Философским вопросом пить или не пить, увы, многие в нашей стране не задаются. Процесс потребления плодово–ягодных вин стал чуть ли не образом жизни, а пиво прочно вошло в стандартный ежедневный рацион молодежи. Показательны цифры: в 2010 году Беларусь попала в малопочетный топ–10 стран, где на душу населения выпивают больше всего спиртных напитков — 12,22 литра чистого алкоголя на человека, или, переводя в понятные цифры, около 25 бутылок водки. И это включая трезвенников, язвенников и детей. Как не допустить полного апокалипсиса? Пожалуй, настало время радикальных решений. Водителям допустимое содержание промилле в крови с 12 августа снизят до 0,3, некоторые районы вводят запрет на продажу «чернил», а другие вспомнили опыт создания «зон трезвости». И что в итоге? Корреспонденты «СБ» побывали в уже действующем и в потенциально возможном «антиалкогольном заказнике». Ситуация оказалась сложнее, чем представляется любителям решать проблемы одним махом.

Свет и тени

Мосар. Некогда обычная деревня в Глубокском районе, стараниями Юозаса Бульки превращенная в живописнейший «белорусский Версаль». Здесь в августе 2009 года была создана и первая в стране «зона трезвости». Полтора года назад земной путь знаменитого ксендза Бульки закончился. Дело его, поддержанное районными властями, продолжает жить. Но все ли сегодня складывается так, как задумывал священник? Как дела у сельчан, оставшихся без своего идейного вдохновителя? Как вообще изменилась жизнь деревни почти за 2 года «сухого закона»? Мы посмотрели на ситуацию собственными глазами и через призму взглядов местных властей и жителей.

***

...Почти сразу на въезде в Мосар стоит магазин. Вряд ли многие на селе слышали модное словечко «мерчендайзинг», но обычно в таких торговых точках водка и «плодово–выгодное» занимают самые видные места на прилавках. Этот же — один из тех уникальных сельмагов, где алкоголя нет вообще. Своего рода тоже достопримечательность.

— Раньше в деревне было два магазина, теперь остался только наш, — заведующая, она же продавец, Диана Волк окидывает взглядом свои скромные «владения». — Пока спасает соседство с льнозаводом: люди заходят, что–то покупают. Но прибыли нет почти никакой... Зато в соседней деревне ее прибавилось, люди ведь все пить не перестали и «за бутылкой» туда ездят. А потом в подпитии обратно возвращаются, бывает, падают с велосипедов, на обочине спят. Лучше бы уж дома пили!

— Случается, конечно, мужики соберутся и «гонца» в соседнюю деревню посылают, — признает участковый Уделовского сельсовета, к которому относится Мосар, Денис Борисов, — не более того. А бывает, и «гонцом» никто быть не хочет, тогда все трезвыми сидят. Самогон у нас не гонят. Чтобы кто перепродажей спиртного занимался — тоже не припомню. Вообще, Мосар — место спокойное. В Удело, например, и драки в клубе бывают, и прочие нарушения, а здесь тишина. Один только человек на профилактическом учете стоит.

Справедливости ради надо заметить, что и деревня–то сама небольшая, в основном — пенсионеры. Да и пить, наркологи подтвердят, можно по–разному: кто–то на улице песни орет и к прохожим пристает, а кто–то дома сам с собой тихонько «накатывает». А ведь алкоголики — и тот и другой...

***

С сельмагом на окраине Мосара резко контрастирует сияющий на ярком солнце белизной костел Святой Анны в центре деревни. Именно отсюда начался локальный «крестовый поход» на алкоголь.

— Разве при Бульке такое могло быть? — работник парка, разбитого при костеле, задумчиво водит граблями по то ли вытоптанному, то ли не засеянному вовремя кусочку газона. — Тут все было «вылизано», травинка к травинке. Так же и с людьми. Выпивали, конечно, но изредка. Ксендза боялись. Если пристыдит при всех на проповеди — хоть сквозь землю провались. Сильно его уважали. Было ведь за что: сам себя во всем ограничивал, а костел вон как поднял. Спонсоры к нему со всего света ехали, помощь гуманитарную везли. Люди за ней приходили и красоту всю эту наводить помогали, а другие просто за мудрые слова хорошим делом благодарили. А сейчас добровольцев поубавилось...

Меньше, говорят местные, стало и туристов. Ведь в Мосар приезжали не только костелом XVIII века и уникальным парком полюбоваться, многие тянулись сюда, чтобы лично пообщаться с Юозасом Булькой. Он, бывало, до ночи засиживался на лавочке у храма, чтобы успеть сказать хоть несколько важных слов каждому. После смерти ксендза в Мосаре сменилось уже трое священников, но ни один из них за столь короткое время, понятно, не смог завоевать у прихожан такого авторитета.

