* * *
Глобальное потепление. Это понятие прочно вошло в наше сознание. Аномальная жара, ураган, засуха, ливень — всему ныне находится только одно объяснение. Но как происходит на самом деле? И если главная задачка в уравнении — как сократить выбросы СО2, то почему климат менялся раньше, когда человека и производных его жизнедеятельности не было?
— В течение последних десяти тысяч лет климат менялся в интервале как минимум плюс-минус 2 °С, — говорит известный климатолог, главный научный сотрудник Института природопользования НАН, академик Владимир Логинов. — Сейчас максимальное глобальное потепление температур составляет плюс-минус 0,2 °С к 0,7 °С, то есть 0,5—0,9 °С.
Не «пляшет» парниковая теория с погодными аномалиями.Фото my.mosreg.ru
То, что парниковые газы — один из факторов, влияющих на эти изменения, ученый не спорит. Нельзя оспаривать законы физики. Но при этом утверждает: есть масса особенностей изменения климата, которые не укладываются в современные представления. Сейчас все сходится: и повышенный температурный режим, и выбросы углекислоты, которые с 1990-х годов по наши дни возросли до более чем 50 миллиардов тонн в год. А до 1990-х показатель составлял всего лишь 22,7 миллиарда тонн, то есть вдвое меньше. Но вот парадокс: температура с 1976 по 1998 год увеличивалась на 0,5 Со, а вот с 1998-го по 2013-й ее рост остановился. И это на фоне растущих выбросов парниковых газов!
— Очевидно, — подытоживает Владимир Логинов, — есть другой, более мощный фактор, который моделирует температурные изменения.
Вообще, зачастую складывается впечатление, что с данными по глобальному потеплению не все гладко. На это, например, указывают разные показатели роста температур английских и американских служб. Расхождения составляют около 0,2 °С. А это, согласитесь, немало. Так чьи же данные точнее или истина где-то посередине? Но самый главный вопрос, как так могло получиться?
Одна из причин, как оказывается, на поверхности. Многое, по словам Владимира Логинова, связано с однородностью рядов наблюдений, а она зависит от числа используемых в глобальной метеорологической сети станций. В 1980—1990-е годы и в начале века их число сократилось на 30%. Тех, которые были расположены в труднодоступных местах. В то время как число городских станций, где имеются свои особые «островки тепла», на общем фоне увеличилось.
— Это привело к росту так называемой урбанизационной поправки, — объясняет климатолог. — А значит, к некоторому завышению значений глобальной температуры в последние два десятилетия. На это никто не обращает внимания.
Почему? Потому что на климате сегодня можно зарабатывать деньги. На борьбу с его изменениями вкладываются значительные средства, подписываются международные соглашения.
— Люди, которые в этой системе работают, — говорит академик, — не хотят сомневаться в правильности этой теории. В науке, как и везде, есть такое понятие, как уравнение автора, когда ради своей идеи и данные можно подтянуть.
Но как при такой обоснованности теории потепления можно было подписать Парижское соглашение?
— Просто 2014—2016 годы были жаркими. Это и сыграло на руку тем, кто продвигает такую теорию, — высказывает мнение Владимир Логинов. — И это после долгой паузы в повышениях температуры. Но это, вполне возможно, была очередная флуктуация климата (кратковременные цикличные колебания, отклонения от состояния равновесия или нормы), которая может скоро закончиться.
Суровых зим в сравнении с 60-ми годами прошлого столетия становится меньшеСитуацию, по его мнению, нужно было наблюдать в развитии. Взять хотя бы повышение зимних температур. Они росли и раньше, и 5, 10 тысячелетий назад. Зимой среднегодовые температуры всегда меняются в большем диапазоне, чем летние, — от 0 до -12 °С или от +14 до +20 °С. Поэтому изменчивость зимней температуры всегда больше, чем летней.
— Но это ни с какими парниковыми газами не связано — так было всегда, — говорит климатолог. — С человеком и без него. Потому что это связано с орбитальными параметрами Земли.
Не «пляшет» парниковая теория потепления и по погодным аномалиям. Число некоторых из них действительно увеличивается, но у других оно снижается. Суровых зим, например, в сравнении с 1960-ми годами становится меньше. Снижается толщина снежного покрова. Да, ливней стало больше, выросло число засух. А вот шквалов, вопреки общему мнению, на исходе 1960-х—в начале 1970-х было больше. Снизилось в мире число ураганов, метелей, изморози, туманов. В целом аномалий до 1990-х годов наблюдалось больше. Так что какой-то стройной тенденции вывести нельзя.
А стоит ли бояться повышения температур в нашей стране?
— Вряд ли, — говорит Владимир Логинов. — Для нас потепление на градус было бы выгодным. Более теплые зимы, более продолжительный период вегетации для растений. АПК мог бы собирать еще больший урожай. Хотя смотрите: мы уже и сейчас меньше 8 миллионов тонн зерновых не собираем.
А если температура в глобальном масштабе вырастет на 4—5 °С? Это могло бы стать катастрофой, говорит Владимир Логинов, но такое вряд ли случится.
— Величина потепления, к счастью, не находится в прямой зависимости от содержания парниковых газов. Потому что так или иначе выбросы будут расти. Ежегодно до плюс 3%. Углеродная энергетика будет прибавлять в ближайшие 30 лет. Ведь остановить прогресс невозможно, убежден климатолог. Одуматься человек может только на краю пропасти. Да и если вспомнить пресловутый Киотский протокол, который предусматривал пятипроцентное снижение мировых выбросов парниковых газов (относительно базового 1990-го). Даже он оказался невыполненным: к концу срока действия документа выбросы выросли вдвое.
Но человек — не единственный фактор, влияющий на изменение климата. Его главный конкурент — океан, система куда более мощная.
— События явления Эль-Ниньо, когда температура воды в экваториальной части Тихого океана поднимается на несколько градусов и дает громадный выброс тепла в атмосферу, — говорит Владимир Логинов, — это заставляет столбик термометра ползти вверх. Теплоемкость воды в тысячу раз больше, чем воздуха. А ведь Тихий океан имеет столько же воды, сколько все остальные океаны, вместе взятые. На смену ему приходит Ла-Нинья, и тогда ситуация меняется с плюса на минус и большая жара уходит. По последним оценкам, одно из мощных событий Эль-Ниньо развивалось в 2014—2015 годах, на которые пришелся существенный рост температуры. Энергетика океана огромна. Но циклы повторяются раз в пять-семь лет, так что этот период скоро пройдет.
Другая серьезная причина, влияющая на колебания столбика термометра, — изменение аэрозольного состава воздуха. Ведь за всю историю человечества с изменением вулканической деятельности на земле холодало. «Выбросы аэрозоля в стратосферу, где они могут находиться год-два, — уточняет Владимир Логинов, — препятствуют проникновению на землю солнечной радиации. После всех крупных извержений температура на земле понижалась. Кстати, аэрозоли «работают» именно в теплое время года».
Что нам снег, что нам зной
Экологи все чаще говорят о том, что климат Земли претерпевает аномальные изменения. В это охотно верится, тем более что прошлый 2016-й стал самым жарким годом за всю историю метеорологических наблюдений. Впрочем, глобальные факторы, которые влияют на «разогрев» нашей планеты, от нас все-таки далеко. О том, каких перемен нам стоит ожидать и насколько велики перспективы нашей страны в итоге оказаться в субтропической климатической зоне, мы решили спросить у специалиста. Замначальника Республиканского центра по гидрометеорологии, контролю радиоактивного загрязнения и мониторингу окружающей среды Мария ГЕРМЕНЧУК рассказала нам, что к чему.
Проливные дожди становятся интенсивнее. Мы это видим по Немиге.Фото Сергея ЛОЗЮКА
— Мария Григорьевна, погоду ругают всегда. А сейчас особенно — за резкие температурные перепады. Говорят, раньше так не было.
— Это классический пример из серии «раньше солнце светило ярче, сметана была белее, а девушки — красивее». Перепады температур были всегда, просто раньше на это меньше обращали внимания — не у всех были термометры. Другое дело, что размах суточного колебания температур, особенно летом, стал больше. Но люди реагируют не столько на эти изменения, сколько на сильно повышенные или пониженные температуры. Вместе с тем зимой в связи с потеплением ход температур, напротив, стал даже меньше прежнего.
— Мы ежегодно занимаемся прогнозированием ситуации и год готовимся к паводку очень серьезно. Ведь уже начиная с осени нужно оценить, в каком состоянии реки уходят в зиму. Если полноводными, то ожидаем высокого паводка по весне. В этот раз полноводность была не слишком велика. Потом всю зиму мы считали запасы снега на территории водосборов. Последние исследования проходили в конце февраля — начале марта.
В этом году паводковую ситуацию мы ожидали несколько выше, чем в 2016-м. Но либо на уровне, либо ниже среднемноголетних значений. Так оно и вышло. И, к счастью, по крайней мере, на данном этапе, с периода, когда началось таяние снега, никаких катастрофических явлений отмечено не было. Талыми водами затопило всего несколько участков. Один из них, например, в Петриковском районе. Где-то вода всего лишь вышла на пойму, и это естественное природное явление. Просто не нужно строиться в таких местах. Возможное повышение уровня воды в реках теперь может быть связано только с обильными осадками, если те пройдут по территории страны. Не только Беларуси, но и России (в верховьях рек Западная Двина и Днепр), и Украины (правые притоки Припяти). По предварительным прогнозом, ситуация достаточно благополучная.
— Какой прогноз на 2017-й?
— Дальние прогнозы — вещь неблагодарная. По рекомендации ВМО погодой считается то, что было два месяца назад до нынешнего момента и еще месяц-два вперед. Остальное — это климат. В оперативном прогнозировании нам помогают два автоматизированных программных радиолока-ционных комплекса «Метеоячейка» и RAINBOW на базе аэропортов Минск-2 и Гомель.
Кстати, это не единственная новинка, которую мы внедрили. С этого года с помощью специальной формулы мы можем рассчитать высоту снежного покрова. Эта информация очень важна для дорожников, ГАИ и для самих людей. Кроме того, даем процентный прогноз вероятности осадков в крупных городах. Не просто говорим «без существенных осадков» или прогнозируем дождь, а отмечаем: вероятность осадков 10, 65, 90 процентов. Тогда человек, который, скажем, планирует много перемещаться по городу, решает, брать зонтик или нет. Будем так же давать прогноз на грозу. Появится более детальный прогноз пожароопасности. Карта пожароопасности составлялась и раньше, теперь мы планируем сделать ее более подробной. Это важно для тех, кто принимает решения.
— 2017-й уже отмечен аномальными явлениями?
— Пока ничего такого не было. Можно ли считать необычным то, что в марте мы наблюдали погоду середины апреля? Сейчас, может, нам кажется, да. А через 5—10 лет это станет нормой.
Не был сверхвыдающимся и прошлый год. Но, конечно, нельзя не вспомнить прохождение грозового фронта 13 июля. Это был дождь с сильными порывами ветра, связанный с выпадением аномальных осадков. Тогда за восемь часов выпало 63 миллиметра (63 литра на метр квадратный) осадков. Другое неблагоприятное явление 2016-го произошло во второй половине лета — очень долгое время пожароопасность в наших лесах оставалась 4—5-го класса опасности. Такие явления могут вызывать и другие проблемы, как и случилось в прошлом году в соседней Украине, когда в Чернобыльской пуще произошли пожары. Тогда часть радиоактивного вещества вместе с пеплом попала на нашу территорию. К счастью, для Беларуси радиоактивность не была слишком высокой. И зафиксировать мы ее смогли именно благодаря нашей высокоточной аппаратуре.
— Мне кажется, высокая пожароопасность — бич многих последних лет. Это связано с глобальным потеплением?
— Летние температуры хоть и не растут так быстро, как зимние, но растет количество дней с высокими температурами. Три-пять жарких дней подряд — это много! С точки зрения медицины (люди чувствуют себя плохо), энергетики (много тратится энергии на кондиционирование воздуха). Мы издали бюллетень «Климат в Республике Беларусь за 2015 год» и готовим такой же за 2016-й, где оцениваем так называемые волны тепла, которые в том числе создают условия для повышения пожароопасности. Кроме того, они связаны с гидрологическими объектами — реками, озерами. Чем жарче, тем больше испарение, тем меньше кислорода в воде. Из-за этого могут возникать заморные явления. Это для человека теплая вода хорошо — можно купаться, для рыбы и водных обитателей — не всегда.
— Чем для нас чреваты изменения климата?
— Я бы не сказала, что для нас это чем-то чревато. Как раз таки Беларусь находится в более выигрышной ситуации, чем многие другие страны. Для нас новая действительность каких-то катастрофических ситуаций не несет. Повышение температур зимой, с экономической точки зрения, даже выгодно, потому что может быть связано с экономией средств на отопление, уборку дорог от снежных завалов. Но это минус для сельского хозяйства. Повышение температур летом — плюс для выращивания новых культур, получения больших урожаев, плюс для туризма. Но проблемы для судоходства, поскольку вода в водоемах может опускаться ниже опасных отметок.
Надо сказать, что адаптация отраслей экономики к новым условиям идет очень быстро. Но, к сожалению, внимание обращают лишь на то, что экономически выгодно, иногда забывая о вопросах планирования.
— Судя по последним исследованиям ученых, Европе грозят мощные наводнения. Называется даже оценочная цифра, что 5 миллионов человек могут остаться без крова. Касается ли эта проблема нас?
— Наводнения в Европе в последние годы — явление нередкое, при этом там существует другая проблема — нехватка питьевой воды приемлемого качества. Я говорила, что проливные дожди становятся более частыми и интенсивными. Но в Беларуси, где плотность населения относительно небольшая, мы этого не ощущаем. Хотя Минск и Немига — притча во языцех! А в Европе плотность населения выше, ландшафт значительно изменен. У нас все же ландшафт, за исключением городов, естественный, природный сохранился больше. Кроме того, у нас мало гор, которые бы рождали сильные потоки, смывающие населенные пункты.
ДАВЕДАЧНА
Катаклізмы, звязаныя з надвор’ем, у апошняе дзесяцігоддзе адбываліся амаль кожны дзень, гэта значыць, у два разы часцей, чым 20 гадоў таму. З 1995 года ахвярамі прыродных сюрпрызаў сталі больш за 600 тысяч чалавек, і яшчэ каля чатырох мільярдаў атрымалі траўмы ці засталіся без даху над галавой. Адзін з апошніх пікаў прыйшоўся на 2002 год, калі ад засухі ў Індыі пацярпелі 200 мільёнаў жыхароў, а ад пясчанай буры ў Кітаі — 100 мільёнаў. Праўда, сапраўднай мегакатастрофай па-ранейшаму называецца цыклон «Наргіс», які ў 2008 годзе забраў жыцці 138 тысяч жыхароў М’янмы.
Прагнозы сцвярджаюць: да 2100 года з-за пацяплення клімату сярэдняя тэмпература на планеце можа вырасці на 1,4—5,8 градуса.
ЦЫТАТА
Па словах дырэктара Сусветнай праграмы даследаванняў клімату Дэвіда Карлсана, сёння на ўсёй планеце назіраюцца значныя змены, якія выходзяць за рамкі разумення метэаролагаў. «Зараз мы сутыкнуліся з чымсьці цалкам новым», — падкрэслівае спецыялiст.
Ужо ў пачатку 2017 года была зафіксавана вялікая колькасць незвычайных з’яў надвор’я. У прыватнасці, толькі на тэрыторыі ЗША зарэгістравалі звыш 11 тысяч тэмпературных рэкордаў, гаворыцца ў дакладзе. Раней паведамлялася, што тэмпературы ў сусветным акіяне на сённяшні дзень зраўнаваліся са значэннямі, характэрнымі для апошняга міжледніковага пе-рыяду, самага цёплага адрэзка за апошнія 800 тысяч гадоў.
