Николай Борисенко: "На этом обломке, кажется, есть какие-то цифры"
Кличевская партизанская зона — одна из самых крупных на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны. А вообще, здешние леса занимают едва ли не 60 процентов площади района. Да какие леса — вперемежку с болотами, без проводника местами шагу не ступишь. Как отыскать на этих необъятных просторах самолет? Ориентировочно место падения поисковики установили еще несколько месяцев назад. Даже подняли кое–какие детали. Но, отправившись туда недавно снова — в составе группы были краеведы, лесники, охотники, — вернулись ни с чем. На нужное место так и не вышли. Словно леший день кружил, пока из лесу не выгнал. Повезет ли в этот раз?
Первый ориентир — указатель «деревня Межное». Пора достать из багажника металлоискатели, лопаты, навигатор и переобуться. Миловидная дама в камуфляже и резиновых сапогах — гид со стороны местных — инструктирует:
— Смотрите, какой светлый лес: березы и сосны так стоят, что горизонт просматривается. Никакого бурелома, сухо, мох под ногами. Но в этом и опасность — даже не заметите, где началось болото.
Лилия Сличенок: "Тут не пройти, трехметровый щуп до дна не достает"
Лилия Счисленок — методист Кличевского центра детского творчества и практикующий поисковик. В руках — кусок арматурины. Этим щупом с ручкой она пробивает себе дорогу. Идти надо за ней — след в след. Но я, зазевавшись, промахиваюсь и соскальзываю с лежащего на гати бревна. Густая черная жижа, как изголодавшееся чудовище, вмиг «откусывает» мою ногу до колена. Не осознавая всей опасности положения — мол, пустяки, — пытаюсь отвоевать и ногу, и сапог. Но болото оказывается сильнее, меня засасывает глубже. «Не двигайся», — слышу за спиной. После того как меня выволакивают на сухой островок, передвигаюсь с осторожностью канатоходца. От кочки к кочке. А «коллеги» с металлоискателями уже рассредоточились по болоту.
Водитель Кличевского лесхоза Александр Казаченок родом из этих мест:
— Вообще–то это лесное озеро. Но из–за засухи — тепло уже несколько месяцев — вода почти ушла. Место коварное. Даже там, где сухо кажется, — топь. Глубина — 5 — 6 метров. В прошлый раз у нас четырехметровый щуп с собой был — до дна не доставали. Сглотнет человека мигом. Старики сказывали, в войну они ходили сюда сразу после падения самолета, пока еще его хвост над водой торчал. Пытались баграми зацепить и вытащить из кабины погибших пилотов. В итоге сняли с одного скальп — копну ярко–рыжих коротко стриженных волос. А еще, говаривали, на этом месте нашли оторванную руку. Точнее, кисть, на которой были часы.
Кому отмеряли время те часы, никто уже не скажет. Коренных жителей в Межном, считай, не осталось. Правда, один из старожилов, Михаил Михненок, вспоминал:
— Осенью 43–го я, двенадцатилетний хлопец, гулял во дворе дома. Вдруг слышу: самолет загудел, аж стекла в хате заколотились. Вся деревня на улицу выскочила, глядит в небо. А там он — с красными звездами на борту, двумя моторами на крыльях. Летит со стороны железнодорожной станции Воничи. Вдруг откуда–то сверху ястребом на него падает немецкий истребитель. Описал несколько кругов — и давай стрелять. Наш, цепляя деревья, пошел вниз. Но мы заметили: из него выпрыгнул человек с парашютом. Правда, как его звали, откуда он был, мы так и не узнали.
Александру Казаченку его родственник Григорий Дубина рассказывал: летчик этот пришел к ним в село. Местные — партизанские связные — той же ночью увели его в партизанский отряд. Что за отряд, что стало с товарищами этого пилота, сколько их было на борту самолета, — до сих пор покрыто тайной.
Уже после войны местные жители поднимали обломки самолета, которые нашли на поверхности болота. Парашюты по домам растащили. Из них, шелковых, со специальной пропиткой, сельчанки шили себе блузки и белье. Обшивку самолета сдавали как лом.
Таких вот кусков и мы из болота достали немало. Сортируя груду железа, руководитель поисковой экспедиции, могилевский историк Николай Борисенко, размышлял вслух:
— Возможно, это обломки бомбардировщика Ил–4. Он мог лететь со стороны Могилева на Осиповичи бомбить крупные железнодорожные станции. По легенде, немецкий истребитель подбил его снизу. Это подтверждает версию о бомбардировщике. У такой машины хвост прикрыт крупнокалиберным пулеметом, нос — авиационными пушками. А брюхо — самое уязвимое место. От стариков известно, что наш экипаж не отстреливался. Поскольку на борту такого самолета, как правило, 4 человека, возможно, к тому времени все, кроме спасшегося, были уже мертвы.
Борисенко протягивает мне несколько кусков обшивки и делится версией гибели экипажа:
— У самолета, который в прошлом году поднимали у деревни Макаренцы Могилевского района, все детали были оплавленные, а человеческие останки — обугленные. Значит, горел он еще в воздухе. Этот предположительно задымился, когда уже цеплял верхушки деревьев. А рванул, ударившись о землю. Судя по мощности взрыва — осколки разлетелись метров на 20 — 30 в разные стороны — на борту находились авиабомбы. Видимо, экипаж не успел ими воспользоваться.
Главная задача поисковиков сегодня — извлечь человеческие останки и все, что осталось от самолета. Это непросто. Ведь техника к болоту не проберется, а стоит зарядить дождям — и людям путь сюда будет отрезан. Но они не теряют надежду:
— Удастся отыскать номерной знак двигателя — сможем определить, какой части принадлежал самолет. Возможно, установим и имена летчиков.
На одном из кусков металла, который извлек из трясины студент Могилевского университета продовольствия, участник могилевского историко–патриотического клуба «Виккру» Антон Прокапнев, — что–то похожее на цифры. Прокапневу на этом болоте вообще больше всех везло. На какую кочку ни станет, тут же из–под мха достанет металлический обломок:
— Мой прадед Яков оборонял Севастополь и остался там навсегда. Еще с десяток предков до сих пор числятся пропавшими без вести. И мне хочется верить, что где–нибудь далеко от меня кто–то, как и я сейчас, отправляется в путь, чтобы вернуть из небытия имена тех, кто действительно достоин того, чтобы о них помнили.
Olgak53@mail.ru
Фото автора.
Советская Белоруссия №198 (24579). Четверг, 16 октября 2014.
