Сильнее даже, чем ядерный взрыв в Северной Корее, потрясла смерть обозревателя московской «Новой газеты» Анны Политковской. В серый осенний день, где–то между рекламными роликами фильма «Богиня прайм–тайма», который по злой иронии судьбы тоже повествует о журналистке, подвергающейся смертельной опасности из–за материалов по Чечне, между газетными заголовками таблоидов, отмечавших 54–й день рождения Владимира Путина, до меня прорвалась эта страшная новость из фонового лепетания телевизора.Удар прямо в сердце! Эта фраза будет еще долго крутиться в разных смыслах и контекстах. Убийца, рассказывают оперативники, выстрелил из пистолета Макарова с глушителем сначала в сердце, а потом трижды в голову...
«Думаю, что это... наносится удар в самое сердце российской журналистики», — сказал в общем–то привычную и от этой привычности еще более страшную фразу генеральный секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко.
И как не без цинизма заметили позвонившие мне немецкие друзья–коллеги, трудно представить удар более сильный по имиджу России и российской демократии, чем убийство журналистки, которая, кстати, за рубежом гораздо известнее, чем на родине. На этой неделе российский Президент должен встречаться с германским канцлером Ангелой Меркель, и первый вопрос, которым его будут атаковать и добивать, будет вопрос о смерти Анны Политковской... Если кто–то и искал самое уязвимое место кавалера ордена Почетного легиона (его Путин получил недавно из рук самого Ширака), то он тоже попал прямо в сердце. Трудно бывшему офицеру спецслужб отвечать на вопрос, почему не уберегли женщину...
Анна Политковская выросла из перестроечного журналистского поколения, которое начинало с «ВИДа», «Взгляда», а затем перекочевало в «окучиваемые» новыми русскими магнатами частные медийные проекты.
Сегодня в большинстве своем это уже не наивные романтики типа Влада Листьева или Дмитрия Холодова. Часть видовцев и взглядовцев продается и перепродается из одного издательского дома другому. Часть перекочевала в российские отделения зарубежных глянцевых изданий, гламурную аудиторию которых вообще не интересуют проблемы бренного бытия. И только единицы остались верны тому — романтическому — профессиональному кредо, которого, несомненно, последовательно придерживалась и неоднократная обладательница всяческих международных журналистских премий Анна Политковская. Как ни трудно писать о смерти коллеги, все же можно вспомнить, что сама Политковская не раз повторяла: риск — часть профессии...
Нормальное для нашего цеха желание влезть в проблему поглубже действительно очень часто затрагивает чьи–то интересы, но, к чести этой журналистки, она никогда не делала сенсации ради сенсации. Достаточно посмотреть на темы, лиды, заголовки ее статей, чтобы понять: то, о чем писала в своих статьях обозреватель «Новой газеты», действительно важно и актуально для российского общества. Другое дело, что если в общественной среде не идет серьезного осмысления проблем на уровне философов, мыслителей и политиков, если у них нет, как говорил Генрих Гейне, «зубной боли в сердце», тогда люди скатываются к простым решениям сложных проблем.
Журналисты переквалифицируются в политиков, политики рассматривают бизнес–предложения, а в бизнесе, как говорится в перефразированном афоризме, действует правило: поступай с другими так, как с тобой хотели бы поступить... Увы, таковы сегодняшние российские реалии. А потому даже самой лучшей журналистке в подобном окружении трудно быть богиней прайм–тайма...
Фото РЕЙТЕР.
