, хочу оставаться собой.
— А на ваших супружеских отношениях все эти передряги никак не сказались?
Ю.Н.: Только укрепились в вере, что вместе мы — сила. Как ладошка, сжатая в кулак.
— А есть у тебя подружки среди конкуренток, в сборной?
Ю.Н.: Со Светой Усович мы очень хорошо общаемся. Да, я могу сказать, что это моя подруга, человек, который, как говорится, и в беде, и в радости. А знаете, кстати, в чем еще проявились друзья? Вот именно в радости. Мне кажется, что по–настоящему моей победе порадовалась только Света: искренне, от души. Еще — наш доктор. Вся медицина — это только его прерогатива, мы в эти дела не лезем и не хотим лезть. Для меня Аркадий Павлович Кириллов после смерти папы стал, можно сказать, вторым отцом.
— Вы с Димой по характеру разные?
Ю.Н.: Да, но одной стихии: по гороскопу — Водолей и Близнецы, а эти знаки очень хорошо сочетаются.
— Дима, Юля ленивый человек, приходится иногда заставлять работать?
Д.Н.: На тренировках — нет, а вот дома...
— А что дома?
Ю.Н.: Я не жена–хозяйка. Кастрюли, сковородки, выпечка — это не для меня. Железа могу перетягать больше любого парня, но дома заставить себя возиться по хозяйству не могу. Может быть, со временем все изменится, как знать? Вот в новую кухню перееду, и тогда... Ну сами подумайте, какая может быть стряпня в общежитии, где плитка нагревается полчаса?
— В каком общежитии? Олимпийская чемпионка Афин до сих пор живет в общежитии?
Ю.Н.: Ну да. Вначале мы жили у меня, но когда теща с зятем не находят общего языка — страдает жена. То есть — я. Потом жили у Димы, но в двухкомнатной квартире вместе с родителями и братом — это тоже не выход. И вот я ходила, просила, плакала даже: дайте нам комнату в общежитии на время подготовки к Олимпийским играм. Сказали: хорошо, но после Олимпиады — выселяйся. А нам больше ничего и не надо, нам и эта комната хоромами показалась, мы там были одни, никто нам не мешал, а это такое счастье. Мы перестали ссориться даже. Ну а когда я вернулась из Афин, чемпионку выгнать из комнаты уже не посмели.
— Ни в одной стране мира, наверное, нет спортсменки, которая стала бы олимпийской чемпионкой, живя в общежитии...
Ю.Н.: Наш спорт вообще построен на парадоксах: чем тяжелее, тем лучше. Да и не только спорт. Вот еще одна странность: практически все мои слова, которые я говорила после Олимпиады, впоследствии использовались против меня же. Выдергивались из контекста, перевирались, коверкались... Я очень открытый человек и всегда говорю, как есть. А люди пользуются, делают из нас с Димой неизвестно кого. Но обиды нет. Знаете, бывает, бредешь понурив голову, на глазах слезы, в душе темнота, и вот ты идешь, а навстречу студенты. Подбегают — один из Гомеля, второй — из Витебска, и они счастливы меня видеть... И вот тут ты понимаешь, что все будет хорошо. Ради них я просто обязана тренироваться и побеждать. На их улыбках, на их словах, на их теплоте строятся мои победы.
— А часто тебя, кстати, на улицах узнают?
Ю.Н.: Да. Иногда бывают вообще забавные ситуации, когда люди просто теряются, увидев меня, забывают, куда шли и что хотели делать. Некоторые задаются вопросом: «Ой, ну где я ее мог видеть?» А был еще один смешной электрик, который пришел к нам в общежитие свет чинить. Зашел он, значит, в комнату, глянул на меня и... остолбенел!..
— Тут, Юль, любой остолбенеет. Он, наверное, меньше удивился бы, выйди ему навстречу Дженнифер Лопес. Откуда ж знать ему, что в комнате общежития можно повстречать саму «Белую молнию»...
Ю.Н.: Между прочим, многие думают, что я должна быть чуть ли не с короной, с нимбом каким–то, представляют меня высокомерной и горделивой. И при знакомстве очень удивляются, говоря: «Вы такая простая, вот уж не подумал бы...» А какой я должна быть?
— Слушай, Юля, ты такая простая, вот уж не подумал бы... А вот скажи, какие у Димы главные плюсы как у тренера?
Ю.Н.: Он чувствует меня очень тонко. Знает лучше, чем я сама. Дима сам бывший спортсмен, и в нем живы эти ощущения. Он мне не дает расслабиться, следит, чтобы каждое упражнение выполняла четко и чисто. На сантиметрик, кажется, отклонюсь в сторонку — тут же подмечает и делает замечание. Даже непривычно, раньше ведь приходилось все делать самой, никаких указаний никто не давал. И только сейчас я начинаю по–настоящему к Диме прислушиваться. А сперва жутко раздражалась: мол, не лезь — сама знаю, что мне делать.
— Дима, а не жалко так жену на тренировках истязать? Такая милая, симпатичная девушка, а ты ее штангой нагружаешь...
Ю.Н.: Вот–вот, я его тоже часто об этом спрашиваю...
