Сохранить мелодию любви

За десять дней до Нового года солидное российское издательство преподнесло мне хороший подарок, выплатив весьма приличный гонорар. Недолго раздумывал, как потратить его большую часть. Своих соседей по хуторскому поселку на Браславщине мало-помалу приучил к подаркам. Однако в прошлые рождественские дни приехать и поздравить их у меня не получилось. В центре столицы мою еще новенькую «Шкоду» сильно повредил молодой лихач, и я весь тогда был в заботах. Да и по самочувствию видел, что без легкого сотрясения мозга история вряд ли обошлась.

Пора все исправить сейчас! Накупил полный багажник подарков и в путь. По дороге рассудил, что из купленного будет более подходящим для Павла, присматривающего за моей усадьбой, что для Генриха, смотрителя Дома охотника… Ну, с пожилыми одинокими соседками Надеждой Ивановной и бабой Маней все было ясно. Пенсии у них маленькие. Рады будут хорошему чаю и сыру, плюс конвертик с небольшой денежкой от Деда Мороза.

Предстояло навестить еще череду приятелей, среди которых хозяин местной агроусадьбы Михайлович. 

Люблю дарить подарки. Люди как-то красиво стесняются при этом, но и радуются, что их не забыли. Так было и на этот раз. Управился за два дня.

К своему приятелю — главному врачу районной больницы — заехал уже по дороге домой. Пообщались накоротке, пожелав друг другу хорошей зимы. Тогда Александр и спросил: 

— Может, захватишь с собой моего пациента? Он уже здоров, но переживает, что сын сможет заехать за ним только через два дня.

— Он действительно здоров? — уточнил я.

— Вполне. Он известный в нашей области ученый, отдыхал на местной турбазе, и случился у него небольшой гипертонический криз. Ну, мы перестраховались, положили на несколько дней к себе. Теперь рвется домой.

Я согласился. Вадиму Нестеровичу дали пятнадцать минут на сборы. Когда я попрощался с Александром и подошел к машине, мой попутчик приплясывал возле нее в легких, почти летних туфлях. Морозец действительно крепчал.

Я не торопился заводить двигатель. Познакомились поближе. Вадим Нестерович был мало похож на типичного ученого, какими их обычно рисуют художники. Без очков, хорошо очерченные линии лица, внимательный взгляд глубоко посаженных глаз. Можно было прочитать в них и некую глубоко затаенную грусть. Похоже, не все в этой жизни складывалось в его пользу. Точнее, так, как он хотел бы сам. В целом вполне приятный мужчина немногим за пятьдесят.

А вот рассказчиком он оказался весьма интересным.

Когда минули Глубокое, заговорили о предстоящем праздновании Нового года.

— Давно я так не волновался, — произнес мой спутник. — Предстоит встреча с женщиной, с которой мы расстались тридцать лет назад…

Я понял, что это тот случай, когда, если человек заговорил о чем-то сокровенном, лучше помолчать и не мешать вопросами. Сам все расскажет.

— Познакомились мы как раз на Новый год, — продолжил Вадим Нестерович. — Ляля, а вообще ее зовут Лена, организовала у себя дома встречу выпускников нашего класса. Пришли, конечно, не все. Нас было где-то человек двенадцать. Оторвался от работы над диссертацией и приехал в родной Бобруйск. Главным образом хотел навестить матушку свою, но согласился и на приглашение Ляли. Вот тогда-то все и произошло… На вечеринке, кроме одноклассников, была и незнакомка. Ляля пригласила отметить Новый год и свою подругу Кристину. Обе они учились в областном центре, но Елена готовилась стать педагогом, а Кристина после окончания консерватории уже играла на скрипке в солидном оркестре. Младшая сестренка нашей Ляли как раз училась в музыкальной школе по классу скрипки. Она и уговорила Кристину сыграть что-нибудь для собравшихся на этом красивом вечере. И вскоре полилась музыка… Кристина выглядела грациозно, а мелодия завораживала. Казалось, что-то небесное летает вокруг тебя, легко и мягко будоражит душу. 

Затем, чтобы как-то разрядить обстановку и вернуть веселье в эту новогоднюю тусовку, Кристина исполнила по моей просьбе «Еха-ли на тройке с бубенцами».

Вечер удался. Мы пели и танцевали. Кристина пригласила меня на белый танец. Хорошо помню, что это было «Албанское танго». Медленное, грустное, нежное. Удивительное дело — мы недолго встречались потом с ней и тем более не были мужем и женой, а все эти новогодние мелодии того вечера не выцвели с годами, не стерлись в моем сознании и душе. 

Вадим Нестерович видел, что его рассказ тронул меня, и, благодарно взглянув, продолжил:

— Думаю, навсегда нас развела с Кристиной моя работа. Через месяц уехал на стажировку в Лондон. Потом моей работой заинтересовались в США. Временами сильно тянуло домой. Особенно когда в душевную непогодицу наплывала та мелодия из некой сонаты или виделись тройки, что мчатся вдаль с санями, везущими людей в красивых одеждах. Но я продолжал блуждать по свету от одной лаборатории к другой. Давно стал профессором, полно и других регалий. В последнее время работал в Сколково, считай на родине. Все-таки до Минска рукой подать. А на днях пригласили в Парк высоких технологий помочь местным молодым талантам завершить один уникальный проект. Но почувствовал, что пора немного подлечиться. Так и оказался в санатории. 

— А что дальше? — спросил я.

— Вот тут-то все и начинается, — медленно, почти по слогам произнес мой новый знакомый. — Надо знать Лялю, с годами она стала еще энергичнее. Знаете, что задумала? Воскресить ту самую новогоднюю вечеринку тридцатилетней давности. Говорит, что почти все ее участники живы-здоровы и уже дали согласие. Будет и Кристина… Говорит, она свободна, да и я после двух неудачных браков давно холостяк. Вот и страшновато мне!

Позади остался Логойск. Выехали на шикарную двустороннюю трассу. Как же быстро темнеет в эти дни! Умеют столичные власти нарядно украсить город. Отвез Вадима Нестеровича прямо к отелю, где он накануне заказал номер. Обменялись визитками. Обязательно позвоню, узнаю, как сложились дела у такого интересного человека после этой поздней встречи с Кристиной, женщиной, подарившей ему некогда мелодию, которую он пронес через всю свою долгую и непростую жизнь.