— Бороться с пьянством можно и кнутом — запретами, и пряником — проповедью, убеждением, личным примером. Мы здесь стараемся совмещать эти два метода, — делится с нами мыслями по поводу нынешний ксендз Алексей Юркайть. — Если же человек осознает пагубность алкоголя, приходит к Богу, просит помощи — он и без запретов от этой привычки избавится. Но есть тут такой контингент, который и в Бога не верит и которому запрещай не запрещай — все едино... До одного магазина 2 километра, до другого — 5, купить алкоголь — не большая проблема.

***

Церковь может влиять лишь на настроения людей, но не на ассортимент магазинных полок. Решение о создании первой в стране «зоны трезвости» принималось все же в кабинетах, а не у алтаря.

— Перед тем как запретить продажу спиртного в Мосаре, мы провели собрание местных жителей. На нем люди говорили: «Зона трезвости» — благо для нашего будущего, детей и молодежи в первую очередь. Будет непростительно упустить такой шанс», — вспоминает начальник отдела идеологической работы Глубокского райисполкома Михаил Черепковский. — То есть вначале сами местные поддержали идею Бульки, а потом уже мы поддержали их. В прошлом году я предлагал в светлую память о Юозасе Винцентовиче создать в каждом районе страны хотя бы по одной «зоне трезвости». В порядке эксперимента. Через год–другой, думаю, все бы поразились результату.

Эта идея, пусть и не в таком широком масштабе, но все же начала распространяться. Но только помогут ли административные меры без второй составляющей — того, кто духовно, идейно вдохновлял бы людей на трезвость? Юозас Булька в Мосаре был непререкаемым авторитетом. Он оставался непреклонен, отказываясь венчать или отпевать, если на столах присутствовал алкоголь. О его прихожанах говорили: «Они боятся Бога и боятся Бульку». Без этого столпа «зона трезвости» осталась стоять, но... Ведь даже в райисполкоме признают, что молодые ксендзы вряд ли скоро займут в сердцах сельчан место покойного прелата. Не растерять бы то, что сцементировано благодаря его уникальной личности. А найдутся ли такие непримиримые борцы с пьянством, как Юозас Винцентович, в каждом районе? Большой вопрос. Хотя теоретически на эту роль вполне подходят не только религиозные, но и общественные деятели, спортсмены, люди искусства. Заручившись поддержкой местных властей, они могли бы сделать многое. Жаль, что пока об этом приходится писать только в сослагательном наклонении.

Александр ПОЛОСМАК, «СБ».

Прямая речь

Заместитель начальника управления профилактики МВД Олег Каразей:

— Одномоментный запрет «здесь и сейчас» проблему не решит. Скорее, наоборот, среди людей возникнут непонимание, раздражение, активизируются подпольная торговля, самогоноварение. Начинать нужно с частичных мер: вводить ограничения по времени продажи, увеличивать возрастной порог. А уже потом, когда люди будут к этому готовы, полностью или почти полностью убрать алкоголь с магазинных полок. Как долго должен продлиться такой переходный этап, сложно сказать. Все зависит от конкретной местности, ее традиций, социальных условий. Думаю, это дело не одного года.

Градус компромисса

Главными лоббистами полного запрета на продажу алкоголя можно смело назвать сотрудников правоохранительных органов и священнослужителей. Именно церковь первой перешла от пространных рассуждений на тему к делам конкретным. После Мосара второй крупной «зоной трезвости» планировали сделать деревню Жировичи. Об этом в конце прошлого года заявил заместитель министра внутренних дел Евгений Полудень. «А почему никто не задумывается о социальных последствиях? — заметили в ответ скептики. — Приезжайте на Слонимщину, пообщайтесь с людьми и сами сделайте выводы».

***

Чистые улицы — перед паломниками в знаменитый Свято–Успенский монастырь стыдиться не придется. Развитая инфраструктура — сразу несколько магазинов, баров, кафе, участковая больница. Еще в Жировичах много молодежи. Здесь они учатся — в государственном аграрно–техническом колледже, школе искусств... Здесь в пяти общежитиях и живут. В общем, обычный среднестатистический крупный — как–никак почти 3 тысячи населения — населенный пункт. Одно беспокоит правоохранительные органы. В областной газете заместитель начальника УВД Гродненского облисполкома Владимир Сацюк констатирует: «Территория Жировичского сельсовета в последнее время считается одной из наиболее криминогенных административно–территориальных единиц... В 2010 году там зарегистрировано 17 преступлений. За совершение различных административных правонарушений только в общественных местах задержано более 100 граждан. 70 из них — за распитие алкогольных, слабоалкогольных напитков или пива в общественных местах либо появление в общественном месте в пьяном виде, 30 — за мелкое хулиганство, совершенное в пьяном виде».

В дополнение — цифры, которые мне привел участковый врач–нарколог Слонимской ЦРБ Григорий Небоженко: всего на наркологическом учете в Жировичах стоит 51 человек, в группе риска — еще 32. Стоит ли ради сотни алкоголиков вводить полное табу?

— Мы — против. Проблема не решится. Алкоголь будут продавать подпольно, точки продаж многие еще не забыли, люди снова начнут гнать самогон, — трезво рассуждает местная жительница, стоящая на почте в очереди за пенсией. — Я считаю, тех, кто пьет, уже никто и никак не остановит. А мы, нормальные люди, почему не можем отметить праздник? Почему должны ехать в Слоним за бутылкой шампанского? Мое имя? А зачем? Поинтересуйтесь у любого — скажут то же самое.

Я поинтересовался. У одного, другого, третьего. И в ответ услышал те же аргументы про расширение нелегальной сети, уже успевшие заржаветь самогонные аппараты, «альтернативу» в качестве одеколона и боярышника... «Наши люди выкрутятся из любой ситуации, спрос рождает предложение», — даже представитель интеллигенции, библиотекарь Светлана Попова, не видит резона в этой затее. А вот и наглядное подтверждение этим словам. Пока я расспрашивал прохожих у стен Свято–Успенского монастыря, детина с иссиня–красным лицом, завидев камеру в руках у нашего фотографа, схватил его за рукав: «Пойдем, покажу отличную точку для съемки, с тебя бутылка». Не верю я, что таких удастся закодировать, убрав «чернила» и водку с полок магазинов. Уж точно найдут где поживиться.

— Пресечем, — уверен заместитель начальника отдела охраны правопорядка и профилактики Слонимского РОВД Игорь Клыбик. — Держим руку на пульсе. Есть наказание за самогоноварение, реализацию спиртных напитков на дому. Штрафы большие. Вообще, сейчас мы уже рассматриваем вопрос не о том, чтобы запретить, а о том, чтобы ограничить продажу спиртного в вечернее время. Возможно, ограничим и ассортимент. Пьяницы не смогут купить «чернила», молодежь — пиво. Однако напитки качественные будут доступны в любом случае.

А вот это уже мысль здравая. Ограничить продажу по времени и по ассортименту — своего рода компромисс между сторонниками и противниками антиалкогольных идей. Об этом задумывается и председатель Слонимского райисполкома Иосиф Павлюкевич: «Проблему алкоголизации общества нужно решать по–другому. Например, учить людей культуре пития: открывать кафе, предлагать натуральные вина. Вообще, только за последние два года выпуск плодово–ягодных вин в нашем районе снизился на 50 процентов. А еще мы облагораживаем населенные пункты, развиваем инфраструктуру. Как это связано с темой алкоголизации? Считаю, если человек живет в бардаке, этим он себя и добьет».

***

Мне всегда казалось, что производство и продажа плодово–ягодных напитков чрезвычайно прибыльное дело для местных властей. Один из районных руководителей как–то мне прямым текстом говорил об этой дилемме: «У меня производство «чернила» приносит в казну 30% от общего числа доходов. Но на другой чаше весов — повальная алкоголизация. Как найти баланс?»

— Очень просто, — уверен нарколог Григорий Небоженко. — Во–первых, в стоимость спиртного должна быть заложена стоимость лечения, то есть налог, который будет идти в здравоохранение. Во–вторых, нужно сократить число точек продаж спиртного в расчете на количество жителей. Но делать это нужно грамотно, например, за счет большего количества кассиров, иначе повторится опыт перестроечного времени, когда в винно–водочные отделы стояли огромные очереди... Пока же, по статистике, на 180 человек приходится один магазин, где продают алкоголь. Много!

Да и там картина привычная. Постоянных клиентов здесь знают не то что в лицо — по имени. Выручка от спиртного только в одном из жировичских магазинов — примерно 1 миллион рублей в день. Если бутылки с полок исчезнут, конкретный продмаг недосчитается примерно 20 процентов ежедневного дохода. Кстати, по области та же цифра. Впрочем, в райисполкоме уверены: где–то убудет, а где–то и прибудет. Противниками «сухого закона» являются отнюдь не экономисты.

— Если человек захочет выпить, если ему будет нужно спиртное, он потратит время, средства, но съездит за алкоголем в соседнюю деревню или в Слоним, — считает начальник управления экономики райисполкома Андрей Подольский. — Это не проблема, автобусы ходят каждые два часа.

