Табор уходит в небо. (Окончание. Начало в № 114)

— Кроме изощренных карательных мер, в недрах Третьего рейха вынашивались зловещие планы по уничтожению цыган как расы путем германизации их детей. Что же это была за тайная операция, названная нацистами «Черный дятел»? — Операция «Черный дятел», о подробностях которой сохранилось совсем немного сведений, — одно из наиболее безжалостных и в то же время запутанных преступлений нацистов. Известно, что в апреле победного 1945 года в Киев из польского городка Лодзи прибыл железнодорожный состав, пассажирами которого были дети, с виду больше напоминавшие малолетних старичков. Советские офицеры заворачивали их в одеяла и плащ-палатки и развозили по близлежащим госпиталям. Выгрузили из вагонов и около 60 цыганских детей, которые должны были быть уничтожены как «расовые» враги истинных арийцев. По рассказам спасенных цыганских детей, нацисты брали у них кровь для раненых немецких солдат и офицеров. Хотя известно, что донорские группы комплектовались исключительно по принципу принадлежности к расе. Над цыганскими малышами в одном из центров германизации проводили медико-биологические опыты и в то же время их размещали в промежуточных лагерях для «расово ценных особей». Почему? Эти, казалось бы, нелогичные события происходили из-за скрытого противостояния двух систем оккупационной власти –аппаратов рейхсфюрера СС Гиммлера и управляющего захваченными восточными территориями Розенберга. Ради безраздельного влияния в Украине и доступа к ее богатствам чиновники плели друг против друга интриги и писали доносы. В сентябре 1942 года Гиммлер предложил план выселения из Житомирской области местного населения и создания там колонии для переселенцев из Германии под названием «Хечевальд». Выселяемых, а точнее, депортируемых в «фатерланд» украинцев планировалось разделить на четыре группы, в последнюю из которых должны были войти молодежь и дети, пригодные к ассимиляции и онемечиванию. Однако Розенберг проявил недюжинное коварство. Чтобы дискредитировать идею Гиммлера относительно отбора «ценного человеческого материала», подотчетный Розенбергу комиссар Житомирского округа бригаденфюрер Лейзер поручил главе сельской управы Луке Радину выдать местным цыганам паспорта, где значилось, что отныне они поляки и украинцы. Операция получила кодовое название «Черный дятел», а ее обнародование свидетельствовало бы о желании Гиммлера допустить в здоровую арийскую среду расовых врагов. Чтобы убрать свидетелей подлога паспортов, глава сельской управы Лука Радин был убит. Допросы местных цыган о том, как им выдавали паспорта с другими национальностями, были записаны на магнитофон. Эти записи являлись убийственной уликой против рейхсфюрера Гиммлера. Большинство цыган «польской» и «украинской» национальностей были впоследствии расстреляны фашистами, некоторые сумели перебраться в черниговские леса, где примкнули к партизанам. Их же дети были вывезены гитлеровцами в лагерь расовых исследований и расового отбора, где стали разменной монетой в игре главарей Третьего рейха. Эсэсовские эксперты по вопросам расы и поселений отбирали цыганских детей, которые, по их мнению, более всего годились для онемечивания. Лишь немногие малолетние узники из цыганских семей Житомирщины были привезены весной 1945 года из освобожденной Европы в Киев. — Подытоживая эту часть беседы, я хотел бы обратить внимание на одну документальную подробность. По рассказам попавших в советский плен немецких солдат и офицеров, цыгане для них были своего рода охотничьими мишенями, азартным развлечением. Даже рядовые солдаты вермахта безнаказанно расстреливали таборы беззащитных цыган. Нельзя обойти вниманием вопрос истребления национальных меньшинств на так называемых фабриках смерти, построенных нацистами по всей Европе. Могут ли архивы пролить свет на то, через какие испытания прошли цыгане в концлагерях? — Депортация цыган в концлагеря началась еще во второй половине 30-х годов прошлого века. Интересный исторический факт: прообразом концлагерей для цыган стали два спецпоселения в Кельне и Гельзенкирхене, куда накануне Олимпийских игр 1935 года переселили всех берлинских цыган. Спортивные соревнования завершились, но вместо отправки домой лагерь с пленниками стали охранять полицейские с собаками. Им запретили выезжать далее Берлина. Роковым в судьбе цыган всей Европы стал 1942 год, когда Гиммлер подписал приказ об отправке немецких цыган смешанного происхождения в Освенцим. Не трогали лишь чистокровных цыган—синти и лаллери, проживавших в Германии. К середине 1943 года нацисты отменили все условности относительно избирательного подхода к цыганам и приступили к их массовому уничтожению в печах крематориев. В августе 1941 года Гиммлер приехал в Минск, где призвал карателей из айнзацкоманды «8» к тотальному уничтожению всех деклассированных элементов, при этом упомянул о цыганах. В вину им вменялись паразитирующий образ жизни, шпионаж против германских войск и помощь партизанам. Призыв рейхсфюрера не заставил долго ждать – полиции было дано указание очистить все оккупированные советские территории от цыган. Большинство цыган, попавших в руки палачей, были размещены в специальных концлагерях в Брест-Литовске и Узде. Количество узников, находившихся за колючей проволокой, превышало тысячу человек. Часть цыган из Западной Белоруссии были вывезены в концлагерь Саласпилс (Латвия), а также лагеря Правинишки и Поняры (Литва). На сегодняшний день в живых остались лишь единицы цыган — бывших узников концлагерей. Вот рассказ одного из таких людей, 84-летнего минчанина цыгана Михаила Александровича Иванова, на долю которого выпал ад шести нацистских концлагерей: — В первые дни войны в наш поселок Непожитки на Псковщине приехали части регулярной Красной армии. Бойцы веселились, купались в речке, но вдруг над железнодорожной станцией Стремутка появились немецкие самолеты и начали забрасывать бомбами топливные склады. Творилось что-то невообразимое: лошади без кавалеристов разбегались в разные стороны, крики, паника… Наши войска отступили из поселка, но табор не успел уйти со Псковщины, вскоре оккупированной немцами. Я помогал отцу Александру Васильевичу собирать у населения продукты, после чего отвозили их на лошадях в лес партизанам. Однако немецкий старшина, по национальности украинец, Петр Масалай донес о наших лесных похождениях немецкому коменданту по прозвищу Гроза. Почему Гроза? Этот каратель как заехал в поселок, так сразу из пистолета перестрелял всех кур. Попадешь под горячую руку, то и человека, что курицу, мог пристрелить. По его приказу расстреляли всех родственников моей будущей жены – не менее 50 человек. В 4 часа утра немцы окружили наши дома в поселке Елизаветино. Всех загнали прикладами в автомашину, даже детей маленьких, которым было от 1 года до 5 лет, брали за ноги и забрасывали в кузов. Вот так я попал в первый концлагерь Моглин(о), который располагался в Пскове недалеко от железнодорожного вокзала. Женщин и детей разместили в бараках отдельно от мужчин. В Моглин(о) сразу за бараками находилась длинная траншея с березовым пятиметровым крестом. Евреев и цыган заставили поначалу рыть эту траншею, а затем их там расстреливали. Мы даже слышали, как стонали в ней раненые. Через неделю цыган и евреев построили на территории концлагеря буквой «Г». Пришел конвой и увел всех евреев на расстрел. Настала наша очередь. Рядом со мной стояли старший брат, 1919 года рождения, и отец. Вдруг к конвойному подбегает немецкий офицер в эсэсовской форме с пакетом в руках. Вы можете себе представить, что нашу жизнь решали минуты: в пакете было указание отменить расстрелы. Нас опять загнали в барак. В напряжении прошло несколько дней. На третий день нас собрали на псковской товарной станции. Оттуда всех в вагоны, где размещались конвоиры с пулеметами и овчарками. И повезли. В вагоне находились 60 цыган и два пленных русских офицера. Я не знаю, откуда у них оказался немецкий штык, которым они проломили в вагоне пол. Однако бежать не успели – поезд сделал остановку в Риге. Немцы проверили вагон и обнаружили дырку. Вначале хотели выдернуть из вагона моего отца, но я прикрыл его. Тогда потянули меня и цыгана из Гатчины, которого звали Иван Иванович. Привели нас в служебный вагон. Моего напарника раздели догола, положили на скамейку. Один немец сел ему на ноги, второй на голову, а третий, засучив рукава, начал бить металлическим шомполом. При каждом ударе куски кожи с мясом вываливались наружу, он кричал поначалу, потом умолк. Его сбросили со скамейки и окатили из ведра водой. Приказали раздеваться и мне. Та же «порция» от шомпола осталась и на моих плечах. Нас на носилках обратно забросили в вагон. Затем строем всех погнали по Риге. Идти самостоятельно мы не могли. Отец с моим старшим братом меня просто волокли в строю. Молодость, страх и желание выжить, наверное, оказались сильнее смерти. Так мы оказались в концлагере Саласпилс, где содержалось много российских, латвийских и литовских цыган. Примерно три недели мы там сооружали оборонительные укрепления для немецких солдат. На сутки нам выделяли килограммовую буханку хлеба и кофе, если так можно назвать бурые помои. Все это делили на 11 заключенных – каждому выходило по маленькой хлебной пластиночке. На обед нам еще добавляли по пол-литровому черпаку супа из шпината. Стоило только во время работы на минуту остановиться, как налетали конвоиры и забивали до смерти. Один день в неделю мы не работали, так как конвоирам полагался выходной день. Иногда в лагерь заезжали немцы с фронта. У них была такая забава — врывались пьяные в барак и начинали нас избивать коваными сапогами. После посещений непрошеных гостей весь барак был залит кровью избитых узников. — Много ли детей цыган было в концлагере Саласпилс? — Посчитайте, в Саласпилсе было не менее 300 цыганских семей, а в каждой из них по 5—10 детей. С ними не церемонились – хватали за руки, ноги и бросали в печи крематориев. Хотя от роду этим детям было от 2 до 5 лет. Вскоре нас вновь погрузили в вагоны и под покровом ночи привезли в концлагерь польского города Данцига. Из 2,5 тысячи привезенных сюда узников Саласпилса в живых осталось около 500 человек, остальные были утоплены в бочках, наполненных водой. Окунут головой и держат, пока человек не захлебнется, а затем трупы свозили машинами в крематорий. В Данциге отправили в крематорий и моего отца. Он был богатырь — ростом 2 метра 20 сантиметров, а ему в сутки выдавали 50 граммов хлеба. Мы с двоюродным братом занесли изможденного отца в умывальник и начали мыть, но нас отогнали прикладами. Больше я его уже не видел. Привезли в Данциг и моего старшего брата, но там его уличили в организации побега заключенных и расстреляли. Следующий концлагерь был австрийский Маутхаузен на берегу Дуная. К тому времени я уже насмотрелся немало ужасов, но этот, по моим представлениям, был самый страшный концлагерь. Здесь врачи-эсэсовцы отбирали по 50 молодых здоровых хлопцев в так называемую «полсотку», после чего в течение месяца откармливали как на убой. Затем у них брали кровь для спасения раненых немцев, причем высасывали шприцами всю до последней капли. Как только кто-нибудь из «доноров» начинал терять сознание, валился с ног, его тут же на носилки и в крематорий. Я ведь и сам неоднократно смотрел в печь крематория. В это трудно поверить, но человек сгорал там, как выплеснутый бензин, и только по лоткам в большой чан стекал