Таежная быль

Комсомолу — 90...

Комсомолу — 90. Солидный возраст. И как каждая знаменитость преклонных лет, он все больше обрастает мемуарами. О нем вспоминают и друзья, и скептики. Кто–то с иронией, кто–то, может, и не очень–то добро. Но все же абсолютное большинство адресованных в эти дни юбиляру слов — теплые. Они, конечно, не раз прозвучат и на предстоящем, 40–м съезде БРСМ — организации, преемницы комсомола. И с трибун, и в кулуарах. Все–таки слишком много людей объединял в свое время ВЛКСМ. Огромному количеству молодых да амбициозных выдал, как говорили раньше, путевку в жизнь. Энергией и энтузиазмом заряжал миллионы. И они сегодня вспоминают о былом с особым трепетом. Галина Григорович среди них. Во время работы в главной редакции программ для молодежи Белорусского телевидения ей довелось побывать на самой знаменитой комсомольской стройке — на БАМе. Строки ее воспоминаний, кажется, пропитаны духом тех времен. Комсомол — это молодость, которую, увы, не вернешь. Это часть жизни, которую не пережить наново. Это часть нашей общей истории, которую не перепишешь...


Нас — трое. Я — журналист, режиссер Ремма Шпилько, кинооператор Владимир Васиневский, еще толком не соображая, во что мы вляпались, ликуем. ЦК ЛКСМБ нас командировал на БАМ! Навьюченные, как ослы (тяжеленная кинокамера, километры кинопленки, осветительная аппаратура, магнитофон для записи звука), мы рванули в неизвестность. Добрались поездами до Читы и дальше, в тайгу, — автостопом. Воткнувшись в битком набитый чихающий автобусик, спросили, далеко ли до мест, где работают белорусы: «Да не, часов 12 пилить...» В сибирских краях даже тысяча километров — не расстояние. Мгновенно автобус начал «ненавязчиво» угощать телевизионщиков сибирской водкой «Ерофеич», чтобы не разболелись гости от холодрыги с непривычки. В результате мы уснули на мешках с мукой и вывалились уже в настоящей тайге.


...На станцию Шимановская из Белоруссии прибыли два комсомольских ударных отряда под командованием Александра Никитенко и Леонида Кириленко. Задание — построить в интернациональном поселке дома для рабочих завода железобетонных изделий. 13 коллективов тут же объявили ударную вахту в честь 30–летия освобождения БССР от фашистских захватчиков. И если соседний стоквартирный дом строился уже второй год и дорос только до четвертого этажа, то наши всего за месяц закончили кладку первого этажа с высоким качеством и начали второй! Обязательство — норма 130 — 140 процентов — выполнено. Заработанные деньги переданы в фонд строительства БАМа. О белорусах сразу же заговорили уважительно.


У Леонида Кириленко в Минске дочь — второклассница Алина. Ему уже 28, потому прозвали Леню «дедом». Он для солидности еще и бороду отрастил. У зам. главного энергетика в Шимановске дел по горло. Мы нашли его на теплоцентрали. Леня раздает отрывистые команды, волнуется, знает: у нас для него сюрприз с родины. В перекур уходим в глубь леса, включаем магнитофон. Звенящую таежную тишину нарушает тоненький детский голосок: «Здравствуй, папа. Я по тебе соскучилась. Учусь хорошо. Сегодня меня избрали санитаркой — проверяю руки, уши и шею. А у тебя чистые руки?» Глаза папаши заблестели, он невольно смотрит на свои руки и, как школьник, прячет за спину. Сегодня Алина не поставила бы ему «пятерку» за чистоту!


Александр Никитенко — коренастый блондин с роскошной белозубой улыбкой: сколько девушек отвздыхало! Ему 26, окончил стройтехникум в Витебске. Бригадир каменщиков. Ужасно знаменит. Здесь чаще говорят «бригада Никитенко», чем «белорусский отряд». Саша по телику в Благовещенске рассказал, как его бригада каждый день давала план на 149%! И хотя в Шимановске его выступления никто не видел — хорошо, если радиопередачи иногда в тайгу прорываются, — поздравляли Сашу от души.


Бригада белорусов сложилась. Никитенко сумел организовать ее, поставить задачу, создать напряжение. Ему надо, чтобы все было под рукой и все с избытком. Попробуй вовремя не привези кирпич! Требовательность Никитенко обоснованна. 17–й съезд комсомола заверил: все лучшее в стране будет направлено на БАМ. Идеологи понимали: в обеспечении строителей магистрали нет мелочей. Бамовцы, кстати, не сильно переживали, даже когда не вовремя привозили продукты. Но стройматериалы — дело святое...


В маленьком домике, где жил командир, всегда многолюдно. Одни прибегают по делам, другие — просто так. Шутки, смех. Эта потребность в общении, пожалуй, особенность бригады. Праздники, дни рождения — все общее и сердечное.


— Если бы тебе пришлось собирать новую бригаду, кого бы взял с собой?


— Всех, абсолютно всех, — ни секунды не задумался молодой начальник.


Но на всех была у них одна печаль. Строители поселка откровенно завидовали работающим «на передовой». А передовая — выше на Север. 94–я механизированная колонна.


