"Моя жизнь была трудной, но я постаралась выбросить прошлое из головы"

Трудно быть взрослым

Я постаралась стереть свое детство из памяти





Виктории Воронковой 21 год, десять из них она провела в детском доме. Ее маму лишили родительских прав, когда девочке было всего четыре, а бабушка, которая оформила опеку над девочкой, была вынуждена постоянно «челночить», чтобы прокормить себя и внучку. В один из бабушкиных отъездов милиционеры и заинтересовались маленькой девочкой, которая бродила по ночному городу одна. Так Вика оказалась в приюте.

– Вначале я попала в детский дом в Борисове. В первые дни шум и гам от большого количества детей так оглушили, что боялась выйти из комнаты. До сих пор помню такую картину: здоровые мальчишки-четвероклассники волокут по коридору какую-то ржавую трубу, и я сжимаюсь от страха, представляя, что они меня сейчас ударят.

Через год девочку перевели поближе к дому – в Радошковичскую школу-интернат.

– В Радошковичах была железная дисциплина и много бытовых обязанностей. Сейчас я понимаю, что это было частью воспитательной системы, но тогда бесконечное мытье полов очень напрягало. Еще не нравилось, когда другие девочки брали мои вещи. Хотя воспитатели заставляли делиться, ведь среди детей были и те, кто никогда не ездил домой и у кого не было никаких вещей, кроме детдомовских.

Сегодня у Вики все хорошо: она окончила Белорусский государственный экономический университет и работает инспектором на Минской региональной таможне.

– В университете о моем особом статусе знали всего пять человек, и то я открылась им ближе к выпуску. Просто перед глазами был пример, как девочка-сирота рассказала одногруппникам о своей судьбе и с ней перестали общаться. Она даже занятия пропускала потому, что боялась оказаться в атмосфере презрения и отчуждения.

Вспоминая свое детство, Вика признает, что оно было не из легких:

– Да, моя жизнь была трудной, но я постаралась выбросить прошлое из головы и научиться жить, не оглядываясь на то, что было. Интернат закалил мой характер, но я не озлобилась на весь мир, у меня нет волчьего взгляда, который часто встречается у детдомовцев. Я радуюсь жизни и верю, что все самое лучшее еще впереди.


Если  бы мы жили в Америке, я бы мог мыть машины

Славик сидит за одной партой с сыном моей подруги. Каждое утро приятельница собирает сразу две ссобойки: одну для сына, вторую – для того парня. Яблоко, бутерброд, сок в картонной коробке – Славик берет все без стеснения, но и без излишних благодарностей. Он спокойно говорит спасибо и прячет заветный пакетик в свой потрепанный рюкзак.

– Знаешь, меня всегда поражает, с каким достоинством он принимает мою помощь, – поделилась подруга. – Чувствуется, у человека есть гордость и внутренний стержень. А ведь он всего в четвертом классе!

Как выяснила приятельница, родители мальчика лишены родительских прав, а опеку над ним оформила бабушка-пенсионерка.

– Насколько знаю, бабушка подрабатывает то ли сторожем, то ли вахтером, семья живет более чем скромно. Поэтому я очень удивилась, когда однажды заметила у Славика на руке новые электронные часы. Признаюсь: первая мысль – украл. Но он по секрету рассказал, что у них возле дома есть сквер, а в сквере – пустые бутылки. Их Слава сдавал, а деньги откладывал.

По моей просьбе подруга расспросила мальчика, как еще он зарабатывает на свои расходы.

– Лучше всего сдавать бутылки, – просветил ее Славик. – Макулатуру тоже можно, но невыгодно: за один килограмм даже тысячи не дают. Еще можно брать работу на дом. Однажды мы с бабушкой делали из заготовок деревянные прищепки, у меня хорошо получалось, быстро. Но такую работу можно найти не всегда. А вообще, я хотел бы жить как в американских фильмах. Там все дети работают: одни машины моют, другие сок продают. Вот бы и у нас так было!


Такое чувство, что мне не 15 лет, а 40

«Наша старушечка» – так за глаза на нашей детской площадке называют 15-летнюю Машу, которая каждый вечер выводит на прогулку двухлетнего брата. Мне никогда не приходилось видеть девочку в компании сверстниц. Зато она охотно общается с молодыми мамами, обсуждая марки подгузников и молочных смесей.

Помимо брата у Маши еще есть две сестры-погодки – пяти и шести лет. Все дети опрятные, накормленные. И только уставший взгляд девочки-девятиклассницы выдает, что жить в многодетной семье не так уж и весело.

– В мои обязанности входит каждый день водить брата на вечернюю прогулку и с семи до девяти играть с сестрами, пока мама кормит папу ужином и моет посуду, – рассказала Маша в порыве откровения. – В девять сестры ложатся спать, и я берусь за учебники. В девятом классе задают много, поэтому иногда стараюсь сесть за уроки пораньше, но обычно ничего из этого не выходит. Только сосредоточишься, вникнешь в тему, как мама кричит: «Маша, выключи суп» или «Маша, сними Иру с окна, она может выпасть». После девяти мне запрещают пользоваться компьютером: я сплю в одной комнате с сестрами, и когда стучу по клавишам, они просыпаются.

Спрашиваете, почему я никогда не гуляю с ровесниками? А мне с ними не интересно. Они все какие-то несерьезные: обсуждают мальчиков, спорят, у кого круче телефон. Иногда кажется, что я их гораздо старше. Однажды наша соседка заметила: «Маша, когда я говорю с тобой, забываю, что тебе пятнадцать. Мне кажется, что тебе все сорок».

– Как правило, детей, оказавшихся в трудной ситуации, чаще всего выявляют учреждения образования – школы, детские сады, а также милиция, – рассказал «Знаменке» заместитель председателя Комитета по образованию Мингорисполкома Виталий Пригодич. – Если по соседству с вами находится такой ребенок, лучше всего обратиться за помощью в управление образования своего района. Но куда бы ни поступил сигнал (в учреждение образования, милицию или даже в ЖЭС) – он не останется без внимания.








Виктория КРУПЕНЬКОВА
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter