Одна из главных мировых тем на нынешней неделе — продвижение свободной торговли. В эту пятницу как раз ожидается подписание документа о вступлении в ВТО России. Российская Федерация ведет переговоры о членстве с 1993 года, оставаясь крупнейшей в мире экономикой за пределами организации. Так что ее присоединение к торговой «семье», насчитывающей 153 государства–члена, означает серьезный поворот не только для российских предприятий, но и для их партнеров в СНГ, в том числе белорусских. О выгодах и вызовах свободной торговли на постсоветском пространстве идет немало споров, но, думается, нелишним было бы присмотреться к наработкам других государств, недавно присоединившихся к ВТО. Поучительным в этом смысле является опыт нашего друга и стратегического партнера — Китайской Народной Республики.
В Китае с помпой отмечают десятилетие вступления во Всемирную торговую организацию (ВТО). Действительно, есть за что поднять шампанское: за 10 лет КНР стала второй экономикой мира, вышла на первое место в мире по объемам экспорта и на второе — по объемам импорта. Генеральный директор ВТО Паскаль Лами оценивает успехи на «отлично».
...Сегодня миллионы китайцев ездят на немецких машинах, смотрят в кино американские фильмы, сравнивают вкус бельгийского и швейцарского шоколада, пьют французские вина и предпочитают делать покупки в супермаркетах «Кеэфор» и «Уолл–март» — обычная жизнь. Но многое из этого столь привычного и удобного сегодня 10 лет назад казалось если не совсем невозможным, то труднодостижимым. Массовый приход иностранных компаний принес борьбу за покупателя и ценовые войны, а они, в свою очередь, сделали доступным многое из того, о чем когда–то даже не мечталось. Телевизоры, компьютеры и кондиционеры сегодня есть практически в каждой деревне, а производители всего мира изучают вкус и предпочтения китайцев — чтобы делать технику специально для них.
Компания «Фольксваген» впервые опубликовала данные о своих заработках в Поднебесной: средняя прибыль от продажи автомобиля — 968 евро, почти наполовину выше аналогичного показателя в других регионах. Именно поэтому мировые производители бьются за китайский рынок — потому что зарабатывают здесь больше, чем где бы то ни было.
Десять лет назад в стране было немало скептиков, утверждавших, что Китай не сможет конкурировать с имеющими богатый опыт иностранными компаниями, что вступление в ВТО приведет к массовым банкротствам и безработице. Сегодня очевидно, что многие из тех страхов были напрасными: за это время страна стала сильнее (как экономически, так и политически) и почти научилась конкурировать на равных. Хотя, конечно, не везде.
Больше всего опасались за будущее автопрома и сельского хозяйства. После вступления в ВТО ввозные пошлины на импортные автомобили упали с 80 до 25%, но местные предприятия не разорились, в прошлом году в стране было продано 18 млн. автомобилей (в 8 раз больше, чем в 2001 году) — Китай стал крупнейшим рынком в мире. Основные мировые автомобильные брэнды производятся здесь, а отечественные марки выходят на международный рынок. В сельском же хозяйстве битва продолжается — у Китая серьезное отрицательное сальдо в торговле сельхозпродукцией. Жертвой ВТО пала косметика: отечественные фабрики со сколь–нибудь узнаваемыми марками были скуплены иностранными компаниями, и теперь собственно китайские брэнды в городах найти практически невозможно. А молодые китаянки даже и не знают того, что помню я: лет 11 назад косметика «Дабао» была не менее (если не более) популярной, чем «Лореаль» — наверное, именно поэтому «Лореаль» и купила «Дабао». Но для более удачливых китайских компаний ВТО открыла новые рынки сбыта — и сегодня Поднебесная экспортер номер один в мире.
Правда, сегодня этот статус — без сомнения, внушающий уважение, — не воспринимается однозначно позитивно даже в самом Китае. Здесь понимают, что модель экономического развития, построенная только на экспорте и, значит, слишком зависимая от колебаний спроса на мировом рынке, — уже не благо. Китай все активнее расширяет импорт, давая шанс многим странам мира, в том числе Беларуси. За 10 лет пребывания в ВТО Китай импортировал товаров в среднем на 750 млрд. долларов в год. Как подсчитали экономисты, это эквивалентно созданию более 14 млн. рабочих мест. Китайские предприятия, инвестирующие за рубеж, наняли там почти 800 тыс. человек, а сумма ежегодно выплачиваемых ими местных налогов превышает 10 млрд. долларов США. Дешевые китайские товары ежегодно экономят американским потребителям 600 млрд. долларов и 300 евро — каждой европейской семье. Правда, поток «мэйд ин Чайна» привел к тому, что в США стали меньше производить: за 10 лет количество рабочих мест на американских фабриках сократилось на четверть, а заработная плата, если без поправки на инфляцию, практически замерла. Зато в самом Китае за 10 лет создано почти 350 тыс. компаний с иностранным капиталом, их совокупный доход превысил 261,7 млрд. долларов США, и они платят налоги в китайскую казну.
Предвидя это, США были самым большим противником вступления КНР в ВТО все те 15 лет, что шли переговоры (скоро Россия с ее 18 годами побьет этот рекорд). И сегодня отношения с США остаются самыми сложными. За 10 лет в отношении Китая возбуждено около 700 антидемпинговых и антидотационных дел — на США приходится около 100.
Претензии к КНР (надо признать, небезосновательные) хорошо известны: нарушения прав интеллектуальной собственности, недостаточная открытость в отношении норм и правил ведения бизнеса, невыполнение обязательств по открытию рынков, манипуляции национальной валютой и замаскированные под кредиты (с подозрительно низкой процентной ставкой) субсидии своим производителям.
У Китая к США и странам ЕС претензии, конечно, тоже имеются, главные — две. Первая: почему не снимают ограничения на экспорт высокотехнологичной продукции? Вторая: почему не признают Китай страной с рыночной экономикой? При вступлении в организацию КНР — единственная в истории! — подписала соглашение, предусматривающее «15–летний период перехода к статусу рыночной экономики», т.е. китайская экономика будет автоматически признана всеми государствами рыночной только в 2016 году. Но Пекину, понятно, хочется, чтобы это случилось раньше. Сегодня рыночный статус Китая признали 97 государств, но среди них нет США, стран ЕС и Японии. Между прочим, США признали экономику России рыночной еще в 2002 году — при том, что по индексу экономической свободы КНР Россию опережает. Аргументы в пользу китайской рыночности: проведены серьезные реформы, особенно среди монополий, активно поддерживается развитие частного бизнеса, цены на 98% товаров определяются рынком. Список можно продолжать достаточно долго, но очевидно, что в случае с США и ЕС вопрос о рыночном статусе Китая — не столько экономический, сколько политический и стратегический. К тому же единых объективных критериев, по которым ту или иную экономику можно признать рыночной, нет. Срочные меры регулирования и контроля, принятые правительствами США и ЕС после начала мирового финансового кризиса, у экономистов вызывают серьезные споры относительно роли правительства — насколько рыночными остаются сами ведущие мировые экономики?
Непризнание Китая рыночной экономикой больно бьет во время антидемпинговых разбирательств. Если какой–либо товар продается за рубежом по цене ниже, чем дома, или ниже себестоимости — это демпинг. Но так как экономика считается нерыночной, то внутрикитайские цены воспринимаются как ненадежные и в качестве альтернативы используются цены третьих стран, в которых себестоимость товаров на самом деле может быть выше. Вот такая казуистика, с которой китайцы стараются бороться, призывая критиков внимательно перечитывать не только классиков, но и нобелевских лауреатов. К тому же в нашей глобальной деревне в условиях сильной фрагментации производственных цепочек все труднее определить страну происхождения товара. Комплектующие производятся в разных странах, потом в одном месте из них собирается конечный продукт. По данным таможенной статистики, объем китайского экспорта в 2010 году составил 1,58 трлн. долларов США, из них 740,3 млрд. пришлось на экспорт переработанной продукции (то есть собранной из комплектующих, произведенных не только в КНР), а это практически половина общего объема. Так что очень часто товар «мэйд ин Чайна» является таковым лишь формально. Простой, но хороший пример. Производя iPhone, который продается в США за 299 долларов, китайский производитель вроде зарабатывает 150 долларов добавленной стоимости, но на самом деле получает менее 4 долларов дохода. При этом статистика, конечно, засчитает этот iPhone в китайский экспорт, а потом США будут критиковать КНР за торговый дисбаланс. Руководитель ВТО Паскаль Лами полагает, что в эпоху глобализации и развития системы разделения производства на товары больше нельзя просто наклеивать этикетку производства какой–то определенной страны, так как они являются результатом мирового производства. В этом вопросе требуется международная реформа, но кто будет ее продвигать в условиях, когда страны ЕС не могут договориться о своем будущем? Вопрос риторический — без ответа.
В Китае между тем уверяют, что рыночные реформы не завершены, более того — в самом разгаре. Директор национального исследовательского института экономики Фань Ган отмечает: «Чтобы построить современную рыночную экономику, Китаю нужно дальше открыть финансовый сектор, улучшить социальную безопасность и установить главенство закона». Е Дэфэн, заместитель директора департамента ВТО в министерстве коммерции, добавляет: более активно участвовать в экономической глобализации и региональной интеграции и вообще больше открываться миру. И будет им тогда статус рыночной экономики.