Парни с горки


...Тында. Поселок, словно горсть зерен, чьей–то рукой брошенная между сопками. Редкие огоньки. Неуверенные, туда ли мы идем, останавливаем мужчину: «А, вы к парням с горки? Знаем их. Отличные ребята, наши, белорусы. Особенно Сеня Ганкин. Держите курс на вагончики».


Вагончики тесно прилепились друг к другу, словно от этого им становилось теплее. Нам были рады. Познакомились, и сразу же Сеня Ганкин потащил нас в кино. Нам бы вздремнуть, но хозяин настойчиво нас выпроваживает. Позже узнали почему. Оказывается, молодежь «гуляет». На трассе, куда на недельную вахту выезжают бамовцы, «сухой закон». Зато по выходным в поселке — штурм магазинов. Спиртным отогреваются, и вперемежку с песнями разносится по вагончикам крепкая лексика. Шофер Сеня — интеллигентный человек. Чтобы нас не шокировать, потащил на сеанс...


Каждый понедельник, ухая от мороза, в грузовик садится первая вахта — человек 25. Трое девчат–поварих поют. Из дальнего угла доносится хохот: обсуждаются минувшие выходные. Достается всем. Но от Сени Ганкина остроты отлетают, как мяч от стенки. Он сам отбреет кого хочешь. В Аносовской, куда приедет вахта, Сеня первым делом бросится к КрАЗу, который ласково называет «Маруськой». КрАЗ вначале недоверчиво встретит хозяина — мол, что же ты меня на целых два дня оставил! — но потом, «видя» как Сеня, сам прыгая от холода, накинет на капот свою шубу, начинает любовно пофыркивать. И хотя поругивает Сеня свою «Маруську», мечтая о более современной машине, утром и вечером обхаживает ее, как малое дитя.


— Вы когда–нибудь видели, как работают в карьере?! Вы тогда ничего не видели в жизни, — горячится Сеня. — Когда собираются классные шоферы и классные экскаваторщики, это же зрелище! Главное — не сбиться с ритма. Ты понимаешь экскаваторщика с полувзгляда, ты к нему подойди и так машину подставь, чтоб пособить, так он тебе эту мерзлую землю в машину, как сахар, насыплет! А «Маруська» моя бегает, как молоденькая, верите ли, сама дорогу знает!


Иной поэт так не скажет о чем–нибудь более романтичном, чем отсыпка грунта. Мы умирали от страха, когда Сеня подводил свою машину к краю карьера и опрокидывал в бездну грунт. За смену он не меньше полусотни раз подъезжал к экскаватору получить свои шесть кубов.


Экскаваторщики здесь — народ особо чтимый. Мастером мало быть. Надо слыть универсалом. Наши белорусы Петя Шубко, Леня Климович, Саша Зеленкевич — помощники экскаваторщика, но им уже машину доверяют. Рассказывают, что иной раз не работаешь на экскаваторе, а вышиваешь. То скала, то вечная мерзлота, вот и крутишься, где земли набрать.


Когда все в работе ладится — у парней праздник. Но в понедельник трудно — надо отогревать замерзшую машину. Застыл «монстр» от холода, а вокруг ворчливо ребят поторапливают взбудораженные водители КрАЗов. Мы наблюдали это, сидя в Сениной машине, греясь и дурея от выхлопных газов, пока он с товарищами помогал экскаваторщикам.


Любопытная деталь. В тылу, в Шимановске, ребята гораздо мягче. Выделяются лишь лидеры. А здесь, на передовой, каждый — характер, твердый, волевой. Разве что Леня Климович, чистенький, аккуратненький, даже когда копается под машиной. Добрый, смешной поэт. Напечатают его стихи — нет, он будет писать: так сердце просит. И еще будет писать длинные письма маме в деревню Задворники Логойского района и посылать ей деньги...


Полтора месяца длился «мой» БАМ и длится 34 года...


1991 год


Обидно за ребят. Они почувствовали себя в Сибири чужими. Колотит всю страну. Перестали ходить поезда. Москва забыла о стройке — «убыточной, нерентабельной, непросчитанной». Затраты на строительство не окупались. Никому не нужные бамовцы не то чтобы побежали, но как–то рассосались по огромному пространству былого СССР. «Усохли» знаменитые «северные» надбавки, появились первые заколоченные дома, стоят недостроенные «монументы» заводов... Больно.


2008 год


БАМ оживает. Россия инвестирует в свою тайгу два с половиной миллиарда рублей. Первая задача — достроить 15–километровый Северо–Муйский туннель, вторая — проложить путь к Чилейскому месторождению, богатому титаномагнетитовыми рудами, третья — проложить 350 километров дороги от Тынды к Эльгинским углям в Якутии. Оживают некоторые заводы. БАМ загружен на 40 процентов. Но скоро товарных поездов будет больше. А впереди — путь на Сахалин. Значит, был смысл в комсомольских десантах десятилетия назад. Не зря они вгрызались в тайгу и промерзшую землю. Значит, будущие поколения вспомнят о них добрым словом. И это самое важное.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter