Выставки скульптуры Галины Горовой - из тех, что нельзя пропустить

Больших эмоциональных потрясений от современного искусства обычно не ждут. Таких, чтоб проняло до гусиной кожи, до внутреннего взрыва и озарения. И публика толстокожа, и у художников все больше про мейнстрим и без претензий на вечность. Да и видели мы как будто все. Но «Мыслеформы» в Мемориальном музее–мастерской З.И.Азгура — сильный повод вспомнить, что новые смыслы не избитый речевой оборот, а еще могут обнаружиться реально, внезапно и глубоко.


Золотое покрытие на деревянных тотемах Галины Горовой жарко светится даже в полумраке выставочного зала, а лишенные черт лица идолов совсем не бесстрастны. Ее скульптуры выглядят почти музейной архаикой, но архаичность тут другая, как из нового витка цивилизации, не воспоминание будто, а предчувствие. Таким могли бы поклоняться в другой вселенной — цвет, форму, фактуру, время, пространство в своих лаконичных работах Галина Горовая объединяла как никто другой. Была и осталась ни на кого не похожей, что еще больше подчеркнули тщательно вылепленные фигуры и бюсты других идолов, из постоянной экспозиции музея Азгура. Вожди из не такого уж давнего прошлого теперь стали фоном для ее работ. Вряд ли она сама могла предположить подобный сюжет.

В последний раз порог своей мастерской Галина Горовая переступила в 2011 году. По многократно отыгранному в истории искусства сценарию настоящее открытие ее творчества случилось лишь после мемориальной выставки. За эти 6 лет залы музея Азгура стали девятым пространством, которое формы, созданные Горовой, наполнили новым содержанием. И даже звуками: специально к этой выставке Евгений Рогозин сочинил шумовой фон, который больше, чем просто музыка. «Здесь звучит время» — такими он увидел образы Горовой.

Анна Бабич, куратор новой выставки в музее Азгура, вспоминает свой первый визит в семью скульптора:

— Сказать, что впечатление было сильным, пожалуй, слишком мало. Когда попала в пространство этих работ, простите за нелитературное выражение, мне просто сорвало крышу. Но для выставки я выбрала не бронзу, а только дерево — мне показалось, что это максимально о Галине Горовой. Позже наш реставратор, скульптор Сергей Оганов, готовивший скульптуры к вернисажу, рассказывал, что прямо видел, как она это делала. Просто немыслимо — там разные породы дерева, соединенные невероятным образом, то есть создавалось все без малейшей мысли о коммерции. Она буквально лепила из дерева, работала с ним, как с глиной.

Женщина–художник в патриархальном белорусском искусстве прошлого века — явление не слишком частое. Женщина–скульптор — тем более. Но вопреки предложенным обстоятельствам Горовой удалось создать свой пластический язык, рассказать о многом с минимумом подробностей.

На выставке в Национальном центре современных искусств, посвященной творческой группе 1980 — 1990–х «Немига–17» (сейчас ее называют легендарной), демонстрируется единственная работа Галины Горовой. Лаконичный женский торс из темной бронзы, по сути — одна немногословная линия, только обозначившая плечи, грудь, голову. Вокруг — картины Сергея Кирющенко и Леонида Хоботова, цвета и названия которых напомнят о тяжелом, невеселом: «Плач», «Путь», «Вдоль болота», «Вечерний полустанок». Фигура в центре зала могла бы стать одной из плакальщиц, и вдоль трясины, судя по опущенным плечам, путь ее пролегал не раз. Но она не выглядит сломленной, слишком много жизни в этом куске бронзы... Впрочем, лучше это увидеть.

Горовая и сама была такой — человеком абсолютно непубличным и немногословным. Но рядом с ней, что подтвердят все, кто общался с Галиной хотя бы однажды, было легко, свободно и близким, и случайным. Слова «тяжело» она никогда не произносила. И ее скульптурам передалась эта легкость. Металл у Горовой порой можно принять за стекло, а дерево кажется драгоценным.


«Третьяковка» покупала у нее работы еще в 1980–е. В фактически закрытую «Немигу–17» ее пригласили — для своих она давно была авторитетом. В 2005–м именно ей, единственному из белорусских скульпторов, вручили французский Орден искусств и литературы, официальный знак «выдающегося явления мировой культуры», звание кавалеров которого носят Милан Кундера, Монтсеррат Кабалье, Эмир Кустурица, Майя Плисецкая... Но первая персональная выставка Галины Горовой открылась только через год после исчезновения СССР, в Австрии. Немало работ осталось там. А еще — во Франции, Италии, Германии, даже в ЮАР. Для австрийских храмов она создавала изваяния святых, в Беларуси стала автором одной из редких для страны конных статуй. Правда, ее бронзовый воин по дороге к деревне Горня, увековечивший подвиг бойцов, погибших недалеко от границы с Брянской областью, не самый известный памятник, стоит фактически в лесу. И в постоянной экспозиции Национального художественного музея демонстрируется всего одна работа. Ее искусство достойно новых площадок.

Впрочем, у наследников Галины Горовой нет нужды просить о выставках, галереи сами приходят с предложениями. Кроме скульптур, осталось много эскизов, которые она не успела отлить. Некоторые хранятся в мастерских друзей — слишком большие для квартиры, и пластилин плавится. Дочь, Юлия Крохалева, мечтает сберечь все, но на это уйдет, очевидно, еще не один год — перевод эскизов в бронзу стоит больших денег. Новые вернисажи точно будут — творчество Галины Горовой вдруг стало интриговать многих. Возможно, надеется Анна Бабич, когда–нибудь удастся показать и те работы, которые остались за рубежом, вернуть их хотя бы в виде каталога, ведь наследие Горовой там немалое.

cultura@sb.by