Терра инкогнита XXI века — это арена борьбы светлых и темных сил. Опасная и непредсказуемая «земля неведомая», которую человечество должно изучить, чтобы предотвратить глобальные катаклизмыПри виде брошенной у столба сумки первая мысль, остро пронзающая нас, зрителей ежедневных мировых сводок терактов, — даже не мысль по сути, а панический накат адреналина. Уже через миг мы успокаиваемся, осознав, что все же живем в Беларуси, а не в Назрани или даже Лондоне. Тем не менее невидимая и безграничная «терра террора» — это непрошеный, не зафиксированный международным правом, но все же субъект мировой политики. Мир вынужден с ним бороться, а значит, мы должны знать, предусмотреть исходящие оттуда угрозы.
Знаток терроризма, кандидат исторических наук и сотрудник отдела всеобщей истории, международных и межгосударственных отношений института истории НАН Беларуси Марина ГЛЕБ в беседе с нашим корреспондентом рассказывает о персонажах террористического подполья, реализующих свои политические амбиции, и анализирует особенности борьбы с ними.
— Сейчас мы являемся свидетелями интересного феномена — террористы стремятся к политической власти. Так, например, в последнее время речи ичкерийского полевого командира Шамиля Басаева, организатора самых кровавых и страшных терактов, — чуть ли не образец сдержанности и политкорректности, как, например, недавнее заявление западным СМИ о том, что «переговоры — логическое завершение любой войны». Похоже, он не прочь сменить волчью шкуру на овечью, приучить Запад к своему новому амплуа политика. С чего бы террористам подаваться в политику — просто меняются их целевые установки, либо терроризм — это изначально просто средство добиться политической власти?
— Конечно, террористические организации добиваются прежде всего политических целей. Вернее, для них это полный идеал реализации своих амбиций — увидеть себя у власти, изменить политический строй либо территориальную целостность страны. Известный факт, что такие организации не любят именовать себя террористическими, предпочитая благородное название «борцы за национальное освобождение», как в случае с Чечней. Кроме того, в террористических структурах политическое подразделение стремится отгородиться от чисто военного, которое обычно тщательно законспирировано. Представители политического крыла особо подчеркивают: мы, дескать, не занимаемся терактами, убийствами, к военному крылу никакого отношения не имеем, оно действует как бы само по себе. Но на самом деле эти отделения взаимосвязаны, это единая организация. Что же касается Шамиля Басаева, то после того как российскими спецслужбами был уничтожен Аслан Масхадов, так называемый президент Ичкерии, имевший хоть какую–то степень легитимности, чеченским боевикам не на кого ставить, получился вакуум... Естественно, что Шамиль Басаев стремится на это место и пытается исподволь подготовить Запад к своей роли политической фигуры и защитника интересов чеченцев.
— Как–то трудно себе представить, чтобы «героя Буденновска» на Западе стали рассматривать как переговорщика и пожимать ему руку...
— Совершенно верно, я думаю, что, несмотря на дырявую и прагматичную память западных политиков и их симпатии к чеченцам как борцам за независимость, эта самая память не настолько короткая, чтобы пойти на всепрощение и воспринять Басаева как партнера по переговорам — его руки после «Норд–Оста» и Беслана слишком запятнаны кровью. Однако такая тактика может быть и частью информационной войны — возьмем Усаму бен Ладена, который на днях предложил перемирие США — стране, в которой он уничтожил 11 сентября более 3.000 человек. Это был весьма неожиданный политический ход, бен Ладен пытается сейчас себя представить умеренным лидером — мол, вчера я взрывал, а сегодня готов договориться. Но кто сказал, что бен Ладен действительно собирается договариваться? Ведь его основные постулаты, к примеру, образование исламского халифата, уход американцев с европейскими союзниками из Ближнего Востока и т.д., не изменились. Очевидно — он специально путает карты и создает себе авторитет лидера, который готов идти на переговоры...
— Вот вы упомянули бен Ладена, который, между прочим, очень состоятельный человек. Странно, но почему–то у людей сложился стереотип, что террористы — необразованные бедняки, выходцы из нищей среды, отчаявшиеся и обозленные неудачники, вербующиеся в школах–медресе. Однако исследователи утверждают, что только у 10 процентов из них религиозное образование, а большинство как организаторов, так и исполнителей крупных терактов — состоятельные интеллектуалы, к примеру, устроитель трагедии 11 сентября в США Мохаммед Атта по параметрам и биографии — вылитый Рахметов, дворянин–революционер из романа Чернышеского «Что делать?». Так каков же портрет среднего террориста?
— Вы знаете, нельзя нарисовать некий единый образ среднестатистического террориста. Ведь стандартная террористическая организация, возьмем исламистскую (таковые составляют большинство экстремистских структур в мире), состоит как бы из двух слоев. Верхний слой — это так называемые идеологи, те, кто создает такую террористическую группу, формирует для нее идеологию, находит финансы, в общем, мозговой центр организации. Без сомнения, это интеллектуалы, получившие чаще всего блестящее образование на Западе. У них крупное личное состояние, идеологи только выступают от имени угнетенных, но сами в нищете не жили. Они — разработчики основных концепций и получают от этого выгоду, известную им одним. О таких конечных и выгодных для себя целях они своим нижестоящим последователям, ясное дело, не сообщают. Их идеи и лозунги спускаются вниз для исполнителей, которые используются как пушечное мясо. Исполнители — это второй слой, они набираются среди бедняков, заключенных исправительных учреждений, как правило, в юном возрасте. Для палестинских организаций средний возраст террориста, вступающего в группу, — 18 — 19 лет, и есть еще более ранние случаи. К примеру, террористическая организация «Тигры освобождения «Тамил Илама», действующая на Шри–Ланке, использует вообще детей.