Д.Н.: Конечно, жалко, это же моя жена все–таки, и я ее люблю. Вижу дома, как ей тяжело, как вечером глаза от усталости слипаются, но... Жизнь наша такая, что поделать... Она задумала выступить на Олимпиаде в Пекине, и я сделаю все, что от меня зависит, чтобы выступление это было не хуже, чем в Афинах.
— А расслабляетесь вы после тренировок как? Банька в конце недели, бокал вина...
Ю.Н.: Баня, да — это здорово! Дима так хорошо умеет веничком отходить, что усталость как рукой снимает. А когда случается истерика, когда начинаю реветь прямо на тренировке, Дима сразу говорит: «Все, стоп. Вечером выпьешь 50 граммов коньяка...»
— Юля, ты, насколько я понял, человек ранимый...
Д.Н.: Очень ранимый...
Ю.Н.: Я даже не могу смотреть кино о войне. Еще в детстве, зная мою ранимость, родители не позволяли смотреть фильмы с тяжелым, драматическим концом. Зато ужастики люблю, чтоб страшно было. Но одна смотреть боюсь, надо, чтобы Дима рядом был. Меня в детстве нельзя было оставить одну и сейчас нельзя. Я погибну, не выживу одна... Вот, вспомнила! Еще очень нравится программа «Жди меня». Но Дима мне не разрешает ее смотреть.
Д.Н.: Так она рыдает во время нее. Мало в жизни своих проблем, так еще чужими себя нагружает. КВН — это пожалуйста!
— Увлечения, помимо спорта, у вас есть?
Ю.Н.: Дима у меня заядлый рыбак! Правда, сейчас это отошло на второй план. У нас такой уговор: воскресенье — иди ловить рыбу, если хочешь. А в будние дни я о рыбалке даже слышать не желаю!
— Откуда такой негатив к милому времяпрепровождению? Или, это как в анекдоте: «А как это на рыбалку? Я не умею...» — «А что тут уметь — наливай да пей!»
Ю.Н.: Не–ет, Дима не такой... Он настоящий рыбак. А я вот не могу, потопчусь возле него полчасика, похожу вокруг да иду домой.
Д.Н.: Ну ты же сама тоже ловила...
Ю.Н.: Летом, конечно, классно с удочкой на берегу озера! Но если не клюет, никто меня не заставит сидеть сиднем и смотреть на этот поплавок. А этот — сидит. Правда, без улова не возвращается.
— Может, на базаре покупает?
Д.Н.: Ой, ладно, на базаре... Вот, смотри (показывает фотографии на мобильном телефоне. Угу, очень даже серьезные такие рыбины, врать не стану — кило на 15 каждая. — Прим. авт.).
— Это где ж такие лохнесские чудовища водятся?
Д.Н.: Здесь у нас много озер, рек, далеко ехать не надо.
— А у тебя, Юля, хобби имеется? Как насчет навести марафет, приодеться и выйти в город на променад?
Ю.Н.: Когда? Постоянные тренировки — мокрый, потный, уставший — тут не до променада, прилечь бы поскорее. Да и не во что мне наряжаться. Даже после Олимпиады, когда звали на эти бесконечные приемы и презентации, хватились, а цивильной одежды нет — одни спортивные шмотки. Последние три года вообще проходила абы в чем. Помню, — боже мой, так стыдно — когда ездили куда–нибудь за границу на соревнования, девчонки залетают в магазин, как вихрь, а вылетают навьюченные: косметика, парфюм... А я расческу какую–нибудь в руках покручу да и куплю ее, чтобы хоть не с пустыми руками... Ну неинтересно мне это. Да и характер опять же. Понравится вещь, а купить стесняюсь. Мысли лезут: а что люди подумают, если я буду идти в хорошей шубе, например. Понимаю, что я заработала эти деньги, а вот не могу себя перестроить и все...
— Вы серьезно нацелились на Пекин?
Ю.Н.: А как же! Надо подтверждать звание чемпионки, доказать, что Нестеренко — это не калиф на час.
— Спорт какой–нибудь, кроме легкой атлетики, вас интересует?
Ю.Н.: Я могу смотреть все, кроме футбола. Ну если только матч с участием знаменитых футболистов.
Д.Н.: Нам директор брестского стадиона даже пропуска бесплатные на футбол выдал, но мы так ни разу и не выбрались. В «общаге» у себя сидим и слушаем: закричали болельщики, заволновались — значит, гол! Благо живем рядом и слышимость отменная...
Дима посмотрел на часы и заторопился. «Нет–нет, не надо денег, — улыбаясь, произнесла официантка, когда мы, поблагодарив друг друга за приятное общение, собрались уходить. — Хозяин сказал, что это за счет заведения, не каждый день у нас обедают олимпийские чемпионки...» Юля покидала зал под восхищенные взгляды выстроившихся вдоль стойки бара работников ресторана. Она, по своему обыкновению, несколько смущалась такому к себе вниманию и прятала глаза. «Все у нее будет хорошо, не может быть по–другому: покорила Афины, покорит и Пекин. Ведь есть же в жизни справедливость...» — так думал я, глядя, как автомобиль уносит ее в серую декабрьскую мглу зимнего Бреста. Пусть у нее все будет хорошо...
