Модернизация. Обновление. Все это важно и нужно. Многое делается. Но все ли понимают, зачем нужна модернизация производства и как ее надо проводить? Насколько сложна и масштабна задача? Какие есть успехи, с какими проблемами сталкиваются сегодня наши предприятия?
О модернизации экономики в конференц-зале «СБ» дискутируют Виктор ГАВРИЛЕНКО, главный инженер ОАО «Камволь»; Александр ЛУЧЕНОК, доктор экономических наук, профессор; Алексей ПЕПЕЛЯЕВ, вице–председатель Минского столичного союза предпринимателей и работодателей, председатель собрания акционеров, заместитель директора по развитию ЗАО «КААС Технология», и Валерий ФИШМАН, начальник главного управления инновационной и инвестиционной деятельности Министерства промышленности.
«СБ»: На недавнем совещании с Правительством и Нацбанком Президент поставил задачу министерствам до конца года завершить все организационные мероприятия по комплексной модернизации госпредприятий. К декабрю собрать бизнес–планы. Поддержать прорывные проекты и контролировать объем выручки на каждого рабочего — не менее 60 тысяч долларов в год. Правительство в очередной раз предусматривает ряд налоговых и других льгот для предприятий, которые реализуют перспективные инновационные проекты. Но все это не ново. В апреле на заседании Правительства министр финансов Андрей Харковец сказал: в 2011 году на поддержку предприятий выделено 2,4 триллиона рублей. Им ограничили налог на прибыль — 5 процентов независимо от уровня рентабельности, при том, что все остальные платят по 18 процентов. Такую поддержку получают МАЗ, БелАЗ, МТЗ и другие флагманы. А как распорядились льготами? БелАЗ, как доложил министр, в 2011 году заработал 2 триллиона рублей. Из них 1,3 триллиона ушли на пополнение оборотных средств.
В.Фишман: Тут надо уточнить. БелАЗ и МТЗ перечислили в бюджет так называемую сверхприбыль прошлого года. Вот и пришлось им пополнять оборотные средства за счет прибыли. И если уж говорить о БелАЗе, то там сейчас идет реализация инвестиционного проекта на 644,6 миллиона долларов по строительству нового производства автосамосвалов особо большой грузоподъемности до 450 тонн. Этот проект курирует лично Премьер–министр.
А.Пепеляев: Если бы все так работали и модернизировались, как БелАЗ! Лет 5 — 7 назад в Жодино приезжала делегация руководителей ведущих японских станкостроителей. К моему удивлению, в частной беседе они признали, что на их аналогичном предприятии примерно такой же уровень оснащения технологическим оборудованием, как и на БелАЗе.
«СБ»: А какие еще предприятия Минпрома можно похвалить за успешную работу?
В.Фишман: Да взять хотя бы МТЗ. Он за последние годы очень сильно перевооружился.
А.Пепеляев: БМЗ тоже.
В.Фишман: Да, у них тоже есть очень хорошие проекты. Один, в частности, связан с нефтегазовыми трубами. БМЗ обеспечивает 40 процентов потребности нефтяной промышленности штата Техас. Но там требуются трубы уже с готовой резьбой. А у нас раскатки и резьбы для соединения нет. Если мы решим эту проблему, сможем получать гораздо большую добавленную стоимость.
«СБ»: Пару лет назад гремел на всю страну «Горизонт»: инвестиции, инновации. А сейчас что–то тишина...
В.Фишман: Работает, никуда он не делся. Расширяет производство...
«СБ»: Но, надо полагать, речь идет не о т.н. «отверточной сборке»?
В.Фишман: А вы знаете, сколько в мире крупных заводов занимается именно «отверточной сборкой»? У «Горизонта» выручка на одного работающего — уже 60 тысяч долларов в год, которых мы по плану должны достичь не позднее 2015 года.
А.Лученок: Это говорит лишь о том, что выручка — очень спорный показатель. Надо смотреть прежде всего на добавленную стоимость, создаваемую на том или ином производстве.
В.Фишман: Согласен.
А.Лученок: На «отвертке» добавленная стоимость — максимум 10 процентов.
А.Пепеляев: Помню, как–то шведы с «Вольво» приезжали на МАЗ. Первым делом задали два вопроса: о численности и месячной выручке. Разделили второе на первое и получили что–то около 1,7 тысячи долларов на одного работника. И были крайне удивлены. У них предприятие считается высокоэффективным, если имеет 10 и более тысяч долларов на работника в месяц.
А.Лученок: Да, но у них работники получают в среднем по 3 — 4 тысячи долларов в месяц, а у нас — максимум 400 — 500. Поэтому нельзя механически сравнивать показатели разных стран без учета их специфики.
А.Пепеляев: Согласен, но лишь частично. Вы же не станете спорить, что у нас на госпредприятиях численность работающих чрезмерно высока?
В.Фишман: Лишней численности у нас нет. Но она может появиться, если будет проведена модернизация. Государство должно позаботиться о том, чтобы занять людей в экономике.
А.Лученок: Оборудование на многих предприятиях устарело, низкопроизводительно и энергорасточительно. От него, как и от избыточных площадей, нужно избавляться. Тогда и амортизацию не надо было бы платить, налоги за неиспользуемые площади, которые нужно отапливать, и зарплату избыточной рабочей силе. И это далеко не все возможности элементарно снизить себестоимость продукции.
А.Пепеляев: Завод средств комплексной автоматизации некогда занимался созданием роботокомплексов. Сегодня в арсенале — дверные ручки, уголки, косячки, прочая мелочевка. Пустующих площадей немерено, еще больше сдается в аренду. За счет чего и живут, превратились в обычных рантье. Между тем есть в Минске перспективные частные инновационные научно–производственные предприятия. Продукция с высокой добавленной стоимостью, спрос на мировых рынках... А у них нет даже своей крыши над головой, где бы можно было расширять производство, создавать новые рабочие места, привлекать внешние инвестиции.
А.Лученок: Давайте ближе к теме. Что такое модернизация? В словарях понятие это по–разному трактуется. Но в широком смысле слова это не только переоснащение оборудования, но и организация выпуска продукции на уровне мировых стандартов. Вот мы желаем практически все предприятия модернизировать. Но возникает вопрос: а насколько такая модернизация будет соответствовать мировым достижениям? Можно ли считать, что любые инвестиции — это инновации?
А.Пепеляев: А у нас сплошь и рядом путают инновации с инвестициями, а инвестиции с кредитами.
А.Лученок: Согласен, доходит порой до смешного. Иногда инновационной отгруженной продукцией считается все, что угодно. Вот по промышленности у нас 17,1 процента такой продукции. Читаем, что под этим понимается. Это, оказывается, в том числе продукция, не имеющая аналогов на территории страны. К примеру, на одном хлебопекарном предприятии внедрили в производство батоны с курагой и внесли это в перечень инновационной продукции. При этом забывают главное: инновационная продукция — это результат внедренных научно–технических разработок, а не фокус со сменой ассортимента или состава товара.
«СБ»: С такими инновациями, конечно, далеко не уедем.
А.Лученок: Между тем у нас есть свои достаточно интересные разработки. Но единицы доходят до производства. А с внедрением венчурных проектов вообще плохо. Например, возникают у одаренных белорусов перспективные идеи. Но в большинстве своем они не хотят идти обычными бюрократическими путями, где возникает много сложностей с финансированием, а также навязываются «соавторы». А вот получить грант от многочисленных зарубежных фондов на исследования вполне реально. Даже если ты не знаешь английского языка. Сложилась очень эффективная система выкачивания инноваций за рубеж, особенно в последние годы. В ноябре планируется крупное мероприятие по поиску перспективных стартапов, которые мог бы профинансировать Белорусский инновационный фонд. Но... презентации должны быть обязательно на английском языке. Потому что на самом деле это мероприятие для иностранных гостей, которые хотят вывезти из Беларуси новые идеи.
«СБ»: И что вы предлагаете?
