В Национальном художественном музее открылась персональная выставка народного художника Леонида Щемелева, приуроченная к 95-летию мастера

Торжество патриарха

Тяжело поверить, но это правда! Знаю, что нет в Беларуси ни одного музея, где бы не висело полотно Леонида Щемелева, как нет ни одного уважаемого отечественного коллекционера, в собрании которого не было бы его большой или маленькой работы. А сколько холстов рассеяно по всему миру! Видел китайских и немецких любителей живописи, французских и итальянских, покупавших работы белорусского художника, слышал их восторженные восклицания, когда они покидали художественный салон с запакованной картиной в руках.

фото евгений коктыша

Все это потому, что мастер кисть из рук не выпускал, глаза и душу держал открытыми и творил–творил–творил.

Еще до торжественного открытия персональной выставки старейшего белорусского художника я прошел по галерее Национального художественного музея. Картины, портреты, пейзажи, натюрморты... Много — глаза разбегаются.

Подумал, облокотясь на балюстраду, что за семьдесят лет ежедневного труда в мастерской, подчеркиваю, ежедневного, художник написал столько полотен, что для них не хватило бы и всего нашего музея, с новой пристройкой, с залами на первом и втором этажах.

Не припомню ни одной значительной выставки, чтобы на ней не появилась новая работа Леонида Щемелева. И так продолжается из года в год, много лет подряд. Если это не тематическое полотно, связанное с историей и знаковым событием, то тогда это портрет современника: писателя, поэта, композитора, певца, актера. А может быть и торжественный натюрморт с цветами, фруктами. Вроде бы все привычное, будничное, а выглядит значительно и торжественно. Кстати, и пейзажи щемелевские в большинстве своем — торжественные, а иногда праздничные. И не так важно, город там — Минск, Витебск или деревенская околица, двор, улица. Весна изумрудная или зима голубая, осень или солнечное лето.

Секрет привлекательности всех без исключения работ мастера в скрытом, а чаще всего явном романтизме. Именно этим он и привлекает зрителя, цепляет, увлекает. За это его ценят.

Именно романтизм помог сформироваться и давно узнаваемой творческой манере художника. Он, романтизм, распространяется на все, что возникает на плоскости полотна. Он дает глубину и настроение, а порой и смысл.


В 1965 году Леонид Щемелев написал знаковый холст — «Мое рождение». Создал программную картину, в которой было заложено все то, что потом искусствоведы назовут стилем, а если хотите — манерой Леонида Щемелева, то, чем он будет отличаться от предшественников и современников. Да, целый год эту картину не давали выставить. Слишком она была необычной, беспокоящей и волнующей. Очень суровой и безжалостной.

Зима. Холод. Ветер. Вооруженные суровые люди. На белом снегу, в центре полотна, окруженная мужчинами, женщина рожает ребенка. Посреди войны и холода появляется на свет новый человек. (Да, согласен, вряд ли так могло быть на самом деле... Нашли бы люди какой–то уголок, окоп, прикрыли бы роженицу шинелью, кожанкой, отгородили от лютого ветра и снега...) Но этой суровой картине веришь. Так оно и было. Есть что–то в этом полотне библейское и древнее, трогающее душу.

А искусства без преувеличения, без заострения и преображения действительности не бывает, тем более романтичного.

Мне очень нравятся работы художника 60–х годов. Острые, нервные, какие–то непричесанные и невероятно выразительные. Они даже на взгляд кажутся шершавыми, как наждачная бумага, как застывший бетон. Знаю, что многие коллекционеры гоняются за работами того периода. Как они сами выражаются, за «суровым стилем» Щемелева. И пейзажи, и портреты того времени, увиденные даже однажды, застревают в памяти, как осколки стекла.


Художник написал много всего, но раннее — неповторимо.

И еще, но это личное, мне нравятся портреты и композиции, на которых Леонид Щемелев изображал свою жену: с цветами, у окна, за столом, в постели... Никто, и даже сам художник, не сможет подсчитать точное количество этих холстов, так их много. Суровость ушла, романтизм остался, краски стали ярче, контуры мягче и нежнее. Это не что иное, как любовь и восхищение, как восторг и радость.

Мне повезло, жена художника — Светлана Щемелева, преподавала в художественном училище, где я учился, была нашим классным руководителем. Она рассказывала нам о физике, писала на доске формулы, а мы смотрели на нее восторженными глазами, вспоминая холсты с ее изображением, виденные на выставках. Вздыхали, забывая даже простые формулы. Позволю предположить, что во многом благодаря жене и чувствам, которыми наполнены их отношения, произошли и изменения, как в стиле живописи, так и во многом, в отношении к жизни.

Удивительно, получив все возможные награды, премии и звания, имея именную картинную галерею в столице Беларуси, художник не успокоился, а продолжает работать. Может быть, не каждый день, как раньше. Все–таки 95 лет — серьезный возраст. Он приходит в мастерскую, ставит на мольберт чистый холст, выдавливает на палитру краски и берет в руки кисти...

Здоровья вам, мастер!

ladzimir@tut.by
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter