Память о погибших жителях увековечена на мемориале.
Пепелище вместо села
— Мы могли добираться другим путем и срезать путь через озеро, — объясняет Станислав Леоненко. — Раньше его называли Святым, а теперь — Кореневским. К сожалению, во время оккупации Святое не смогло спасти обитателей деревни, обустроенной прямо на его высоком берегу, от жуткой смерти…Да, наверное, первопоселенцы Коренево не зря выбрали это уединенное и очень живописное место для жизни. Отдаленность от других населенных пунктов — значит безопасность. Водоем — источник рыбы и отличный транспортный путь к Западной Двине, с которой соединен ручьем-каналом.
Станислав Петрович рассказывает: судя по всему, кореневцы были хорошими хозяевами и мастерами. Залежи высококачественной гончарной глины позволяли им делать кирпич и керамическую посуду — ее фрагменты до сих пор находят на берегу озера. Водным путем сельчане отправляли свои изделия на ярмарку.
…А вот и бывшая деревня. На месте гибели людей стоит памятник, за которым бережно ухаживают работники Улльского лесничества. Обелиск с пятиконечной красной звездой, мемориальная плита и в рядок — фамилии жертв. Интересно, что около 30 человек тут носили фамилию Мороз! Нет сомнений, все они были повязаны родственными узами. Все и погибли в огне, похоронены в одной могиле.
От сгоревших усадьб ничего не осталось. Только среди деревьев и кустов все еще просматриваются очертания бывшей улицы, на противоположном конце которой тоже стоит памятный знак — высокая бетонная стела с изображением креста. Говорят, ее установили на насыпной горушке вскоре после войны.
А тогда, после отъезда карателей, погибших в Коренево хоронили жители соседней деревни Капустино. Ее, кстати, тоже вскоре сожгли оккупанты. Но, к счастью, тамошние сельчане, ставшие свидетелями трагедии соседей, успели спрятаться в лесу.
Так учились стервятники
Коренево находится практически на развилке — его окружают нынешние Шумилинский и Ушачский районы. Во время оккупации в округе были сосредоточены многочисленные партизанские отряды.— Деревня — это партизанская зона, — объясняет Станислав Леоненко. — А буквально в четырех километрах — Улла, которая тогда была горпоселком. Фашисты обустроили здесь мощный гарнизон, комендатуру, там даже был свой аэродром. Есть сведения, что его периодически использовали для обучения немецких летчиков мастерству пилотажа.
Оказывается, гитлеровцы тренировались, сбрасывая бомбы на близлежащие села, «подведомственные» лесным мстителям. В политдонесении секретаря Сиротинского райкома партии комиссара партбригады имени Ленина, датированном сентябрем 1943 года, сказано: «Начиная с 24 сентября, немецкие самолеты-стервятники с аэродрома Улла количеством до 30 штук ежедневно бомбят деревни зоны партизан. Сбрасывают главным образом зажигательные, фугасные и осколочные бомбы с последующим пулеметным обстрелом…»
Дальше комиссар перечисляет количество убитых мирных жителей, разрушенных домов и построек. Утверждает, что только 30 сентября немецкие самолеты сбросили на деревню Стаи Бешенковичского района 113 бомб! А всего за август — сентябрь — около 400. На сельских огородах и во дворах образовались воронки диаметром в 10 — 12 и глубиной в 3 — 4 метра.
Не обошла беда стороной и Коренево…
Трагедия на рассвете
К сожалению, нет в живых ни очевидцев, ни свидетелей той далекой трагедии. Фашисты ворвались в тихое Коренево внезапно, на рассвете. Говорят, мстили за убитого партизанами сослуживца. Всех жителей деревни согнали в один дом. Спаслись из огня всего три человека: молодая женщина, подросток и маленький мальчик. Среди чудом выживших — Виктор Мороз. Его воспоминания сохранились в музее, но мы предпочли выслушать сына. Александр Мороз сейчас живет в Улле и работает в местной школе искусств:
— Историю сожжения села, где родился мой отец Виктор Николаевич, я знал с раннего детства. В один миг жуткая трагедия унесла жизни, считай, всех моих предков. Отец нечасто рассказывал о том трагическом дне — уж слишком больно было раз за разом прокручивать в памяти страшную киноленту воспоминаний.
…Виктору было восемь лет, когда каратели ворвались в село. Отец погиб в партизанах, в доме — мама, две бабушки, два дедушки, четверо братьев и сестер. Младшему братишке всего три годика. Увидев, как деревню окружают фашисты, Витя по инерции бросился бежать в кусты за огородом. Надеялся спастись. Ребенка нашли и за шкирку бросили в дом к остальным сельчанам. Затем постройку заперли снаружи и подожгли. А чтобы никто из обреченных не додумался бежать через окна, стали стрелять из пулеметов. Для верности в горящую избу кинули еще и гранату…
«От резкой боли в спине и ноге я упал на пол, а на меня падали остальные, — будет потом вспоминать Виктор Мороз. — Ой, как кричали люди, как заходились от крика дети! Я и теперь, закрыв глаза, слышу тот крик и плач. Очнулся от боли, на мне горела одежда. Люди все лежали, но еще слышались стоны…»
Более детально последующие события через много лет он расскажет уже своему сыну.
— Кто-то — скорее всего, односельчанка — подтолкнул раненого ребенка к печи, — воспроизводит воспоминания отца Александр. — Папа спрятался внизу, в подпечье, где обычно хранились разные ухваты и дрова. Его прикрыли там металлической заслонкой…
Неизвестно, кто таким образом спас мальчика. Но ему повезло не сгореть и не задохнуться. А когда все закончилось, окровавленный парнишка выбрался с пепелища наружу, в снег. И потерял сознание…
Очнулся малыш в партизанском отряде. Узнал, что его на санках в сторону деревни Капустино тащил тоже чудом спасшийся подросток-односельчанин — Августин Рыбчинский. По дороге ребят подобрали партизаны. Виктор был на грани жизни и смерти — он оказался ранен осколками в позвоночник, шею и ногу. Два месяца его пытались выхаживать, но раны не заживали. В итоге мальчика прямо с партизанского аэродрома оказией отправили самолетом на Большую землю.
Дальше он лечился в госпитале Ржева, затем — в Улан-Удэ, куда был доставлен санитарным эшелоном. Тут судьба еще раз улыбнулась осиротевшему и покалеченному ребенку: его усыновила медсестра. Виктор окончил железнодорожное училище. А после смерти своей второй мамы, уже будучи взрослым, решил вернуться на родину. Туда, где остался прах его сожженной семьи…
Всю жизнь Виктор Мороз ходил хромая: в ноге остались осколки. А чудо его спасения сегодня подтверждает реликвия, найденная недавно, уже в ходе расследования уголовного дела о геноциде белорусского народа в годы войны, на месте сгоревшей деревни. Станислав Леоненко показывает музейный экспонат — расплавленный чугунный котелок. Получается, что там, где не выдержал материал, температура плавления которого свыше тысячи градусов, выжил маленький раненый мальчик. Он и стал главным свидетелем фашистского беспредела. Ничто не проходит бесследно…
ЦИФРА
В годы войны в границах нынешнего Бешенковичского района оккупанты сожгли полностью или частично 106 деревень. Четыре из них — Коренево, Свитино, Шлехтиницы и Якубовщина — так и не были восстановлены. В экспозиции районного историко-краеведческого музея размещаются четыре капсулы, в которых хранится пепел уничтоженных в годы войны и не возродившихся населенных пунктов.
begunova@sb.by
