Алексей Сальников: Есть, конечно, писатели мизантропы, опять же — имеют право. Но я не мизантроп однозначно.— Алексей, ваш роман «Петровы в гриппе и вокруг него» в одночасье сделал вас известным российским писателем. Вы помните то утро, когда проснулись знаменитым?
— Утром, да, я ждал троллейбус на своей остановке. Ко мне подошел сосед и сказал, что вот теперь они все про меня знают. Потому что накануне черт их дернул посмотреть интервью со мной на местном телеканале.
— И когда вас бестактно спрашивают, кем вы работаете, что отвечаете?
— Теперь говорю — я писатель. Надеюсь, что эта профессия останется со мной насовсем.
— То есть достаточно написать один роман, прославиться, и можно жить на гонорары?
— Почему один роман? Два. Первый — «Отдел» был опубликован в журнале «Волга», а теперь еще вышел в издательстве «Лайвбук». Ну, и «Петровы...», конечно. Теперь я ипотеку смог выплатить. Я вообще непривередливый, мне мало надо, так что мне хватает.
— Давно ли вы стали мечтать о карьере писателя и кем работали до того, как мечта стала реальностью?
— Давно... С первого класса примерно. Учителям мои сочинения очень нравились. А потом я работал сторожем, разнорабочим в котельной — ну это всем писателям так положено, автослесарем, квартиры ремонтировал.
— То есть у вас и руки из нужного места растут?
— Когда как. Кран, конечно, починить смогу, но пишу я лучше.
— А вы можете писать на заказ?
— В принципе да, могу, и я работал копирайтером. Но это у меня тоже плохо получалось.
— До сих пор вы были поэтом. Что заставило вас написать прозаическое произведение — потребность выговориться, желание заработать, жажда славы?
— Ну, желание заработать — это вряд ли, слишком непредсказуемо, как и слава. Выговориться, наверное. Я не фантазирую, я просто пересказчик картинок, возникающих у меня в голове.
— Кстати, как вы работаете: по принципу «ни дня без строчки» или терпеливо ждете вдохновения?
— Если ждать вдохновения, то оно, может быть, и вовсе никогда не придет. Поэтому я сажусь и пишу. У меня есть план на каждый день. Когда пишу первую часть романа, то это пять тысяч знаков в день, больше можно, меньше — нельзя. А когда переваливает за вторую половину, то ежедневная норма удваивается.
— А если не пишется, вот не идет, и все, дело ведь тонкое?
— Все равно пишу. И хорошо, если не идет. Я уже заметил, что если пишется с трудом, то получается лучше, чем когда все легко.
— Мнения читателей о вашем романе очень разнятся. От «графоманство, чернуха, бред, алкогольная муть, жаль потраченных денег» до «затягивает сразу, поэтому начинать читать на ночь не рекомендую, трудно будет оторваться. К концу книги возникает желание прочесть все, что автор написал, и заставить его написать еще много–много толстых книг». Приходилось ли вам «объяснять» свой роман читателям?
— Ничего страшного, на критику не обижаюсь, люди имеют право на свое мнение. Если просят объяснить — объясняю, о чем писал, что имел в виду. Петровы по отдельности все абсолютные безумцы, у каждого есть скелеты в шкафу, даже у ребенка, а вместе они — обычная семья, все такие же. А вообще это книга интроверта о том, что мы тоже люди, у нас есть интересные, яркие мысли, просто мы предпочитаем молчать.
— Если вы интроверт, то сложно ли вам общаться с читателями, ведь сейчас у вас наверняка отбоя нет от предложений встретиться и поговорить?
— С одной стороны, общение с людьми, все эти встречи и разговоры даются мне непросто. Сидеть одному перед всеми и что–то рассказывать — мне это несвойственно. Но оказалось, что люди прекрасны...
— А критики? Тоже прекрасны? Галина Юзефович пишет, что вашему роману «аплодируют Гоголь и Булгаков», Анна Жучкова называет идею книги «неаппетитной и вредной», а Александр Кузьменков вопрошает: «Какого рожна я жевал это мочало длиной в девяносто тысяч слов?!» Особенно роману достается за язык, который одни критики называют «свежим, как в первый день творения», а другие сравнивают с «проеденной молью старой тканью»? Вам не обидно?
— Ну насчет Гоголя это они хватили, конечно. Будем считать, что критик в своем творчестве использовала литературный прием гиперболизации. А ругать имеют право, у каждого свое мнение. Бывает обидно, конечно. Но я не люблю, когда пишут красиво. Именно поэтому я не люблю «Мастера и Маргариту» Булгакова, считаю вредной книгой.
— Ого! Чем обоснуете?
— Именно в «Мастере и Маргарите» Булгаков дал читателю пример идеально красивой прозы, красивой с самых первых слов и до финала. И все стали считать, что вот так и должен писать настоящий писатель — красиво. Но правда не всегда красива, а приученный к литературной красоте читатель отворачивается от Платонова, например. Я стараюсь красиво не писать. Я противник литературщины. Описываю остановку, урну с окурками соответствующим языком. А если вот черные тучи, и золотой луч, и пятна листьев на мокром асфальте — это не ко мне. Я не Набоков.
— Тогда что вы читаете?
— Классику. Салтыкова–Щедрина, Достоевского. А современных авторов не знаю, не читаю.
— Роман «Петровы в гриппе...» очень сложно сконструирован. Вы методично собирали его как пазл или писалось на одном дыхании?
— Я обдумывал «Петровых...» шесть лет, жил с этим. А потом написал за два месяца. Герои часто творили что хотели, и я шел у них на поводу.
— Вас часто обвиняют в том, что нарисованная вами картина мира совершенно реальна, но при этом слишком неприглядна, и обитателей этого мира сложно назвать хорошими людьми. Как вам живется в этой реальности?
— Это не так! Я пишу с симпатией к своим героям и к месту, где живу.
— Как по–вашему, должен ли писатель любить людей — и как «материал» для своей работы, и как конечного адресата своего творчества?
— Видимо, все–таки да, обязан... Есть, конечно, писатели мизантропы, опять же — имеют право. Но я не мизантроп однозначно.
— Вы намерены выполнить просьбу той читательницы и «написать еще много–много толстых книг»?
— Конечно, раз мы решили, что я писатель и собираюсь таковым оставаться. Через несколько месяцев выйдет в свет мой третий роман, он называется «Опосредованно».
— Вы на вершине славы, но судьба переменчива...
— Оказалось, что я везучий, я до сих пор сам не верю до конца в это чудо, в такой успех. На самом деле попадание в короткий список серьезной литературной премии — это результат долгого труда на пути к известности. У всех она когда–нибудь заканчивается, поэтому я спокойно к этому отношусь.
ДОСЬЕ «СОЮЗА»
Алексей Сальников родился 7 августа 1978 года в Тарту. С 2005 года живет в Екатеринбурге. Окончил два курса сельскохозяйственной академии. Автор трех поэтических сборников. Публиковался в «Литературной газете», журналах «Урал», «Волга» и других. Лауреат премий «Национальный бестселлер» (за лучший роман года, написанный на русском языке), «ЛитературРентген», премии критического сообщества «НОС», финалист «Большой книги».
Марина Порошина.
mail@rg.ru