человеческий жир. Мы потом мылись мылом, сваренным из бывших узников Маутхаузена. Прошло немного времени, и нас повезли в концлагерь Гузен, также размещавшийся на территории Австрии. Отсюда я пытался бежать с чувашом Колькой Меркиным и украинцем Иваном Литвином. Мы даже вооружились компасом и решили уйти через люк, по которому был проложен электрокабель. Я прополз полсотни метров и понял, что все – силы покинули меня. Повернул обратно в лагерь, а что стало с остальными беглецами, я не знаю. Из лагерных бараков нас гоняли на работу на литейный завод, где мы подносили железо в плавильный котел. Это уже был конец войны. Наверное, у немцев не хватало собственных сил, поэтому нас охраняли союзники фашистской Германии — мадьяры, хорваты, румыны, причем все они были уже пожилыми людьми. Следующий концлагерь, куда меня привезли, назывался Штайрек. Все чаще нам здесь доводилось слышать канонаду советской артиллерии, приближался фронт. Совершенно неожиданно нас перестали гонять на работу, а однажды выстроили на территории лагеря все пять тысяч заключенных. Позже мы узнали, что нас собирались согнать в подземный туннель и отравить газом. Один из конвоиров демонстративно выразил несогласие с таким бесчеловечным решением, тогда находившийся на плацу генерал выхватил пистолет и пристрелил его. Я помню, как сегодняшний день, что это было 5 мая 1945 года. Ворота открылись, нас повели по горной дороге в катакомбы. Каково же было удивление, когда мы остались без сопровождавшего нас конвоя. Вскоре дорогу колонне преградили советские мотоциклисты. Видим, что на одном из мотоциклов в окружении наших офицеров сидит бывший лагерный нарядчик, оказавшийся советским разведчиком. Он и сообщил нам, что город освобожден от фашистов. Кто в состоянии, должны были взять в руки оружие. Озлобленность была невероятная, да еще солдаты угостили нас водкой. Представьте, какой из меня был солдат, когда в начале войны я весил 104 килограмма, а на момент освобождения – 32 килограмма. Многие заключенные не смогли удержаться и умерли от переедания. Вместе с армией мы потом возвращались на родину. — Анатолий Васильевич, сколько же цыган уничтожили нацисты во время Второй мировой войны? — Кочевой образ жизни довоенных цыган, а также отсутствие каких-либо регистрационных документов не позволяют определенно назвать цифру погибших. Безусловно, речь идет не о десятках, а сотнях тысяч погибших ромов. По свидетельству документальных источников, в одном лишь Освенциме были сожжены около 20 тысяч цыган из европейских стран. В специальной литературе приводится цифра общих потерь цыган в республиках бывшего СССР – 30 тысяч погибших. Вероятно, она также занижена. На территории одной лишь Сербии за годы гитлеровской агрессии было убито 28 тысяч цыган. По оценке автора книги «Загадка балтийских цыган» Вальдемара Калинина, с 1941-го по 1945 год нацисты уничтожили около 40 процентов цыганского населения Беларуси. Что касается сегодняшних дней, то на 2000 год, отмечает Калинин, в Беларуси проживало 16 тысяч 700 цыган. Вместо послесловия Летом 1942 года в лесах возле белорусского городка Хойники украинские полицейские захватили 12 цыганских семей. Привезли их в поселок и под дулами автоматов заставили весело отплясывать. Пляшущих цыган по одному расстреливали на онемевшей от горя деревенской улице. О неизлечимой ране народа из разноцветных цыганских кибиток будут помнить лишь плывущие по небу облака, так как единственными свидетелями большинства преступлений были сами убийцы. Спросить бы у небес, но они ответят вам гордым молчанием. P.S. Авторы публикации «Табор уходит в небо» признательны председателю общественного объединения «Белорусская цыганская диаспора» и главе Международного союза ромов стран Балтии и СНГ Олегу КОЗЛОВСКОМУ за содействие, оказанное при сборе материала.