***

Следующее мнение я всегда считал аксиомой: в христианских центрах нашей страны люди должны быть набожными по определению. Именно вера в Бога многих спасает от бутылки, от преступлений и от самоубийства. Мой очередной собеседник, иеромонах Агапий, сотрудник духовно–просветительского отдела Жировичского монастыря, замечает: местных прихожан здесь — лишь несколько десятков человек...

От антиалкогольных идей церковь не отказывается. Правда, радикальную точку зрения на полное табу даже здесь разделяют далеко не все.

— Идея сама по себе неплохая, но требует тщательной подготовки. Сам священник должен показывать пример вплоть до того, чтобы не венчать или не отпевать в случае присутствия на свадебном или поминальном столе крепких спиртных напитков. Исключение — сухое вино. Должны быть встречи в клубах, выступления в школах перед родителями, социальные ролики. Если насаждать «зону трезвости» искусственно, ни к чему хорошему она не приведет, — таково мнение иеромонаха Агапия. — Инициатива должна идти снизу.

Впрочем, говорить о том, что церковь в Жировичах осталась в стороне, — неправильно. Так получилось, что наш приезд совпал с великим церковным праздником — чествованием иконы Божьей Матери «Неупиваемая чаша», перед которой молятся об исцелении от алкогольной зависимости. Молились верующие и в тот день, а на прилавке у матушки лежали стопки листовок с предостережениями о человеческих недугах. Самоубийства, убийства, алкоголизм... Последняя стопка — самая тонкая, значит, проблема касается многих. Но помогла ли кому–нибудь такая тактика церкви? Помогла. Передо мной сидит директор реабилитационного центра, который скоро открывается в деревне Сосновка, Сергей Алексеев. Он не скрывает: раньше сильно злоупотреблял сам, затем исцелился. С Божьей помощью.

— А теперь мы хотим помочь людям разобраться, насколько низко они сумели упасть, и на опыте выздоравливающих алкоголиков вылечить их душу. Планируем работать не только с зависимыми людьми, но и с их родственниками, друзьями, близкими, с социальными службами, чтобы пациент в дальнейшем смог адаптироваться в обществе. Наш центр существует на благотворительной основе, поэтому мы обращаемся к организациям за материальной помощью. Вот, например, почему бы ликеро–водочным предприятиям не отчислять нам небольшой процент на реабилитацию алкоголиков? Такое предложение мы отправили на имя губернатора.

***

Кто–то метко сравнил алкогольную проблему с многоголовой гидрой. Срубишь одну голову — вырастет несколько других. Нужно быть самым настоящим Гераклом — сильным и хитрым, — чтобы ее одолеть. Найдутся ли титаны, способные на этот подвиг?..

Компетентно

Сергей Игумнов, директор РНПЦ психического здоровья, доктор медицинских наук:

— Идея «зон трезвости» не нова. В 1870 — 1980–х годах в селе Нахабино под Москвой священник Сергий Пермский исцелял хронических алкоголиков, беря с них зарок не пить спиртного. При этом заставлял их целовать крест и Библию. В проповеди, предшествующей этому ритуалу, отец Сергий убеждал в том, что христианин, вновь начавший пить после «Боговдохновленного зарока», совершает тяжкий грех. Таким образом было излечено около 30 тысяч человек, которые впоследствии создали свои общины «чаепитников», существовавшие на протяжении более 40 лет, вплоть до гражданской войны. Известный психиатр профессор А.Токарский специально ездил смотреть, как исцеляет алкоголиков отец Сергий, и отнесся к тому весьма одобрительно, по возвращении заметив: «Ничего, кроме внушения и гипноза, я там не видел, никаких «чудес». С точки зрения профессора, то была обычная психотерапия «верой».

Но вот попытки разом ввести везде «сухой закон» вряд ли дадут эффект. Ведь место отечественного производителя легко захватит зарубежный с продукцией отнюдь не высшего качества (вспомним начало 1990–х, когда в ларьках продавался контрабандный спирт «Рояль» в литровых бутылках). Надо учитывать тот факт, что в большинстве ситуаций человек из двух и более вариантов выберет тот, который требует меньших затрат. Вот почему альтернатива «сухому закону» и «зонам трезвости» — рентабельные межведомственные мероприятия. Например, речь можно и нужно вести о снижении доступности алкоголя — чтобы на его приобретение у человека уходило больше времени и денег, чем на другие способы провести свободное время. При том, что локальные «зоны трезвости» — в школах, спортивных сооружениях, в учреждениях здравоохранения, — безусловно, должны сохраниться.