А.Лученок: Практически любая инновационная деятельность связана с венчурной, где много проектов проваливается. Но те, которые «выстрелят», многократно окупаются и выводят страну в мировые лидеры. Возьмите Microsoft, Apple, Google — все они начинались как стартапы, но их поддержали и они теперь — гордость страны. А у нас рисковать боятся.
А.Пепеляев: Государство не хочет рисковать?! А сколько денег вложено в поддержку госпредприятий и какой процент эффективно использован? Там риски почище рисков венчурных фондов.
А.Лученок: Предлагаю пусть спорную, но перспективную идею: привлечь к венчурной деятельности наиболее богатые в денежном выражении структуры. Банки. Они уже помогают и сельскому хозяйству, и строительству. Так пусть помогут и в инновационной сфере — ведь именно здесь с поддержкой этих структур возможен прорыв. Целесообразно создать банковский венчурный фонд. Банки венчурный риск поймут, просто за нерациональное использование их денег горло перегрызут.
А.Пепеляев: Именно поэтому к банкам сейчас особо стараются не обращаться. Себе дороже...
А.Лученок: Если западные фонды готовы финансировать грантами наши научные проекты, значит, интерес у них есть, выгодно. Почему нашим банкам не заняться этой деятельностью? Мы не предлагаем кредитовать венчурные проекты на ранних стадиях, мы рекомендуем их финансировать через банковский венчурный инновационный фонд.
«СБ»: А наш инновационный фонд? Ему новые разработки не нужны?
В.Фишман: Зачем так резко? Обратимся к фактам. Практически весь транспорт в стране перевооружен нашими автомобилями. Грузовыми, автобусами, троллейбусами. Почти все сельское хозяйство оснащено мощными тракторами и комбайнами. Знаете, если мы будем говорить только о проблемах, у читателей сложится впечатление, что все в стране плохо и ничего вообще не делается. Но работа ведется практически по всем направлениям. И по улучшению инвестиционного климата в стране, и по снижению налоговой нагрузки, и по упрощению налогового законодательства, и по поддержке предпринимательства, и по эффективному использованию производственных площадей.
А.Пепеляев: Как эти площади используются, я уже говорил, а модернизация в промышленности по уму должна быть беспрерывным и естественным процессом. Как смена пор года. Наличие бумажного плана на столе — пожалуй, самое простое. А где взять финансы? Где найти кадры, способные план этот составить, проверить–оценить, а потом его реализовать?
«СБ»: И как это смогут сделать те, кто и так еле сводит концы с концами?
А.Лученок: Давайте вопрос сформулируем по–другому: можно ли в принципе модернизировать предприятие, продукция которого не пользуется спросом?
В.Фишман: План модернизации должен зародиться в умах руководителей всех предприятий. А вот реализация бизнес–планов будет идти на протяжении всех последующих годов до 2015–го и далее. Главная задача предприятий — дать ликвидный продукт. То есть работать не на склад, а на рынок. Отсидеться за красивыми отчетами не получится.
А.Лученок: А вот это неправильно. Мы так выбросим часть средств на ветер. Не хватит всем денег на серьезную модернизацию.
В.Фишман: Кто сейчас определит, какое производство заведомо бесперспективно? Мы должны сделать все возможное, найти деньги, место на рынках всем. В условиях ЕЭП и вступления России в ВТО уже не будет такого резкого разделения на рынок внутренний и внешний. К нам придут товары из–за рубежа, с которыми надо конкурировать.
А.Лученок: Идея в социальном плане благородная: не дать закрыть предприятия, сохранить рабочие места, зарплату. Но в рыночных условиях неэффективные производства закрываются, а рабочая сила перераспределяется на более успешные.
В.Фишман: От убыточных предприятий мы избавляемся. Некоторые из них, например, передаем в другие отрасли, перепрофилируем, присоединяем к более успешным.
«СБ»: Виктор Васильевич, в чем идея перевооружения «Камволя»?
А.Лученок: И на какую добавленную стоимость вы рассчитываете выйти после модернизации? Ведь качественную шерсть вам придется покупать за границей, а это валюта. Причем постоянно придется ее тратить на закупку сырья. А не получится ли так, что добавленная стоимость будет в районе 15 процентов? И стоит ли овчинка выделки?
«СБ»: Но закрывать производство тканей из натурального экологичного сырья глупо. Нужно только повысить качество и снизить себестоимость.
В.Гавриленко: В этом мы видим свою основную задачу. Мы хотим в одном корпусе разместить все необходимое оборудование и наладить производство высококачественных тканей. Оборудование и технологии будут европейского уровня. Предполагается, что это будет новый завод, так сказать, «под ключ».
Да, сегодня мы используем шерсть типа «меринос». Но планируем после перевооружения работать и с шерстью более низкого качества. Безотходность производства — это тоже очень важный показатель. Что касается реализации тканей. Кроме экспорта, у нас есть и спрос на внутреннем рынке. Например, со стороны силовых структур.
А.Пепеляев: Нормальный инвестор сам найдет и сырье, и рынки. Это в его интересах. Или нам лучше, чтобы предприятие стояло колом? А так это будут рабочие места, зарплата, налоги в казну.
В.Гавриленко: У нас, кстати, сегодня работают около 1.000 человек. А что касается сбыта, то инвестор на данный момент выразил пожелание взять на себя реализацию 30 процентов продукции. Рядом с нами «Коминтерн». Шьет очень хорошо. Мы можем иметь неплохую добавленную стоимость.
А.Пепеляев: Знаете, мой приятель живет в Канаде. Так вот, он рассказывал, что в гипермаркете Торонто увидел длинную очередь. Подошел, спросил, за чем стоят. Ему объяснили, что продают костюмы какой–то фирмы «Коминтерн» по цене 400 долларов. Для них это почти бесплатно. Потому что качество и пошива, и самой ткани «Камволя» на хорошем уровне. Кстати, у нас такие изделия продаются примерно за 100 долларов.
«СБ»: Но на шерстяные ткани были нарекания, что они колючие.
В.Гавриленко: Мы уже научились делать и мягкие, и формоустойчивые ткани. Проблема одна: работаем на устаревшем низкопроизводительном оборудовании. И модернизацию одной заменой станков не проведешь. Нужно постоянно вести поиск новых, более совершенных технологий, постоянно обновлять оборудование, чтобы удержаться на рынке.
«СБ»: Когда вы планируете запустить новое производство?
В.Гавриленко: Примерно в течение 3 лет. Но пока еще говорить об этом рано, контракт не подписан.
«СБ»: А насколько увеличатся объемы выпуска тканей?
В.Гавриленко: Пока мы производим 2 миллиона метров тканей, а после модернизации ориентировочно возможен выход на 4 миллиона.
А.Пепеляев: Вернусь к проблеме производственных площадей. Мы же всегда будем проигрывать производителям любых товаров из теплых стран при прочих равных условиях только за счет необходимости 6–месячного обогрева дырявых помещений. Эти холодные железобетонные коробки порой дешевле разрушить и новые теплые построить, чем обогреть. Модернизировать нужно не только оборудование.
«СБ»: Конечно, нужно использовать все резервы по снижению себестоимости продукции.
А.Пепеляев: А дефицит рабочей силы, кадров всех уровней? Да, ПТУ у нас не разрушили. Но сколько, скажите, туда идет желающих учиться и что имеем на выходе? Где брать оборотные средства? В банках под 50 процентов годовых? А какая рентабельность все это перебьет? Если вы думаете, что нам всегда дают возможность купить на Западе или Востоке новейшее оборудование и технологии, то это тоже заблуждение.
А.Лученок: Есть установка не продавать современные технологии ни России, ни нам. И уже Китаю не хотят продавать.
«СБ»: Но у нас немало своих невостребованных...
А.Пепеляев: И здесь у нас еще хватает проблем. Знаю, в радиотехническом университете (некогда РТИ) в цокольном этаже с 1970–х работает изобретатель. Так вот, еще десятки лет назад он всем предлагал внедрить и инфракрасные печи, и такие же обогреватели. Преимуществ тьма. Кому только он их не показывал, где только не выставлялся, куда только не ходил со своими разработками! Ответ один: спасибо, не надо. Внедрили китайцы и корейцы. И мы покупаем у них за валюту...
А.Лученок: А нынче молодежь пошустрее будет, они знают, как надо работать с идеями, быстро и выгодно продадут за границу.
А.Пепеляев: И менеджмент у нас на многих предприятиях не на высоте. В Кельне есть ежегодная ярмарка, где распродается бэушное оборудование. Дело в том, что брюссельский «обком» постановил: технологическое оборудование должно работать в тамошнем производстве не более 4 лет. А потом нужно модернизироваться. А «старые» станки утилизировать или продать на Восток. Там даже ящики с оборудованием в масле могут стоять. Почему бы директору нашего завода не поехать или не посмотреть в каталоге, что там можно для себя найти полезного и более дешевого? Но наши госпредприятия как покупали, так и продолжают покупать за рубежом или у дилеров токарные станки с ЧПУ за 100 — 200 тысяч евро. Поехали туда наши предприниматели и купили точно такие станки всего за 10 — 20 тысяч евро. Они умеют считать деньги.
А.Лученок: Им проще. А госпредприятие не может купить без согласования с министерством, без тендера.
А.Пепеляев: Да и зачем директору все эти нервотрепки? У него их и так хватает. В исполкомах, в министерствах по головке не гладят. К пятнице половина директоров находится в предынфарктных состояниях и кризах.
А.Лученок: Конечно, попробуй прояви самостоятельность, пойди против воли ведомства...
А.Пепеляев: А про наш частный производственный сектор и говорить не хочется. Но надо! Тут многие проблемы порой просто надо умножить на два. Мой приятель скоро будет «праздновать» уже 3 года своих мытарств с момента разработки проекта нового производства в Минском районе. Все эти всевозможные унитарные предприятия и конторы от наших многочисленных госнадзоров, госстандартов, МЧС и санитарных служб — страшные тормоза. И дорогие...
«СБ»: Может сложиться впечатление, что мы только критикуем. А что конкретно можно предложить?
А.Пепеляев: Лично я писал, и не раз. Долго перечислять. Прежде всего привести в соответствие с требованиями современного менеджмента преподавание в вузах. Поднять качество отбора и подготовки студентов. Поднять престиж технических специальностей среди школьников и молодежи. Нужно возродить многое из того, что у нас раньше было. Станции юных техников, бесплатные техкружки в домах молодежи и школах. Восстановить систему производственной и экономической учебы в трудовых коллективах. Привести в соответствие с требованиями времени институты повышения квалификации. Научиться платить за реальный вклад кадров в общий результат. Убрать начетничество, доминанту валовых показателей. Возобновить движение изобретателей и рационализаторов.
А.Лученок: Модернизация должна идти не огулом, а по отдельным направлениям. И там, где она дает максимальный эффект, туда и надо вкладывать в первую очередь деньги.
В.Фишман: Деньги — не главное. Придите ко мне и скажите, что имеете возможность произвести тот или иной инновационный продукт и поставлять его для наших предприятий.
«СБ»: Минпром полностью может профинансировать частные проекты?
В.Фишман: Где полностью, где наполовину, как это предусмотрено законом.
«СБ»: Распространено мнение, что, если провести массовую приватизацию, частный бизнес сможет и модернизировать предприятия, и резко повысить конкурентоспособность экономики в целом. Допустим, завтра все предприятия станут частными...
А.Лученок: Не думаю, что ситуация принципиально изменилась бы. У нас нельзя сделать частным стратегически важное предприятие. А если все же допустить такое, высока вероятность, что его купят конкуренты из других стран, а потом закроют.
А.Пепеляев: Есть и другие причины, они хорошо видны на примере соседей. В России последние лет 10 — 12 денег куры не клевали — триллионы от углеводородов. А где модернизация? Где новое оборудование, технологии? Расфасовочные предприятия и отверточные производства не в счет.
«СБ»: Суммируем нашу дискуссию. Модернизация — дело нужное. И это — не просто кампанейщина, а постоянное требование к экономике. Причем важно знать, что происходит на мировых рынках, и учитывать специфику нашей экономики. Спасибо за интересную дискуссию.