— Тем не менее терроризм — все же не синоним исламского фундаментализма, и сейчас в прессе постоянно мелькают сообщения о европейских лицах среди смертников, недавно мир обошла фотография бельгийской девушки, поехавшей как шахидка в Ирак. Что привлекает людей с христианскими ценностями в террористической среде, субкультуре?
— Варианты могут быть самыми разными для человека как из мусульманского, так и из христианского общества. Кто–то идет в террористы из меркантильного интереса, кто–то за идеи, которыми террористы заманивают людей в свои группы подобно сектам. Человек подпадает под их влияние по каким–то своим личным причинам — неудачное социальное положение, семейные или личные трагедии, бедность, или из–за особенностей психики — повышенную склонность к насилию или нарциссизм психологи считают основополагающими факторами для потенциального террориста. По необходимости в таких «школах террора» применяют и другие методы — использование наркотических средств, психологическая обработка. Протест в виде теракта — это такой способ самореализации, возвышения над другими, но не в творчестве и работе, а в деструктивном виде. Да, для западного менталитета терроризм суицидальный, шахидский — нетипичен, такие случаи единичны. Однако теракты за счет жизней других людей — это пожалуйста, таков принцип европейских террористических организаций, у «Красных бригад» в Италии или баскской ЭТА, примеров множество. Вспышку терроризма пережили и США, я имею в виду не исламских радикалов, а, так сказать, своих, «домашних», террористов — Тимоти Маквея, который устроил самый страшный теракт на американской территории до 11 сентября 2001 года, взорвав в 1995 году 168 человек в здании в Оклахома–сити.
— Тот же Тимоти Маквей был казнен американским правосудием, высшая мера наказания — реальный рычаг устрашения для террористов, с пиететом относящихся к собственной жизни. Но угроза смертной казни за преступления не подействует на смертников–шахидов, потому что они сами идут на смерть. Не являются ли из–за такого феномена все антитеррористические превентивные меры в заведомо проигрышном положении?
— Действительно, террористы используют тактику асимметричной войны. То есть их разрозненные группы, включая смертников, могут быть маленькими, могут быть глубоко законспирированы в обществе, могут наносить удар в любом месте и по мирным гражданам, а не по военным объектам. К такой угрозе не подготовишься, в отличие, скажем, от угрозы нападения другого государства. Но средство противодействия есть — должны активнее работать спецслужбы, лишь разведка способна путем внедрения агентов, сбора и анализа информации добыть какие–то сведения о готовящемся теракте и предотвратить его. Недавний пример: одна из ячеек «Аль–Каиды» собиралась провести теракт в Лондоне, но ее члены совершили одну оплошность — закупили взрывчатые вещества в одном месте и тем самым привлекли к себе внимание британской разведки, которая сразу же среагировала. Работа спецслужб, конечно же, ограниченная определенными пределами, чтобы не выродиться, как в США, в тотальный контроль за своими гражданами, — единственная возможность профилактики терроризма, большими армиями тут делу не поможешь.
— А какова роль Беларуси в противодействии террористической угрозе?
— Вы знаете, Беларусь — это одно из государств — основателей антитеррористического центра СНГ. Документы о его основании были подписаны еще в 2000 году, до 11 сентября 2001–го, когда угроза терроризма стала особенно масштабной. Участники СНГ никогда не теряли из виду эту общемировую опасность и решили как–то скоординировать свою антитеррористическую деятельность. В Беларуси, кстати, есть свои антитеррористические подразделения, законодательство, посвященное этой проблеме. У нас всегда думают на перспективу, о профилактических мерах, прежде всего большое значение придается борьбе с финансированием терроризма. Национальный банк каждый год рассылает всем банкам Беларуси список организаций, считающихся террористическими, их счета отслеживаются. В ООН Беларусь постоянно выступает за идею всеобъемлющей Конвенции о борьбе с терроризмом — документа, который бы установил единое определение терроризма, которых сейчас более ста, допустимые методы в борьбе с мировой напастью. Беларусь входит в антитеррористическую коалицию, и во время операции в Афганистане в 2001 году через нашу территорию была разрешена транспортировка гуманитарных грузов. Тема борьбы с терроризмом очень часто звучит и в выступлениях Президента, он ведь правильно замечает, что бороться надо прежде всего с теми условиями, которые порождают размножение террористических организаций, — с нищетой, отсталостью, желательно пресечь на корню саму возможность образования подобных структур. У нас, слава Богу, стабильное и развитое государство, работает система социальной защиты, в обществе нет противоречий и неких конфликтов интересов, которые позволили бы как зародиться террористическим организациям, так и воспользоваться нашими людьми как расходным материалом для них.
