Вернулись мы с озера, поужинали, сидели и чай пили, про трофеи разговаривали, про снасти и повадки рыб. Младший из нашей разношерстной компании — автослесарь Шура, — хотя его и не просили, рассказал свою историю про любовь.
Шуре — 41. Любит анекдоты и может рассказывать их долго. Руки у него золотые, а потому к нему очередь, как к хорошему стоматологу. Да и рыбак замечательный. О его личной жизни мы знали не очень много. Нам были известны его телефон, дом и место, где находится гараж. Однажды мы видели его жену. Обычная женщина. Случилось это, когда он забыл дома свой знаменитый термос. Жена выбежала из подъезда во двор, поздоровалась с нами, вручила мужу термос, пожелала нашей компании удачи. Кстати, было это туманным утром, в половине пятого.
Мы трое посмотрели на него, а он голову опустил и лицо ладонями закрыл, когда же убрал, был серьезен до такой степени, что мы смолчали, шутить и иронизировать над его словами не стали.
— Я приехал домой, машину оставил во дворе. Поднялся на свой пятый, позвонил в дверь, жена открыла.
— Как вы тут?
Жена передернула плечами. Посмотрела на меня и едва заметно покраснела. Я спросил, где дети. Она ответила, что старший на занятиях в университете, а дочка пошла к школьной подружке. Я стоял в коридоре, и она стояла. И это было невыносимо. Мне казалось, что она сейчас начнет плакать, будет кричать, бросится на меня и станет колотить кулаками куда ни попадя и проклинать меня, жизнь и себя, что связалась со мной. Но она сдержалась. Глянула сквозь меня.
— Может, поешь?
— Даже и не знаю.
— Проходи...
Я разделся, прошел на кухню и сел к столу. Мне хотелось говорить. И слова у меня были приготовлены. Все — от первого до последнего. И все их я помнил, а начать говорить не мог. Что‑то мешало.
— Может, руки помоешь?
Я поднялся из‑за стола и долго, как хирург в кино, мыл руки. Вернулся и сел на свое место, на то самое, где не сидел уже три месяца. Жена поставила передо
Читайте также
Жена стояла ко мне спиной и смотрела в окно, мне так казалось. Там летел сухой снег.
Я проглотил первую ложку и стал есть размеренно и быстро. Она слышала мои вздохи, слышала, как я глотаю, как ложка постукивает о дно тарелки, когда я черпаю суп. Потом повернулась и стала смотреть на меня. На мои уши, лысину, плечи, на редкие седые волосы, а затем снова, чтобы не заплакать, отвернулась.
Я поел, и в квартире стало удивительно тихо. Необычная какая‑то тишина. За окном, как перья убитой птицы, сыпался легкий снег.
— Спасибо! — прошептал я.
Она забрала тарелку и, мне так показалось, улыбнулась. Тарелка была абсолютно чистая. Поставила ее в мойку.
— Еще есть картошка, котлеты, салат и компот.
— Кот‑ле‑ты! — сказал я по слогам, как ребенок. — Нет, спасибо.
Потом, через несколько дней, она мне призналась, что ей тогда хотелось сказать, что она собрала мои вещи и даже поутюжила рубашки, но в тот момент не смогла.
— Вкусно было... А можно еще супа? — спросил я.
Жена вздрогнула, сжалась вся и заплакала, когда ставила передо мной тарелку с супом.
Несколько минут мы молчали, смотрели на нашего Шуру.
— Что уставились, как бараны? Да ну вас, больше ничего рассказывать не буду...
ladzimir@tut.by
